52. ПАЛ НА ВЕРБЫ ОГОНЬ ЯНТАРЯ © Перевод Б. Турганов Синий вечер, деревья, село. Молчаливый, я жду, я притих… Снова сердце мое расцвело и лучами заката легло в колыханье ветвей золотых. Молчаливый, я жду, я притих… Наплывает туман голубой, пал на вербы огонь янтаря. С поля вышли девчата гурьбой, песня в небе горит, как заря… Наплывает туман голубой. С поля вышли девчата гурьбой. И так тихо, так сонно кругом. Только песня печалит до слез… Вновь родное лицо за окном, и прощальные шумы берез… Снова память твердит об одном… И так сонно, так тихо кругом. Я знакомой тропинкой иду… Память льет свой томительный яд. В потемневшем июльском саду я знакомой тропинкой иду. Сад шумит, ой шумит старый сад… Не вернуться мне больше назад. Дни идут, пролетают года, станут белыми брови мои… Отлетят, как на юг журавли, будто сказка, уйдут навсегда недопетые песни мои… Отшумят, как под осень ручьи. И припомню деревья, село, смех и шелесты в рощах ночных. И начало всех песен моих — это сердце мое расцвело… В колыханье ветвей золотых вижу проблески песен моих. А теперь — тишина и покой. Молчаливый, слежу я порой, как цветет за окном вышина. И в квартире моей — тишина. И душа — как затон золотой, где былое проходит волной… 1928 53. «Я иду мимо дома „Известий“…» © Перевод В. Цвелёв Я иду мимо дома «Известий», шумный город прибоем кипит, за окном, на редакторском месте, синеглазый поэт не сидит. Был Эллан… А теперь не стало. До конца, как и он, сознаю, не успею прославить, пожалуй, я родную Коммуну мою. Вечер, падает снег на панели. Яма? Стенка?! День завтрашний хмур. Новых песен придут менестрели, миллион безымянных Сосюр. Песне новой — простор широкий, ей — приветствия нежных рук. Как снежинка, паду, одинокий, и мороз и асфальт вокруг. Час прощанья пробьет, затихая. Упаду… и не больно, что мгла. Я хотел, чтоб снежинка такая пятикрылой снежинкой была. 1928 54. «Уездный городок далекий…»
© Перевод А. Казаков Уездный городок далекий, круг карусели, степь, мечты… Его бровей разлет широкий и взгляд открытый помнишь ты?.. Уездный городок далекий… В раздумье он — ты помнишь это? — лик над штыком склонив, стоял… Шинель, разбитые штиблеты, вороний грай не затихал… Скажи, еще ты помнишь это? Трепещет тополь над крылечком. Кто о былом не вспомнит вновь! Степные травы, зори, речка, его записки, в них — любовь… Трепещет тополь над крылечком. О, как глядел он в час прощанья, какие он слова сказал! И вот сухое «до свиданья», его корзинка и вокзал. О, как глядел он в час прощанья! Слова его и песня… в ней — про тьму, расстрелы, эшелоны… и образ твой над ним во сне, как капелька слезы соленой в разлуки час… слезы по ней. Воспоминаний тает сон… Вы встретились, о миг печальный! Вдруг у тебя на пальце он увидел перстень обручальный! Воспоминаний тает сон… Вовек не позабуду я, как плакал он, как одиноко на тихой станции стоял в уездном городке далеком… Вовек не позабуду я… Кто о былом не вспомнит вновь. Как смерть, оно сердца находит. Моя душа! В ней стон и кровь. Она в мучениях отходит… Идут года… и всё проходит… Но не прошла моя любовь. 1928 55. «Уже не снятся мне бои…» © Перевод Л. Мальцев Уже не снятся мне бои и взгляд манящий, мглистый. Уносит время дни мои, как буйный ветер — листья. Брожу один, как в полусне. О, дум осенних стая! Люблю я шум толпы и с ней сливаюсь, размышляя. Люблю, когда из окон свет сияньем звездным брызнет… Пусть он не мой, но я согрет уютом многих жизней. Я — в сини неба надо мной, я — в свежем ветре лета, я — в той девчонке молодой, и я же — в парне этом. Уж стелет осень, прошуршав, в саду ковер любимый, и люди так же все спешат с делами мимо, мимо… Толпа течет рекой, шумя, нет ей конца и края… В ней где-то девушка моя, которой я не знаю. В осеннем солнечном меду мы сердца не остудим… Забыв о грусти, я иду и улыбаюсь людям. 1928 |
