32. МАРИЯ («Зеленеют хлеба, отцветает любовь…») © Перевод Л. Лавров Зеленеют хлеба, отцветает любовь, васильки поднялись полевые. Мак с дыханьем моим осыпается вновь, словно грустное имя — Мария… Мы с тобою одни, среди поля одни, ты стоишь предо мною, как вечер, я смотрю, как заплаканы очи твои, как покорно опущены плечи… В небе тучи бегут… Может, будет гроза? Заблистали над лесом зарницы… Я не смею сказать, я боюсь рассказать, что с тобой я решил распроститься… Что могу я?.. скажи… Мои дни — как кресты, я, как встарь, ничего не имею. Ты стоишь и молчишь… только ветер хрустит и вздыхает под шалью твоею… Зеленеют хлеба, отцветает любовь, васильки поднялись полевые. Мак с дыханьем моим осыпается вновь, словно грустное имя — Мария. <1925> 33. ТРАУРНЫЙ МАРШ © Перевод В. Цвелёв Сегодня не с нами наш вождь, наш Ильич, остались одни мы в дороге. Но звучен, как прежде, призывный наш клич, и враг наш, как прежде, в тревоге. Учителя славным заветам верны, мы все — не сироты на свете: мы поля, завода и шахты сыны, Коммуны мы звездные дети! На желтом Востоке народы встают, ломают ярмо капитала; и черного Юга орудия бьют, и черное пламя восстало… Волнуйся, рабочих голов океан, мы дело вождя продолжаем. Звучите, оркестры, греми, барабан, мы телом и духом мужаем! Был день этот траурный полон тоски, товарищи горько рыдали. Рыдали рабочие, пушки, гудки, когда мы вождя провожали… На наших знаменах был поднят призыв: «Мы ленинцы, он — наше знамя!» Лежал недвижимый Ильич наш, но жив в сердцах был навеки он с нами… Прислушайтесь, други: всё явственней гром, он вскоре над Западом грянет… Туда — наши взоры. Мы терпим и ждем, когда там рабочий восстанет. Наш красный маяк, неустанно сияй! Земля наша будет Коммуной. Мы смотрим вперед на столетия, в край идем электрический, юный… И звезды над нашим челом расцвели, и звездная наша дорога. А там, в стороне, в придорожной пыли, руины разбитого бога. Сомкнемся! Ведь цвет мы земли трудовой, мы все от станка и от плуга. Сегодня — день памяти, вечно живой, вождя и товарища, друга. 16 декабря 1925, 1957 34. «Боль печали…»
© Перевод Н. Сидоренко Боль печали, раны дней… Крик прощальный журавлей… Луг усталый, голый лес… Алый, алый край небес. Синь во взоре, дрожь руки… И на взгорье ветряки. В мир далекий вьется шлях… Стынут щеки, все в слезах… 1925 35. КОЛЫБЕЛЬНАЯ © Перевод В. Бугаевский Люли, ой люди, сынок мой, усни! Был я таким же в далекие дни. Слушал, как ветер шумит и трава. «Мама, мамунька», — шептал я едва. Люли, ой люли, мой милый сынок! Месяца луч к нам забрел за порог. Месяца блик на асфальте блестит… То ли сверчок, то ль сирена кричит. Нынче, мой милый сыночек, весна, в городе ж песнь соловья не слышна, камни да камни, куда ни взгляну… Город, тебя и люблю и кляну! Не оттого ль я охвачен огнем, что зацвели тополя над Донцом, что не услышу, о радость моя, что не увижу их больше и я… Люли, ой люли, мой милый сынок! Луч на тебя загляделся в окно… Ты ведь не знаешь борьбы огневой. Месяц цветет над твоей головой, нити дрожат золотого луча, а над кроваткой — портрет Ильича… Ручки к нему протянул ты сейчас… Не на стене он, а в сердце у нас! Месяц уже и поник и поблек… Спи, мой послушный, мой милый сынок! 1925 36. «Только поезд вдали загрохочет…» © Перевод Н. Сидоренко Только поезд вдали загрохочет — оживет вереница картин, звон гитары и лунные ночи, поцелуи и грусть георгин… Шум акаций… Поселок и склоны… Мы с тобою идем через гать… А внизу пролетают вагоны, и колесам стучать и стучать. Сад знакомый, влюбленные зори, огонек затененных очей, и потемок и света узоры на дороге, на шали твоей… Твои губы, как свежая рана… Мы желали, не зная чего… От любви мы безвольны и пьяны, ты молчишь у плеча моего… Ой вы ночи Донетчины синие, и разлука, и слезы в ночи… И звенят, как ключи журавлиные, одиноки и скорбны, ключи… Вспоминаю, как села горели; тени башен во тьме огневой… Там стоял я в солдатской шинели возле верб напоследок с тобой. Заверял горячо и влюбленно, что вернусь… не разлучат бои… В патронташе лежали патроны, тихо очи светились твои… Боевая страда миновала.. Лишь любовь — как удар ножевой… Ты чужою подругою стала, я — певец Украины родной. Словно сон… Я пришел из тумана, в песнях вольных лучом засиял… На тебя, что, как прежде, желанна, я и славу б свою променял. Позабыл бы измену и слезы… Только б снова идти через гать, только б слушать твой голос, и косы, эти косы опять целовать… Может, снятся гитара и ночи, лунный свет и тебе иногда… У жены моей синие очи, а твои голубели всегда. <1926>, 1957 |
