Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Когда все собрались, Яков и отец Назарий сели в передний угол, гости — по стенным лавкам. Яков перекрестился и произнёс:

— Господари, друзья мои! Последнее время приходящие из Москвы люди приносят разные непотребные слухи. В первопрестольной таких слухов ещё больше. Я, грешный, наслушавшись всякого, нарочно пошёл в подворье митрополита Антония. Там растолковали, что к чему. И посоветовали до поры до времени языкастых не трогать, а запоминать. А дела в первопрестольной такие: государь наш Иоанн Васильевич посадил в Кремле великим князем всея Руси Симеона Бекбулатовича, царя касимовского Сайп Булата, ныне принявшего православие. Государь Иоанн Васильевич оставил за собой удел — княжество Московское. Живёт государь ныне либо в сёлах подмосковных, либо в Александровской слободе.

Замолк Яков Аникиевич, тишина накрыла светёлку. Кто-то шёпотом спросил:

— И кто ж у нас теперь голова?

— У митрополита мне пояснили: Иоанн Васильевич пишет челобитные великому князю Симеону, в которых нижайше просит сделать то-то и то-то. Симеон Бекбулатович всё исполняет своими указами. Вот и смотри сам, кто тут голова. А приказы по Москве и России работают как и раньше.

Тяжело вздохнул староста с Подола:

— Други мои! Что там ни говори, а смутно всё такое!

Отец Назарий сказал наставительно:

— Избави на Бог от смущений антихристовых! Мы как жили, так и станем жить. Государю Иоанну Васильевичу виднее, что надобно деяти. Пройдёт какое-то время, и Господь просветит нас, и мы поймём, что к чему.

Поговорили ещё о том о сём. Решили всё ж пресекать болтунов — голове стражников поручили подготовить погреб попросторнее да похолоднее.

После Яков Аникиевич приказал принести просяной бражки и яблок мочёных — в Филиппов пост разносолы не полагались.

Действительно, оттого, что на Руси указы подписывает великий князь Симеон Бекбулатович, ничего не изменилось в жизни Соли Вычегодской ни зимой, ни на следующее лето. Да и разговоры поутихли, возможно, потому, что в подвале стражников даже соломы не хватало на всех.

А вот для Клима наступили тревожные дни после грамоты, которую он получил от заезжего гостя из Владимира. Грамоту писал самолично Неждан, в этой части не одарил его Бог способностью. Клим еле-еле уразумел смысл письма. Неждан просил Клима далеко не отлучаться в конце августа. По делам торговли он будет в Устюге Великом и обязательно заедет в Соль Вычегодскую. А далее совершенно невероятное: Клим должен готовиться к поездке в Москву, потому что имеется возможность узнать о судьбе Агаши, приёмной дочери Юрши Монастырского, которую полтора десятка лет назад украли касимовские татары.

Дела давно минувших дней, но Клим вспоминал Агашу, чаще при встрече с Акулиной. Спрашивал он и касимовских татар, оказавшихся на его пути, но безрезультатно — тайны гарема охранялись надёжно.

Горесть стирается временем. После весточки от Неждана появилось просто беспокойство — откуда у него известия?!

Раскрасились листья на деревьях, потянулись на полдень гусиные клинья, а Неждана нет...

Появился он, когда Клим потерял надежду увидеть его. Накануне Покрова перед Климом предстал маленький седой старичок с лёгкой юношеской походкой. Неждан принёс с собой огромный сундук разных новостей. Одна из них самая удивительная: будто бы жену великого князя всея Руси Симеона звали Агафьей Акимовной, хотя она по внешности — татарка. А ведь татарочку при крещении нарекли Агафьей, а отцом назвался Аким!..

...Неждан проводил Клима в Москву. Акулина встретила его слезами радости: Агаша нашлась, да какая важная стала. За ней, за Акулиной, колымагу со служителями прислала! Сколько всего она повидала за свою жизнь!

Великая княгиня каждую пятницу принимала во дворце нищих. В ближайшую пятницу Неждан и Клим оказались в Кремле среди нищих. Но обычный приём не состоялся. К обеду нищую братию погнали от дворца. На другой день до Неждана дошёл слух, что в Кремле что-то стряслось. Потом заговорили все: великий государь Иоанн Васильевич вернулся в Кремлёвский дворец.

А где Симеон? Агаша?!

Только через седмицу стало известно, что Симеон Бекбулатович ныне великий князь Тверской и Торжокский.

