422. «Идем мы лучистой долиной…» Идем мы лучистой долиной, для счастья — бескрайний простор… Как синяя даль Украины, любимая, светит твой взор. Вдали, за рекой голубою, зарей занялся небосклон. Идем мы, и шлют нам с тобою березки свой светлый поклон. Их ветер полей колыхает, целует твой облик родной, — то солнце во мне полыхает, то счастье шагает со мной. 13 сентября 1961 Киев 423. «Весною накупил цветов я нежно-синих…» Весною накупил цветов я нежно-синих, когда здесь соловьи нашли себе приют. И вот на всех углах арбузы, груши, дыни возами нынче продают. И винограда золотые гроздья сверкают на лотках светло и тяжело. Им осенью последний дождик роздан, им солнцем отдано последнее тепло. И всё шумит, шумит, не утихает город к шпилями стремится в небеса… На всех углах растут цветистых фруктов горы — богатства нашего осенняя краса. 14 сентября 1961 Киев 424. «Дождь прошел, он отстучал в окно…» Дождь прошел, он отстучал в окно, над цветами звонко отрыдав. Для сердец, для листьев и для трав крутится минут веретено… Песней я приник к земной груди, чтоб до самых голубых вершин жаворонком взвиться… Погляди, мчится по шоссе поток машин. Пой, земля, неси заводов дым, веком электричества гуди… Чтобы вечно быть мне молодым, песней я приник к земной груди. 15 сентября 1961 Киев 425. «Как сине, как чисто, как тихо кругом!..» Как сине, как чисто, как тихо кругом! Один я на круче стою. И вербы, склонившись над сивым Днепром, припомнили юность свою. Срывает с них ветер сухие листки, и смотрят им вербы вослед… Им снятся крылатые Щорса полки, что шли здесь дорогой побед. Им старенький дед в те далекие дни показывал путь через лед. Несли на руках командира они и шли всё вперед и вперед. Гремел по Днепру бесконечный их шаг, как грозного моря прибой… То Щорс проносился лавиной атак, чтоб Киев спасти золотой. Как сине, как чисто, как тихо кругом!.. Один я на круче стою. И вербы, склонившись над сивым Днепром, припомнили юность свою. 15 сентября 1961 Киев 426. ЮРИЮ ГАГАРИНУ
Тебя, крылатого, все славим мы сегодня, и завтра, и в веках мы будем славить вновь, — ты первым гордый стяг наш к самым звездам поднял и тем завоевал бессмертье и любовь. С такими нас никто нигде сломить не сможет, твой смелый взгляд пробил космическую даль, невиданный гигант, на хлопчика похожий, с душою нежною, но твердою как сталь! В твоих глазах, орел, спокойное сиянье. А в жизни с каждым ты открыт, приветлив, прост. Ты, словно памятник, стоишь в моем сознанье с крылом, простертым ввысь — до самых дальних звезд. 20 сентября 1961 Киев 427. «День отсиял неповторимо…» День отсиял неповторимо, в степях разлил зари вино. И вечер заглянул незримо глазами синими в окно. С приветом на меня глядит он, распространяя синь и сонь, чтоб стукнул кованым копытом в брусчатку ночи черный конь. И, высекая чудо-искры, конь будет мчать и мчать во мгле, и вспыхнет месяц серебристый у черной ночи на челе. 20 сентября 1961 Киев 428. «Пусть цветик последний в долине…» Пусть цветик последний в долине зачах, но в сердце всё песня о синих очах. В них звезды задумчиво светят на черные пашни ночей. И жить не могу я без этих очей… В них вижу и днем я и ночью сиянье небес голубых. И пусть нас не будет, — те очи светить будут в песнях моих. 24 сентября 1961 Киев 429. «Растреплются в ветрах зимы холодной косы…» Растреплются в ветрах зимы холодной косы, неумолимый снег засыплет желтый лист пуховой пеленой… И солнце глянет косо на голые леса, где только ветра свист. И ласковое лето вспоминать я буду в цвету счастливых дней, как молодость мою. И вот увижу вдруг я уцелевший чудом один-единый лист, упавший на скамью. Я сяду на скамью, и только ветра гаммы всё будут для меня в пустом саду звучать… Тот одинокий лист согрею я губами, на память положу его себе в тетрадь. 24 сентября 1961 Киев |
