— Нет! — восклицаю я.

— Тогда объясни, какого черта ты просто приняла все это? — кричит он. Красные глаза Маттео полны мук, в них горит необузданное чувство, способное все испепелить. — Почему ты не послала своего брата к черту? Почему не сказала, что не выйдешь замуж за того, никчемного ублюдка, которого он для тебя выбрал?

Жгучая ярость, исходящая от него, будто обжигает землю под моими ногами, кожу и сердце.

— Я так и сказала! Конечно сказала! Я сказала ему, что не могу выйти замуж, но он не слушал!

— Тогда почему ты не сказала ему, что у тебя есть другой?

— Потому что... у меня нет другого.

Его рука взмывает к моему горлу, с такой силой, что отшатываюсь. Он делает шаг за мной, глаза полны темной, первобытной ярости.

— Очень аккуратно подбирай слова, Валентина, — шипит он. Голос низкий, сдавленный до опасного шепота.

Сглатываю ком в горле. Провожу рукавом по лицу, стирая слезы.

Я не хотела, чтобы все так вышло, но, похоже, грязный, взрывной финал неизбежен для двух людей, которые никогда не должны были встретиться, найти друг друга снова и рисковать всем.

— Я не пытаюсь тебя спровоцировать, Маттео. Это правда. — С трудом поднимаю на него взгляд. Каждый раз, когда смотрю ему в глаза, грудь пронзает новая боль. — Ты не свободный мужчина, и ты знаешь это.

— Я сказал, что найду способ все уладить.

— Ты также ясно дал понять, чтобы я не влюблялась в т…

— Ты влюбилась? — перебивает он.

Защитная стена захлопывается перед сердцем. Отталкиваю его руку от горла, и он отпускает.

— Ты не имеешь права об этом спрашивать.

Он делает шаг вперед, прижимаясь к моей груди.

— Почему?

— Потому что, что бы я ни чувствовала — это неважно. Все равно все должно было закончиться. Ты это дал понять с самого начала. — Я смотрю прямо ему в глаза, в голосе ядовитая твердость. — Ты злишься, потому что это я тебя бросаю, а не наоборот?

Он втягивает воздух сквозь зубы.

— Следи за языком.

— Ты собирался покончить со мной! — выкрикиваю я. — Я слышала, как ты говорил Энцо подтвердить встречу с Марчезани, — горько смеюсь. — Выходит, ты все же решился встретиться с ней.

Маттео делает еще один шаг. Снова нависает надо мной, глаза сверкают.

— Ты не имеешь ни малейшего понятия, что тогда слышала, — челюсть сжимается с такой силой, что слышно, как скрипят зубы. — Забудь Марину. Забудь свою семью и мою. Забудь обо всем, кроме выбора, перед которым ты стоишь, Лени. — Он приближается, заставляя меня отступать. — Сейчас ты на развилке. И должна выбрать. Так что скажи — кто я для тебя? Просто интрижка, и ты выйдешь за него, или я нечто большее?

Снова толкаю его в грудь, но он даже не шелохнулся.

— Нет. Ты не имеешь права так делать. Ты не можешь требовать, чтобы решала я. Все это время у тебя была другая женщина на горизонте. Именно ты устанавливал правила. Так вот ты и говори.

— Я тот, кто последние четыре месяца защищал тебя, помогал тебе, завоевывал твое доверие! Я тот, кто был с тобой честен. А ты врала. — Его дыхание сбивается, голос с каждым словом становится хриплым. — На этот раз ты должна сказать мне правду. Чего ты на самом деле хочешь?

Спиной упираюсь в стену.

— Маттео...

Его ладонь с грохотом опускается рядом с моим лицом, он преграждает мне путь, нависая всем телом.

— Чего ты хочешь?

— «Pavona».

Слово бьет его, как тонна кирпичей. Он отшатывается, но тут же бросается вперед, глаза пылают яростью.

— Нет. Нет! В этот раз я не дам тебе сбежать, — рычит он. — Это вопрос, на который ты обязана ответить, — шепчет сквозь стиснутые зубы. — Чего ты хочешь?

Отвожу взгляд.

— Я не знаю.

Но Маттео никогда не позволял мне прятаться. И сейчас не позволит. Он сжимает мою челюсть, заставляя снова смотреть ему в глаза.

