Клим решительно остановил их:
— Дорогие друзья, братцы! Вы — люди торговые, вам без денег нельзя. А мне зачем они? Новый кафтан купить? Ни к чему он мне. Породнился я с сумой, братцы, и в новом кафтане мне не пристало ходить с сумой. А без сумы с моим видом тоже негоже, каждый подать желает, спасти свою душу хочет. А вот если кто из вас свечу поставит в церкви, да вспомнит меня добрым словом, вот это будет большой подарок мне. Много на мне грехов тяжких, молитесь за меня! И тебя, Роман, прошу взять свои деньги. Вот этот золотой возьму на память о встрече, а остальные забирай. При случае сделай какое ни на есть доброе дело в память обо мне.
Ещё целый день тянули струги Исая по болотистым берегам Иван-озера, затем вошли в какую-то речушку и стали. Вскоре приказчики пригнали подводы, лошадей и мужиков. Кожи перегрузили на подводы, а струги потащили посуху на больших санях до реки Веневки. Потом тянули суда по реке Осётр. Клим хорошо запомнил эти места. Волок и реки шли по Тульско-Рязанской Большой засеке. По берегам попадались крепостцы и отдельные ряжи, около них разъезжали сторожевые отряды. На берегу виднелись срубленные огромные дубы и сосны, которыми при надобности можно было преградить путь по реке.
Две ночи провели под стенами древнего Зарайска. Клим не преминул поведать о славном городе. Великий князь Московский Василий считал Зарайск своим уделом и накануне своей смерти приказал укрепить город каменным кремлём. А через десять лет, в тысяча пятьсот сорок первом году, вновь поставленный кремль выдержал яростную осаду крымских татар.
А ночью, вглядываясь в бесконечное тёмное небо, усыпанное яркими звёздами, Клим не без горечи подумал: «Вот ещё одна моя отчина! Я лежу на жёстком ложе под её стенами. И только что прославлял великого князя Василия Третьего, именуемого Грозным, не как его сын или потомок, а как Боян или, правильнее, как гусляр без гуслей!» И тут же усмехнулся ещё больше: «Ну и гордыня! Кажется, впрямь начинаю считать себя великокняжеским сыном!»
Исай постоянно присматривался к своему новому спутнику. Его повести нравились ему, но окончательно он познал его после Зарайска. Здесь Осётр петлял по непроходимым лесам, часто широко разливался по песчаным перекатам, и струги приходилось тянуть лошадьми, цепляя постромки за борта. Глубина тут была по колено.
На одном из таких перекатов вдруг из леса с обоих берегов выскочило человек двадцать и, разбрызгивая воду, молча побежали к лодкам. Это были страшные люди, оборванные, заросшие нечёсаными волосами, в руках у кого сабля, у кого пика, за поясом ножи. Орава без единого звука подкатилась к лодкам. Со знанием дела принялась потрошить лодки, понравившиеся вещи вязали в узлы. Тут же отпрягали лошадей и вьючили наворованное.
Клим с Весёлой брели позади лодок. Увидев разбойников, остановились. Его больше всего поразило поведение приказчиков: завидя лихих людей, они сразу отошли от лодок, коногоны — от лошадей. Без намёка на сопротивление давали себя обыскивать, у них выворачивали карманы, рвали с поясов кошельки.
Исай тоже остановился, Клим подошёл ближе к нему, он ещё не принял решения, как себя вести, но на всякий случай свой увесистый посох взял поудобнее.
К Исаю направился красномордый разбойник, надо полагать атаман. Рядом с ним ещё двое, все трое при саблях. Красномордый спросил купца:
— Твои струги?
Исай закивал головой.
— Давай!
Тот покорно отстегнул и подал небольшую кису. Красномордый заглянул в неё:
— Золото где?
— Нету золота. Товар купил.
— Врёшь! Есть!.. Отдавай. Говори где? Не то придушу!
— Богом клянусь, нету, господин атаман.
— Брешешь! А ну-ка!
Разбойники принялись избивать Исая, с двух сторон. Перестав бить, придерживали, чтобы не упал. Атаман кивнул:
— Ну, вспомнил?
— О, Господи! Клянусь, всё отдал.
— Давай!
Удары снова посыпались на Исая, он как мешок переваливался от одного разбойника к другому. Атаман обратился к Климу:
— А ты, чучело, чего вылупился? Давай девку и пошёл отсель!
Атаман схватил Веселу за руку и рывком оторвал её от Клима. — Атаман! Побойся Бога! Ребёнок же!
Атаман заржал:
— Во! Ребёночка дюже лепо! Гы-ы! — Он потащил её к берегу.
