— Лени, — резко перебивает меня. — Я чист.

— Ты не можешь быть уверен, пока не сдашь анализы.

— Могу.

— Не...

— Я не трахал никого с той ночи на Карнавале, когда поцеловал тебя, — заявляет он. — И никого не целовал, если уж на то пошло.

Теперь настает мой черед молчать, слова застряли в горле.

— Я сказал тебе, что хочу умереть с твоим вкусом на губах, — продолжает Маттео. — Я не знал, когда почувствую его снова, и не собирался позволить кому-то стереть его. — Он прижимается губами к моей шее, находит ухо и хрипло шепчет: — Я ждал тебя.

— И я должна поверить, что ты все это время воздерживался? — качаю головой. — Я же вижу, как толпы девушек бросаются на тебя в клубе каждую ночь.

— И разве я хоть раз проявил к ним интерес?

— Нет, — признаю я.

Авроре даже приходилось прятать ножи за барной стойкой, чтобы я не запустила ими в очередную пустоголовую блондинку, которая готова была раздеться догола, лишь бы привлечь внимание Маттео.

— Ты думаешь, я ждал тебя каждую субботу, а когда ты не приходила, то тащил другую в постель?

Одна только мысль об этом бесит меня так, что я отворачиваюсь. Маттео хватает меня за шею и заставляет снова встретиться с ним взглядом.

— Нет, cara. Я не хотел никого, кроме тебя. — Он дарит мне свою фирменную улыбку, ту самую, которую, оказывается, хранил только для меня все эти полтора года. — Позволь мне доказать это снова.

На этот раз он переворачивает меня на живот, привязывает мои руки к изголовью и трахает сзади так жестко, что я уже готова крикнуть «Вишня». Это не нежно, как раньше, а дико и властно, со шлепками по заднице, рывками за волосы и криками его имени, пока мы оба не кончаем.

Когда падаю на матрас, его сперма уже засохла на груди и свежая на заднице. Маттео уходит в ванную и возвращается с теплым полотенцем. Он аккуратно вытирает меня, все время приговаривая, какая я красивая, хотя почти сплю от изнеможения.

И все же внутри меня полыхает огонь. Головокружение от адреналина, прерывистое дыхание, бешеный стук крови в висках, все во мне кричит от этого опьяняющего кайфа, что я с ним. Вдруг понимаю, что не знаю, как смогу жить без этого. Хотя скоро придется.

— Нам стоит закончить это сейчас, — шепчу, не решаясь открыть глаза и увидеть его реакцию. — Пока все не стало слишком сложно.

Пока это не убьет меня.

Матео подхватывает меня и укладывает на кровать, поправляя подушку под моей головой. Скользит под одеяло рядом, повторяя изгибы моего тела, откидывает волосы и прячет лицо в моей шеи. Устроившись, он просто отвечает: — Нет.

Похоже, я не хочу выигрывать этот спор. Позволяю ему обвить рукой мою талию и притянуть к себе так близко, что между нами не остается ни миллиметра. Его другая рука расслабленно обхватывает мое горло.

Я так скучала по этой близости. По тому, как меня обнимают. По тому, что кто-то еще ненадолго берет на себя весь этот груз. И как только его руки смыкаются вокруг, проваливаюсь в сон.

Я просыпаюсь через пару часов, и он полностью опутал меня, будто за ночь обзавелся лишними конечностями. Даже во сне он не отпускает, прижимает так плотно, что едва могу дышать. Приходится буквально распутываться из этого клубка.

Когда встаю, он недовольно кряхтит, переворачивается на живот, рука инстинктивно тянется на мою сторону кровати, но не просыпается. В окна пробивается рассвет, пока на цыпочках крадусь по комнате, собирая свою одежду со стула в углу, где Матео аккуратно развесил ее сушиться.

Я всегда уходила до утра, чтобы защитить свое сердце. Но с каждым разом уходить все труднее. В этот раз не могу удержаться и оглядываюсь на него.

