232. «Ночные кричат паровозы…» © Перевод Б. Турганов Ночные кричат паровозы, и в крике их — радость пути, каким мы прошли через грозы, чтоб к миру и счастью прийти. Ночные кричат паровозы, и в крике их — память тех дней, когда, грохоча, бомбовозы летали над степью моей. Не сдержат ни бури, ни грозы наш гордый порыв — в вышину. Ночные кричат паровозы, что мир уничтожит войну. 1951 233. «Как счастлив я сейчас — ведь снова я шагаю…» © Перевод К. Алтайский Как счастлив я сейчас — ведь снова я шагаю в родном селении по золоту земли. Вот кареглазые шахтерки распевают, прощально над Донцом курлычут журавли. И содовый завод дымит над берегами, и дым плывет в лесок — приют для птичьих стай, — где осень сбросила прозрачными руками багряную листву… А сердцу снится май… Акаций аромат, покорные мне губы, и ласки, и слова, что мне не позабыть… А месяц в вышине очерчивает трубы, накинув на кусты серебряную нить. Как изменилось всё! Взгляни: над берегами заводы поднялись, где рвали мы траву, где молодой лесок шумел, шептался с нами и небо в вышине мерцало сквозь листву. Друзей встречаю я и, не тая волненья, их обнимаю вновь над зеркалами вод, а день шумит вокруг в рабочем напряженье, и всё дымит, дымит мой содовый завод. Как славно над Донцом! Качает ветер лозы. Идет, гремя, состав к приморским берегам. И золотом зари над грудью паровоза — Пятиконечная республики звезда. Донетчина моя! Любовь к тебе — без края! Цветешь ты радугой на полный небосклон. С высоких берегов, где Киев наш сияет, с далекого Днепра несу тебе поклон. 1952 234. «Звучали в дали неоглядной…» © Перевод В. Щепотев Звучали в дали неоглядной могучие хоры гудков. Читал побратимам в нарядной я новые строки стихов. Читал, что наш край возродится, что злая развеяна мгла. Улыбкой светлели их лица, и радость во взорах цвела. А небо в дали неоглядной мерцало над лесом копров. Читал побратимам в нарядной я новые строки стихов. 1952 235. «Первый раз, когда она, волнуясь…»
© Перевод Б. Турганов Первый раз, когда она, волнуясь, с небом попрощавшись и с людьми, робко в клеть широкую шагнула,— сердце замерло у ней в груди. Клеть пошла, а дальше — полетела, где-то солнце было и поля… Как огонь, щека девичья рдела, и казалось — падала земля. «Ты не бойся», — молвила другая, и лукаво улыбнулась вдруг, и плеча коснулась, согревая теплой лаской дружественных рук. И глаза, синевшие, как льдины, заискрились, счастья не тая… Девушку Карпатской Украины приняла шахтерская семья. 1952 236. «С рассветом ветерок сильней…» © Перевод В. Потапова С рассветом ветерок сильней вдруг поднялся, и смех шахтерок стал слышней и голоса. Не санки — фонари бренчат наперебой: толпа веселая девчат спешит в забой. Они идут, и ясен день, ни тучки в синеве. Как плавно самолета тень скользнула по траве! Девчат и в щеки и в уста целует ветерок. А рожь густа, а рожь густа за кружевом дорог. И солнце юное встает, свой щедрый свет струя. То не девчата, то идет Донетчина моя. 1952 237. «Гремит комбайн… И мерно, неустанно…» © Перевод К. Алтайский Гремит комбайн… И мерно, неустанно агатовый блестящий ручеек струится, — словно силою титана направлен вдаль его сплошной поток. Гремит комбайн… Луч, тонкий, серебристый, над пыльною дорогою цветет. Ведом рукою твердой машиниста комбайн идет уверенно вперед, как тот, что в море жита, в блеске солнца среди колосьев золотых плывет, но там — зерно в автомашины льется, здесь — в вагонетки уголек течет. Покорный повеленью человека, туда, где клеть напружила канат, электровоз их полными вдоль штрека промчит и вновь воротится назад. Гигантский крот в земле — стальной и медный, ток электрический в союзе с ним. Гремит комбайн, как песня в день победный, и угольный поток неистощим. 1952 |
