1 День расцвел за горою, словно солнечный сад. Мимо шахты гурьбою хлопцы в школу спешат, А меж ними дивчина, синеока, ясна,— луговая калина, золотая весна. Солнце осени хлынет — свет меж тучами яр. Шлет улыбку дивчине кареглазый школяр. Свежесть майских соцветий в юном блеске очей… Одноклассники, дети, гордость школы своей. Ветер хлещет с налета, ветки голые гнет. Жизни школьной всего-то остается лишь год. По-ребячьи невинно смотрит в небо Донбасс. И приходит Галина в сны Степана не раз. Сколько их, чистокрылых! Соловьиная ночь… И признаться не в силах. И таиться невмочь. Словно золото — косы, губы — звездная кровь… В эту юную осень как сказать про любовь? Явь ли, сон ли в потемках? Шум угрюмых дождей, в глинобитных хатенках плач голодных детей. И отцовский осенний пьяный кашель в ночи. Только жар сновидений на холодной печи. Хата как домовина — и бедна, и темна… В сновиденьях — Галина. Неотступно — она. День расцвел за горою, словно солнечный сад. Мимо шахты гурьбою хлопцы в школу спешат. И не знает покоя листьев желтый пожар. Мимо шахты тропою вдаль шагает школяр. А в мечтах его — косы, губы — ягоды кровь… В эту юную осень как сказать про любовь? 2 Над Донцом шумит осока, ежевикой день пропах. Свежесть ягодного сока у Степана на губах. Плотный гриб в лесочке срежет, целый день бродить готов под завода лязг и скрежет, под стальной напев гудков. Что там рощица бормочет, чистым солнцем просветлясь?.. А в глазах — Галины очи, школа, парты, светлый класс. Только лето это — снится, недоступно далека золотая ученица, дочь соседа-кулака. Туч насупленные брови… Хлопец высмотрел глаза! Но не знать ему любови дочки сельского туза. Всё пройдет, дождем прольется, отшумит души гроза. Что ж так сердце тяжко бьется и в глазах блестит слеза? Никогда не прикоснутся пальцы к золоту волос. После школы разойдутся тропы врозь и судьбы — врозь. Синий взор засветит строго на прощанье, без забот. Ей — в гимназию дорога. А Степану — на завод. Перемена, — смех, в азарте школа ходит ходуном!.. Имя девичье на парте парень вырезал ножом. 3 Уже, закован льдом тяжелым, Донец заснеженный блестит… Прошла зима, и в окна школы весна приветливо глядит. А там — сады кипеньем цвета укрыты щедро по весне… А там уже — вплывает лето на малахитовом челне. Приходит время расставанья навек со школою родной. И с ней последнего прощанья ждет наш Степан в тоске немой. Забвенья, славы ли дорога ждет паренька в родной стране? Словам прощальным педагога он внемлет молча, как во сне. Минуты шли чредою длинной, как над покосами туман… И счастьем светится Галина, и горько хмурится Степан. А за окном — как будто плахта, синеет поднебесный край. Теперь — завод, а может, шахта? Чего там, парень, — выбирай! 4 Война!.. Тревога сердце студит, и взгляд во мглу дорог шагнул… Степан вовек не позабудет манифестаций грозный гул, когда кругом гремели песни, когда чадил молебнов зов и погребально в поднебесье плыл перезвон колоколов. И эшелоны, словно тени, неслись в чужую сторону… Они под ветра плач осенний отца забрали на войну. Как миллионы, оказался жестоко ввергнутым в бои… И за него один остался Степан — надеждою семьи. Ему не слушать невозбранно веселый шум донецких вод: подручным к слесарю Степана определили на завод. Ему теперь не часто лесом бродить вдоль замерших озер, — пора не с книгой, а с железом вести серьезный разговор. Шумит завод тысячелицый. Степан мужает у станка. И, неуклонная, струится жизнь от гудка и до гудка. Пришла пора иным знакомым — сердца работой скреплены… А где-то там, за окоемом, горит земля в чаду войны. Везде стопа войны стальная. И с каждым днем печальней мать, отцовских писем ожидая,— пора бы, мог и написать… Как там ему, где жарче горна металлом брызжет динамит?.. А вскоре страшной вестью черной беда обрушилась: убит. О, как пытались боль утраты слезами выплеснуть до дна! О, сколько раз тогда была ты проклятью предана, война! Глаза — как будто в едком дыме, тугая боль сжимает грудь, но из могилы никакими отца слезами не вернуть. Детей не сможет, как бывало, обнять, пить воду из Донца… Таких, как он, уже немало — испивших муку до конца. А смерть всё новой дани просит в громах ударов огневых, как будто рожь косою, косит народ в шинелях полевых. А дни плывут, как дым завода, и нет конца войны громам. И всё труднее жить народу, и всё вольготней — богачам. Рукам трудящихся — оковы. Глазам бессонным — смерти ночь… Ужель войне кипеть багрово, ужель беды не превозмочь?.. |