— Знаешь. Скажи. — Он прижимает меня к стене, забирая воздух из легких. Его тон балансирует на грани отчаяния, когда тихо умоляет: — Чего ты хочешь?

— Это не имеет значения! — восклицаю с болью. — Я знаю, что у тебя на кону. Я знаю, что ты не хочешь жениться на ней. Я даже уверена, что знаю, кого бы ты выбрал, если бы мог. Но в том-то и дело, — поднимаю руки и обхватываю его лицо, стараясь запомнить каждую черту, выжечь в памяти последнее прикосновение. — Выбор стоит не между мной и ею. Я это понимаю. Он стоит между мной и всем, чего ты добивался всю жизнь. Всем, чего хотел. Поэтому я никогда не буду настолько эгоистичной, чтобы просить тебя выбрать меня, — говорю я, и тихо признаюсь: — Независимо от того, чего действительно хочет мое сердце.

Маттео пристально смотрит на меня.

Пять секунд растягиваются до пятнадцати, затем до пятидесяти.

Он обхватывает мое лицо, большим пальцем проводит по губам, с одержимой нежностью. Полуприкрытые глаза жадно всматриваются в мои. Он тянет нижнюю губу вниз подушечкой пальца.

— Лени... — хрипло выдыхает он. — Тебе никогда не нужно было просить.

Я морщусь от непонимания, но он отталкивается от стены. Я тут же ощущаю потерю. Он бросает на меня последний, непроницаемо долгий взгляд и выходит из квартиры, не оглядываясь.

Дверь с грохотом захлопывается за ним.

И этот глухой удар разрывает мое сердце пополам.

Маттео

Красная пелена все еще застилает глаза, словно краска, мешая видеть и блокируя все разумные мысли. Как Валентина смеет плакать, когда в моих ушах стоит непрерывный звон, а душа разрывается от боли при одной мысли о том, что она стоит у алтаря и выходит замуж не за меня?

Только через мой труп кто-то другой назовет ее своей женой. И я имею в виду это буквально. Только представив, это разъедает клетки мозга, как яд.

Я уверенно расставляю ноги и устраиваюсь в неудобном кресле, прежде чем снова поднимаю взгляд на Тьяго и ряд стволов, нацеленных прямо мне в голову.

Он смотрит пристально, все еще пытаясь понять, зачем я в одиночку, без предупреждения, и без оружия, явился в его клуб. Но я сам едва ли понимаю, как добрался. Разгневанный, вылетел из квартиры и поехал прямиком сюда, не остановившись ни на минуту, чтобы подумать, хорошая ли это идея.

Это не хорошая идея.

Но Тьяго исправит ошибку, которую допустил, обручив Валентину с кем-то другим, или очень быстро окажется в могиле, в которой закопаю его живьем.

Мне стоит титанических усилий сдерживать ярость и пытаться вести себя дипломатично. Я не стал сразу требовать Валентину — это был бы прямой путь к пуле в лоб. Поэтому предложил то, что, как я знаю, Тьяго хочет не меньше — мою помощь в поиске убийцы Адрианы. Пока я держу в тайне, что она, возможно, жива, это мой козырь, который приберегу на потом, если понадобится.

— Что ты хочешь взамен? — спрашивает он.

Я развожу руками, изображая небрежную доброжелательность.

— Перемирие. — Использую момент, чтобы навязать сделку, выгодную нам обоим. — Больше никакой крови. Больше никаких атак на мою семью. Все заканчивается сегодня. Если я выйду из этой комнаты без соглашения — будет война. Но если ты согласен на эти условия, то закрою глаза на все, что ты сделал с моей семьей до этого момента, — улыбаюсь, зная, что его это удивит. — Думаю, ты согласишься, что мое предложение чертовски щедрое.

Сейчас со мной лучше не играть. Чувствует ли он это? Я обаятельно улыбаюсь, но Тьяго внимательно меня изучает, проникая сквозь слои моей маски. Улыбка медленно гаснет, губы сжимаются в тонкую линию, челюсть напрягается. Мышца на щеке дергается. Больше не скрыть настоящих эмоций, что я испытываю.

— И еще кое-что, — добавляю я.

Глаза Тьяго вспыхивают, он фыркает.

— Я знал, что ты не из благотворительной организации.

— Я и не говорил, что это так.

— Что ты хочешь?

Я медленно выдыхаю, ноздри раздуваются.

Спокойно. Не сорвись, черт тебя побери.