А на второй день после этого Клим и Неждан были в Твери. Великая княгиня тверская их с радостью приняла и оставила погостить. Неждан распрощался, а Клим жил у неё ещё целую седмицу, на радость Агафьи Акимовны. В то время Симеон был в Москве, потому могла уделять Климу много времени и часами рассказывала о своей жизни когда со слезами на глазах, когда со смехом, а то и намёками... Перед Климом прошли, промелькнули все шестнадцать лет её жизни...

...В те далёкие времена Агаша с приёмной матерью Юрши Монастырского Агафьей жили у Акулины — вдовушки стрелецкой. Акулина пекла калачи и вместе с Агашей торговала ими на Пожаре в собственном ларьке. Часто в ларьке Агаша хозяйничала одна. Девочка в свои тринадцать лет расцвела не по годам. Парубки по делу и без дела торчали возле ларька татарочки, которая звонко зазывала покупателей и по-русски, и по-татарски.

Однажды летним днём к ларьку подъехал верхом тучный татарин в дорогом шёлковом халате. Его сопровождали два всадника. Наклонившись с седла, татарин приветствовал девушку и потребовал целый короб калачей. Агаша вынесла покупку и получила чуть ли не двойную цену. Её радость погасла под жгучим взглядом татарина. И как нарочно вокруг народа никого, увидев татарина, парубки разбежались. Только вернувшись в ларёк она успокоилась.

На следующий день Акулина допекала калачи, Агаша пошла на Пожар с соседкой. По пути Агашу почтительно остановил татарин, один из тех, что сопровождали толстого, и по-русски сказал, что хозяину очень понравились калачи и он приказал закупить только что испечённых всю корзину.

Чтобы не мешать сделке, соседка ушла. Агаша поднесла корзину калачей к рядом стоящей арбе — и не помнит, как оказалась в арбе, а потом в комнате, наполненной татарками. Её заставили выпить какое-то зелье, раздели, смазали тело благовонием, из её толстой косы заплели тринадцать косичек и заставили ходить по комнате и собирать с пола подушки. Тут она заметила, что из-за занавески за ней наблюдает тот самый толстый татарин с чёрными страшными глазами. Она вскрикнула и бросилась бежать. Её поймали, запеленали в тряпки, а часом позже увезли из Москвы.

Так Агаша оказалась в гареме касимовского царя Сайп Булата. Сам повелитель отсутствовал — воевал в Ливонии.

Скоро девочка поняла, что её всем гаремом готовили в подарок царю. Назвали её Айгюль, за ней ухаживали, отменно кормили, и вскоре старшие жёны царя принялись учить её сложной науке — как быть хорошей женой.

Айгюль оказалась покорной девочкой, старательно запоминала всё, чему её обучали, послушно выполняла все поручения и постоянно радовала своих учительниц. Терпеливо сносила мучительное выщипывание волос — у истинной красавицы должны быть пышные волосы на голове, длинные ресницы, тонкая полоска бровей и больше ни одного волосика! А она в свои четырнадцать неполных лет уже не укладывалась в понятие истинной женской красоты!

Всё шло как положено. Приехал царь. Привели хорошо обученную девочку. И, о, ужас! Вместо услады, она устроила такой скандал, что в покои ворвалась стража, подумав, что на повелителя совершено покушение. Бунтарку забрали, принялись сечь камчой. Далее непослушную должны отдать солдатам...

Однако Сайп пожалел девочку, экзекуцию прервали, наказание отменили. Царь оставил девочку в своих покоях и принялся уговаривать, как старший брат — Сайп Булат был всего лишь втрое старше.

Такое участие оказалось сильнее камчи. Несколько дней она пряталась от рассвирепевших жён в половине царя. Потом пришла к нему сама. Дальше началось её быстрое восхождение: она стала любимой женой, потом старшей и принялась командовать всем гаремом. Сайп Булат оказался на редкость податливым человеком.

Ещё одно обстоятельство сблизило Агашу и Сайпа: московский царь намекнул, что Сайп Булату, исполнительному воеводе и другу, пора принять православие, а в гареме православной была только Айполь-Агаша. Способная девочка, усердная христианка принялась учить Сайпа основам православия и преуспела в этом. Первые беседы проводились тайно, потом Сайп перебрался в Москву, без шума крестился и совершил венчание с Агашей — Агафьей Акимовной. Гарем передал своим родичам, старых жён отпустил на все четыре стороны.

102
{"b":"853628","o":1}