226. «Солнце распахнуло золотые веки…» © Перевод Л. Мальцев Солнце распахнуло золотые веки, взглядом жарким гонит потемневший снег… Мы с тобой расстались, может быть, навеки, и любовь забылась в непробудном сне. Неужели смерть ей?.. Нет… Дыханье сонно на груди колышет вышивку — цветы… На ресницах блещет жемчуг увлажненный, а под ним глубины жаркой темноты. Тьма, а в ней сверкают вспышки молний синих — тех очей жестоких, близких и чужих — тех, которых краше нет на Украине, и во всей вселенной не найти таких. Спи, моя голубка!.. Сон твой не навеки, мы с тобой дождемся радостного дня… Неспроста, родная, золотые веки распахнуло солнце в сердце у меня. 1950 227. «Зачем в окно, что в сад открыто…» © Перевод Ю. Розенблюм Зачем в окно, что в сад открыто, — и пенье птиц, и зов мечты, и шепчущее в поле жито, скажи мне ты, скажи мне ты? Откуда счастье в нашем крае и пахнут травы и цветы? Тебя люблю, за что — не знаю, скажи мне ты, скажи мне ты? 1950 228. «Рассвет над шахтой дышит ранний…» © Перевод Ю. Саенко Рассвет над шахтой дышит ранний, в росе серебряной трава, от ветра нежного дыханья цветы колышутся едва. И я всем сердцем, всей душою донецким далям шлю привет. Я рад и счастлив быть с землею, где в первый раз увидел свет! Где я впервые на работу пошел на дальний зов гудка, где мне с любовью и заботой махнула милая рука. В луче весеннего разлива я помню девичьи уста… Как будто кони с медной гривой, промчались юности лета… Яснеет день. В луче огнистом звенит кузнечик полевой. Иду по росам серебристым свежеумытою землей. 1950 229. «Уж осени предчувствие кругом…» © Перевод О. Цакунов Уж осени предчувствие кругом… И паутины волос протянулся между ветвей. В падении своем увядший лист седин моих коснулся, как бы шепнул: «Забудь, забудь про всё, как я про то, что жизнью звалось нами. Меня холодный ветер понесет и заметет печальными снегами, как нес тебя вихрь безучастных лет; и знать никто, и знать никто не будет, что ты любил, что славил жизнь, поэт, и что тебя за то любили люди». День угасает. Тишина кругом. Но, как и то, что будет час восхода, нет, с песенного дерева листком не упаду я в памяти народа. 26 августа 1951 230. «Шахтер, я хочу, чтобы песня поэта…»
© Перевод В. Щепотев Шахтер, я хочу, чтобы песня поэта тебя воспевала и ночью и днем, и в праздник и в будни, зимою и летом, простор соколиным взрезая крылом… Пускай о труде твоем люди узнают и славит шахтера народов семья. Пусть песнь о тебе никогда не смолкает: во всем, что я вижу, работа твоя. И в дымах фабричных, что вьются над нами, клубятся над нами, как тучи, плывут, в огнях поездов над стальными путями и в заревах домен таится твой труд! В домах, где глаза электричества ярки, где в комнаты льются потоки тепла, в мартенах с клокочущим пламенем жарким, — и всюду, и всюду, где жизнь расцвела! В каскетке угластой, красивый и смелый, идешь по просторам весны голубым. Прими мою песню, герой подземелий, ее от души я пропел, побратим! 1951 231. «Водой подрытый белый камень…» © Перевод К. Алтайский Водой подрытый белый камень, кукушки голос узнаю. Где б ни был я, а всё ж мечтами лечу в Донетчину свою. Лечу, как будто стал крылатым, и сердцем радуюсь своим, завидя шахту, где когда-то и я работал молодым. Донца сверкающие воды, поселка вижу я огни и даже садик у завода, где в давние гуляли дни, где мы любили, вырастали среди товарищей своих под вечный звон и грохот стали в цехах широких заводских. Еще сильней дымки клубятся, но жизнь — по-новому светла: копры рядами громоздятся, и новым шахтам нет числа. Гудки всё громче песнь заводят, как счастья знак, а за Донцом встают всё новые заводы во всем величии своем. Шумят сады над берегами в далекой юности краю. Где б ни был я, а всё ж мечтами лечу в Донетчину свою. 1951 |