Клим ударил атамана посохом. Тот зверем рявкнул и, выхватив саблю, бросился на Клима. Клим увернулся и изо всех сил стукнул посохом по руке атамана, потом ещё и ещё раз. Атаман, выронив саблю, отступил. Сабля оказалась у Клима.
Бросив избивать купца, два разбойника, выхватив сабли, накинулись на Клима. Он хоть и давно не держал саблю, но его левая рука не ослабела. За несколько секунд один из нападавших упал в воду, второй пополз на четвереньках, около них вода окрасилась кровью.
Всё произошло настолько быстро, что атаман не успел сообразить. А когда повернулся, чтобы бежать, Клим ударил и его. Атаман рявкнул, пробежал немного и повалился в воду.
Теперь на Клима устремились пятеро. Остальные, бросив вьючить лошадей, ждали исхода битвы.
Клим подбежал к одной из лодок так, что она оказалась между ним и нападающими. Дальше он сам перешёл в наступление, рванувшись навстречу разбойникам, сшибая каждого по одиночке. За долю минуты у двоих перерубил пики, и они отступили, двое барахтались в воде, а пятый убегал в фонтанах брызг с криком:
— Ратуйте! Это дьявол с рогами!
Оживились приказчики и коногоны. Они похватали с лодок вёсла, багры и, подбадривая себя криками, принялись за разбойников, которые улепётывали со всех ног.
Исай, поднявшись из воды, шумнул:
— Назад! К лодкам, ребята!
Клим, не выпуская из руки саблю, прижал к себе Веселу, успокаивая её.
Приказчики поспешно вернулись, покидали в лодки навязанные разбойниками узлы и впрягли лошадей. Исай торопил их, зачерпывая пригоршнями воду, обмывал окровавленное лицо.
Раненые разбойники, окунувшись в воду, ожили и отползали к берегу. Троих уносило течением. Атаман, оставленный товарищами, сидел в струях воды, схватившись за голову.
Клим, немного успокоив Веселу и посадив её в лодку, направился к атаману:
— Давай посмотрю, как тебе досталось... Ничего, здоровая у тебя голова, до свадьбы заживёт...
Атаман дёрнулся:
— Князь?! Жив!
Клим узнал рановского атамана, но спокойно ответил:
— Обознался! Давай посмотрю... Легко, атаман, отделался. Подними руку, оторву рукав, перевяжу голову.
— Не надо, без тебя заживёт. Помоги встать... Пойду.
— Прежде верни кису купца. Вот так. И всё-таки запомни: ещё попадёшься — не помилую. Уходи куда подальше.
Атаман, покачиваясь, пошёл к берегу.
Клим, вернувшись к лодкам, отдав кису Исаю, сказал:
— Тебя перевязать нужно, щека здорово разбита.
— Потом. Вот выйдем на чистую воду. Ступай в первый струг, там Ваську посекли.
Спокойнее стало, когда поздним вечером вышли к Оке. Тут народу побольше, горят костры, разбойников и в помине нету. Здесь и заночевали.
На следующее утро струги вышли на окский стрежень и кучно уходили к Коломне. Погода начала портиться, небо затянуло серыми облаками, по воде побежали белые барашки. Ветер пока был попутный, однако приказчики разобрали вёсла, готовые на случай бури в любой момент выгребать к берегу.
Исай полулежал в лодке, разбитое лицо перевязано ширинкой, Клим сидел рядом на тюке кожи, в грустном раздумье смотрел на лесистые берега. «Опять убийства!.. Рука поднялась на русского человека!.. А разбойник узнал!.. Беречься надобно...»
Успокоилась и Весела, тихо посмеиваясь, она перебирала разноцветные камешки и ракушки. Тишина нарушалась только плеском воды да скрипом уключины рулевого весла. Купец вдруг негромко произнёс:
— Выходит, я в долгу у тебя, Клим Акимович. Ты серебро вернул мне, руки лихих людей отвёл. Проси, ни в чём отказу не будет.
— Мне ничего не надо, Исай Никитыч. Я тебя благодарить обязан: в Москву везёшь нас с Василисой.
— Даа!.. Ну-ка, сядь поближе, скажу кое-что... Я вот с самого начала присматриваюсь к тебе. Странный ты человек. Гадал я: то ли юродивый, то ли святой, прости, Господи, меня. Сказки сказываешь дюже складно. Опять же лекаришь. А там, на Иван-озере, от денег отказался. Подумалось: не тот ты, за кого себя выдаёшь... А вот атаман открыл мне глаза... Наклонись-ка... Слышал я — князем тебя назвал. Понял — из опальных ты.