360. «Тихий вечер. Синева…» Тихий вечер. Синева. Песни зреет слово… Я люблю, когда трава стелется шелково, как шумит ее прибой, широкий-широкий, и как ветер молодой обжигает щеки. Солнце скрылось в синь краю… Сядь ко мне поближе. Я в очах твоих мою Украину вижу… 29 июля 1961 Ирпень 361. «Отцвели сады давно…» Отцвели сады давно бело и крылато. Вишни смотрятся в окно, месяц белит хату. Сердце бьется без тревог, в этом стуке — счастье… И на тын подсолнух лег головой вихрастой, Не уняться до утра ночке чернобровой. Отгудели трактора, спят в хлевах коровы. Смолкли гомоны труда, кончились заботы. И доярка — молода! — вышла за ворота. Светлый путь ее зовет выйти спозаранку… А за садом, у ворот, слышно: «Эй, смуглянка!» 29 июля 1961 Ирпень 362. «Качая да баюкая траву…» Качая да баюкая траву, ей ветер шепчет сказки дни и ночи… Деревья тянут руки в синеву, всё вверх и вверх… А сердце песни хочет, чтоб краски в ней и звуки навсегда сошлись в одно, как в радуги глубинах, и чтобы в ней, как в прошлые года, синела даль очей твоих любимых, чтобы вернулась молодость моя хоть в песне, окрыленная тобою! Тень от деревьев всё смутней… И я пою в саду, над сонною рекою… 29 июля 1961 Ирпень 363. «Ты для меня такая ж, как была…» Ты для меня такая ж, как была, когда пришел я из краев незримых… Как сладкий сок пьет с лепестков пчела, так счастье пью я с губ твоих любимых. С тобой узнал я радости и горе, узнал и встречи, и разлуки я. В твоих глазах я вижу сине море, и в нем душа колышется моя морскою чайкой, чайкой белокрылой… Ей тоже крылья надо поднимать, — пускай летит, чтоб никакою силой их ни грозе, ни буре не сломать! 29 июля 1961 Ирпень 364. «Земля моя, твои заботы…»
Земля моя, твои заботы я так люблю из года в год! Идут рабочие с работы, Шевченка зоренька встает. Она сияет, как сияла сквозь синей вечности моря, когда с любовью озаряла усы седые Кобзаря. Во тьме ревел Днипро косматый, перекликалися сычи. И распевали песнь девчата, «як бивсь татарин уночі…» [28] 3 августа 1961 Ирпень 363. «Душе моей, как арфе, век играть…» Душе моей, как арфе, век играть, — она всегда была и будет юной… Когда ты улыбаешься, опять моя любовь ее колеблет струны… И песнь из сердца рвется в тишине про дивный мир, что блещет, нас чаруя. И всё, что есть вокруг, так близко мне, и всё вокруг всем существом люблю я. 3 августа 1961 Ирпень 366. «Трубы высокие. Росы…» Трубы высокие. Росы. Травы. Вечерняя тишь… Рвал я багряные розы, там, где шептался камыш. Шорох осины крылатой… Очи, сиявшие мне там, где над озером хата, видел я в синем окне. Годы всё мимо, всё мимо… Падают звезды в траву… Я под окном у любимой розы багряные рву. 3 августа 1961 Ирпень 367. Я ШЕЛ В СТРОЮ Я шел в строю. Любовь мою я променял на звон металла,— друг другу посвистом в гаю передавали мы сигналы. Сиянье звезд мою шинель сквозь гущу веток целовало, и двух броневиков дуэль над нами небо разрывала… А мы всё шли… В дыму густом дрожали тополя и стыли. И мы тогда с лихим врагом свои штыки в бою скрестили. Деревья, словно бы от мук, взметнулись ветками над нами… Сердец и крови резкий стук и поскрип снега под ногами… И, словно в тело, в общий строй стальных штыков вонзались жала. И смерть над павшими немой, туманный лик свой наклоняла… Нет, эту ночь не скроет память — и гром, и выкрики во мгле, где пробивали мы штыками дорогу счастья на земле. 6 августа 1961 Ирпень вернуться Как сражался ночью татарин (укр.). — Ред. |
