Но пока все летит к черту, и сама идея моего проникновения оказывается под угрозой, если я срочно не найду способ все исправить.

Этот раздражающе красивый ублюдок с легкостью отстранил и встречающего на входе, и Гвидо, а затем взял мое прослушивание под свой контроль, будто у него были на это все полномочия. Судя по реакции Амадео, он и правда кто-то важный в организации. А значит, очень вероятно, что он связан с Леоне. И это мгновенно заставляет насторожиться.

Кем бы ни был, он ведет себя непредсказуемо. Я не могу его прочитать, не могу адаптироваться под то, чего он хочет. А самое тревожное — я никак не могу сдержать себя. Едва он открывает рот, в моей голове тут же рождаются острые ответы. Молчать, черт возьми, похоже не в моих силах на данный момент.

— Чего ты ждешь? — мурлычет он. — Танцуй для меня.

— Без музыки? Может, я и потомственная стриптизерша, но даже у меня есть границы.

Он усмехается. Тепло. Обольстительно. И, черт побери, я замечаю это. Ненавижу, что замечаю.

Он касается экрана телефона, и из динамиков начинают доноситься первые аккорды чувственной, томной мелодии, которую не узнаю.

Я закрываю глаза. Несколько секунд просто слушаю ритм. Когда мне кажется, что я его уловила, начинаю покачиваться в такт.

Сначала медленно, едва двигая телом. Затем смелее, увереннее, пока песня будто не проникает в кровь, сливаясь со мной.

Плавно поднимаю руки над головой, поворачиваюсь к нему спиной и начинаю покачивать бедрами в такт музыке. Отстегиваю заколку на затылке — волосы распадаются по спине густой, блестящей волной, доходящей почти до самой задницы.

Позади раздается сдавленный звук, но я не замечаю, находясь в трансе. Провожу руками по волосам, слегка приподнимая их, пока медленно приседаю. Оставаясь внизу, начинаю трясти бедрами, как только ритм становится быстрее.

Я не профессиональная танцовщица. Но я колумбийка. И этот вид соблазнения через движение у меня в крови. Может, я не смогу поразить его техникой, но устрою шоу, от которого он не сможет отвести взгляд.

Гарантирую.

Оставаясь низко к полу, раздвигаю ноги в стороны, сажусь на шпагат. Опускаюсь вперед, так что живот касается сцены, и продолжаю двигаться, пока грудь не прижимается к полу.

Находясь в этой позиции, приподнимаю бедра всего на несколько сантиметров и начинаю тверк. Технически я вполне способна заставить ягодицы трястись, и использую этот когда-то строго засекреченный фокус, чтобы оставить впечатление, которое он точно не забудет.

Я не вижу его с этой точки, но мне не нужно сидеть на его месте, чтобы понимать, что выгляжу сейчас невероятно.

Сводя и разводя колени снова и снова, двигаюсь назад, к самому краю сцены. Я заранее репетировала, как подчеркнуть свои лучшие стороны, и сейчас моя задница занимает центр внимания.

Не удержавшись, бросаю взгляд через плечо, меняя позицию. Судья моего прослушивания сидит с каменным лицом, челюсть сжата так крепко, что кажется, будто легкий ветерок может ее сломать. Он выглядит так, будто хочет быть не только судьей, но и присяжным, и палачом, просто потому, что я осмелилась устроить такое шоу.

Но его глаза… его глаза впились в мою задницу с такой откровенной, необузданной жаждой, что он выглядит, как дикарь.

Этот взгляд сбивает с толку, и я на долю секунды теряю темп. Вместо запланированного движения с глухим стуком перекатываюсь на спину.

Я стараюсь отыграть это как можно лучше и плавно возвращаюсь к своему выступлению, надеясь, что он не заметил мою ошибку. Волна тошноты подкатывает к горлу. Если я не получу эту работу из-за этой оплошности…

Проглотив тошноту, заставляю себя успокоить дыхание и сосредоточиться на завершении выступления.

Лежа на спине, соблазнительно провожу руками по телу, от груди до живота и между разведенными ногами.