Он раскинулся на животе, простыня сползла до талии, а шелковый галстук, которым связывал мой руки, все еще болтается на изголовье. Одна его рука вытянута в мою сторону, пальцы слегка сжаты, будто пытаются удержать меня даже во сне. Другая под подушкой. Его широкая спина, рельефная и мускулистая, будто высечена из мрамора, даже шрамы, оставленные братом, выглядят на ней как часть чего-то прекрасного. Она мерно поднимается и опускается в такт его дыханию.

Матео что-то бормочет, но не могу разобрать слов.

Возвращаюсь к кровати, завороженная тем, как его длинные темные ресницы лежат на скулах. Как подушка оставила след на щеке, но даже это не делает его менее красивым.

Уже собираюсь уйти, когда его губы снова шевелятся. На этот раз я наклоняюсь ближе.

Может, мне показалось?

Но вот он глубоко вдыхает, и на выдохе слышу это снова.

— Валентина... — шепчет, как молитву.

Я резко выпрямляюсь, будто меня оттолкнули. Сердце бешено колотится.

— Валентина... — повторяет, и на его губах появляется намек на улыбку.

Я смотрю на его спящее лицо, понимая, что мне нужно уйти.

Но ноги будто приросли к полу.

— Лени... — выдыхает он, два слога полны тоски.

Он укрыл меня от дождя.

А я не хочу выходить обратно под ливень без него.

Сбрасываю одежду и возвращаюсь в постель. Как только мое тело касается его, Матео обнимает меня и притягивает к себе с довольным вздохом.

✽✽✽

На следующее утро просыпаюсь от того, что Матео ухмыляется, глядя на меня сверху.

— Ты осталась.

Я все еще в его объятиях, прижатая к нему так же плотно, как и всю ночь.

— Ты прилипчивый, — ворчу я.

Он смеется, и его грудь вибрирует рядом с моей. Потом зарывается носом в мою шею, и его дыхание щекочет кожу, когда заявляет: — Я проголодался и съел одну из твоих лепешек, что ты брала с собой. Надеюсь, ты не против.

Я замираю. Он замечает это, приподнимается и смотрит на меня.

— Ты попробовал мои Arepas?

— Так они называются? — он облизывает губы. — Они божественны, Лени. Черт, мне пришлось остановить себя, чтобы не съесть все.

Я смотрю на него, и слова Адри звучат у меня в голове, как заевшая пластинка.

Прежде чем успеваю что-то сказать, звонит телефон Матео. Он тянется за ним одной рукой, другой не отпуская меня.

— Слушаю, — говорит он, все еще улыбаясь мне.

Но я вижу перемену в нем еще до того, как она происходит. Его глаза закрываются, улыбка исчезает, и он отпускает меня.

Садится, ставит ноги на пол, проводит рукой по волосам.

— Когда? — слушает ответ, затем хрипло бормочет: — Черт. — Дважды кивает. — Сейчас приеду.

Он вешает трубку, медленно опуская телефон, и какое-то время просто смотрит в пустоту.

— Что случилось? — спрашиваю я, тревога сжимает живот.

Матео оборачивается ко мне. Его взгляд скользит по моему лицу, прежде чем он отвечает: — Моего отца похитили.

Валентина

Маттео одевается, целует меня, выходит из квартиры и снова исчезает из моей жизни.

Когда прихожу в Firenze на вечернюю смену, в воздухе чувствуется тревога. Она в приглушенных разговорах в VIP-залах. В быстрых, настороженных взглядах, которыми мужчины обмениваются через плечо. В поредевшей толпе и напуганных посетителях.

Фамилья пошатнулась — два нападения на руководство остались без ответа, и исчезновение Маттео, который все это время ищет отца, никого не успокаивает.

Это все почерк Тьяго.

Месяцы назад я обвинила брата в том, что он ничего не делает, чтобы найти убийцу Адрианы. И вот теперь он решил сделать самое безумное — похитить Дона Итальянской мафии.

Придется извиниться при следующей встрече.

С каждым днем без Маттео мне все тяжелее. Я хочу спросить, что он собирается делать, если найдет отца живым. Хочу спросить, как он себя чувствует в роли временного Дона. Это ведь была его мечта, хотя, наверное, не при таких обстоятельствах.

Если бы я знала, где он. Если бы он хотя бы написал. Но нет.

И если раньше просто скучала, то теперь злюсь.