Когда репетировала эту часть номера, я планировала смотреть прямо в глаза Гвидо и сделать момент еще более чувственным. Но смотреть в эти жадные, изумрудно-зеленые глаза в десятки раз сложнее. Мне приходится собрать всю силу воли, чтобы удержать взгляд, особенно когда он подается вперед, упираясь локтями в колени, сцепив руки перед собой.

Он не отводит взгляд.

Совсем.

Хотя мои ноги разведены, а руки двигаются у самого края трусиков, он смотрит не туда. Не туда, куда смотрел бы любой другой мужчина.

Он смотрит мне в глаза.

Смотрит, как охотник на жертву, за секунду до выстрела.

Как будто уже решил, что съест меня на обед.

В его гипнотизирующем взгляде есть что-то невероятно интимное. Мне кажется, будто я уже когда-то смотрела в эти глаза. Будто между нами уже был какой-то момент в прошлом. Это единственное объяснение тому, как он может заглянуть так глубоко внутрь всего лишь одним взглядом.

Жаль только, что внутри он найдет лишь пустоту и холод.

Встав на колени, я снова поворачиваюсь к нему спиной и начинаю вызывающе покачивать бедрами. Движение вульгарное, непристойное, и щеки тут же вспыхивают от стыда. Но я должна заставить его поверить, что чувствую себя абсолютно уверенно. Что мне не впервой раздеваться перед кем-то. Я выкладываюсь на все сто, и молюсь, чтобы он купился.

Прогибаюсь в пояснице, выпячивая задницу как можно сильнее, и издаю громкий, хриплый стон.

Раздается скрежет металла по дереву, и в следующий момент рука хватает меня за волосы, дергая назад с такой силой, что я теряю равновесие.

Вздрагиваю, с тихим всхлипом. Мой взгляд встречается с парой разъяренных глаз.

Только они уже не зеленые. Они черные, как у кружащей акулы, и все их внимание приковано ко мне.

Валентина

Глухое, первобытное рычание вырывается у него из горла.

— Ты не будешь танцевать здесь, — заявляет он.

Мои губы приоткрываются от шока. Его взгляд падает на мой рот и задерживается там.

— Почему?

Я вздрагиваю, когда рука спереди обхватывает мое горло, сжимая его. Сильные пальцы словно ожерелье, держат меня в полном подчинении. Иллюзия безобидности, которую он до этого проецировал, исчезла без следа, уступив место темной версии.

В его черных, как обсидиан, глазах бушует водоворот эмоций.

Гнев. Голод.

Желание.

И искра опасности, когда повторяет: — Ты не будешь здесь танцевать.

Я облизываю губы.

— Тебе понравилось. Тебе понравилось, как я танцую.

— Нет.

В образе, который играю, я осмеливаюсь на то, на что настоящая Валентина никогда бы не решилась. Но Мисти? Ее это даже не смущает.

Тянусь и прижимаю ладонь к паху, поверх брюк. К его очень твердому члену.

Он дергается под моей рукой, и мои щеки вспыхивают в ответ.

— Он говорит, что тебе понравилось, — парирую я.

Его верхняя губа чуть приподнимается, взгляд скользит по моему лицу. Голос становится еще ниже.

— Осторожно, — предупреждает он, крепче сжимая мои волосы.

Это слово вибрирует на его губах, будто падая мне прямо в ухо.

— Тебе понравилось, — повторяю, убирая руку. — Я честно заслужила эту работу.

— Я сказал нет.

Во мне закипает раздражение. Я не понимаю. Ему очевидно понравилось то, что я делала.

— Почему?

— Я не обязан тебе объяснять.

Раздражение перерастает в гнев. Я слишком много вложила в этот план. Слишком долго шла к этому, чтобы позволить какому-то незнакомцу встать у меня на пути.

— Тогда я пойду танцевать в другое место, — бросаю, вызывающе поднимая подбородок, насколько позволяет его рука, все еще сжимающая мою шею. — Говорят, в Tanta сейчас как раз набирают девушек.

Tanta самый крупный и прибыльный клуб картеля. Надеюсь, что угроза уйти к конкурентам Firenze его заденет.

Я пытаюсь встать, но его рука сжимает мое горло сильнее, почти перекрывая кислород. Это четкое предупреждение, но я не отступаю. Он не понимает, что готова рискнуть жизнью, лишь бы получить эту работу. И что хуже всего, это давление мне нравится.