Ее взгляд смягчается, и еще две слезинки скатываются по лицу. Смахиваю их большими пальцами.

— У тебя ожоги третьей степени по всей спине, Маттео.

Снова целую ее.

— Мне плевать.

— Кожа полностью покрыта шрамами...

Еще один поцелуй.

— Плевать.

— Маттео, — поднимает руку, останавливая меня. — Буква «Р»... она исчезла. Ожоги стерли ее.

Тяжелый груз, о котором и не подозревал, спадает с плеч. До этого момента я и не осознавал, насколько сильное психологическое давление оказывает этот шрам. Впервые за десять лет я дышу полной грудью.

Валентина нерешительно смотрит на меня.

— Это хорошо, cara, — успокаиваю ее. — Это шрамы, которые я хотел получить, шрамы, которые буду носить с гордостью, потому что они показывают, как далеко я готов зайти ради тебя.

Она снова падает в мои объятия, и мы держимся друг за друга, цепляемся, словно боясь разлуки.

— Что... — раздается голос из дверного проема. — Какого черта ты делаешь?

Смотрю поверх головы Валентины и вижу, что ко мне приближается врач.

— Ты с ума сошел? — она хмурится. — Ты даже в сознании быть не должен, не то что на ногах стоять. Возвращайся в кровать, пока не нанес себе серьезные повреждения.

Прежде чем успеваю что-то сказать, она поворачивается к Валентине и взволнованно сжимает ее руку. Настрой резко меняется, когда шепчет: — Он наконец-то очнулся. О, Валентина, я так рада за тебя.

Валентина ведет меня обратно к кровати, а я недоуменно приподнимаю бровь.

— Маттео, это доктор Кэсси Кавано. Она помогла спасти тебя, когда ты только поступил, и с тех пор ухаживает за тобой. Тесс тоже пострадала в ночь пожара и провела пару недель в больнице, так что Кэсси пришлось повозиться с нашей семьей, — Валентина улыбается ей через плечо. — Она стала нам подругой.

— Несколько недель подряд я наблюдала, как твоя невеста страдала у твоей постели, — объявляет она. — Если не хочешь снова подвергнуть ее подобным испытаниям, предлагаю прилечь и отдохнуть.

Кэсси разыграла козырную карту, и она это знает. Ворчу, ложась обратно, и успокаиваюсь только тогда, когда Валентина садится и берет меня за руку.

— Кузен.

Энцо появляется у изголовья. Когда он кладет ладонь мне на плечо, на его лице такое облегчение, что у меня внутри все переворачивается.

— Ну и долго же ты, блядь.

Стону: — Только не ты. Я уже достаточно натерпелся от ее брата.

Он усмехается: — Может, все-таки есть надежда на перемирие, — его глаза блуждают по моей спине, и все веселье испаряется. — Рад, что ты в порядке, кузен.

Мы не склонны к проявлению чувств, поэтому оба неловко откашливаемся.

— Ты нашел Гвидо?

Челюсть Энцо напрягается, когда наши взгляды встречаются.

— Он мертв.

— Ты не дождался меня?

Он медленно качает головой, заставляя меня хмуриться.

— Это не я его убил.

— Ладно, часы посещений закончились, — объявляет Кэсси, не позволяя мне ответить. — Приходите завтра.

Валентина резко оборачивается: — Но...

— Не ты, — Кэсси сжимает ее руку. — Конечно, ты можешь остаться, — она поворачивается к Энцо. — Но тебе пора. Обсудите свои убийственные планы, когда ему станет лучше.

Энцо смотрит на нее сверху вниз.

— Ты знаешь, кто я? — спрашивает он, даже когда она выпроваживает его к двери.

Кэсси нетерпеливо вздыхает: — Я прекрасно осведомлена, кто ты, — слышу ее ответ, когда дверь за ними закрывается. — Но если у тебя проблемы с памятью, я могу прикатить инвалидную коляску и отвезти тебя в неврологическое отделение.

И вот мы с Валентиной наедине.

Она забирается на кровать и ложится на бок лицом ко мне. Запускает пальцы в мои волосы, играя с прядями. Знакомое прикосновение пробуждает отголоски воспоминаний. Она делала это, пока я был в коме.

Каждый день.

— Я люблю тебя, Призрак, — выдыхает она.

Мне не нужно разбираться в махинациях судьбы, чтобы понять, что мы созданы друг для друга. Мы вместе прошли через все — похищения, предательства, внешние силы, пытавшиеся разлучить нас. Смерть.

Мы прошли через непреодолимые препятствия вместе и стали сильнее.

Остаются только две вещи.

Сначала найдем Адриану.

Медленно и блаженно выдыхаю, положив руку на талию Валентины.

— Я люблю тебя, Лени. Рядом с тобой мое сердце чувствует себя дома в каждом обыденном моменте, как и в самом невероятном. В каждом из них, с тобой.

Живет.

Вместе.

Валентина

Маттео любит указывать на то, что я никогда не делаю, как он просит, но он сам ничуть не лучше меня.

Его выписали из больницы пару дней назад, и то только потому, что он так сильно спорил с Кэсси, что она согласилась, но с очень строгими указаниями — отдыхать и избегать любых физических нагрузок. Он кивнул и тут же нарушил оба условия, едва мы переступили порог дома.

Я оказалась под ним, обнаженная, через несколько минут после возвращения, его жадные руки скользили по моему телу, а губы оставляли горячие поцелуи от шеи к груди. Признаюсь, я не особо сопротивлялась, сама безумно радуясь тому, что снова ощущаю его вес и тепло надо мной.

А теперь он везет нас через весь город на какое-то тайное приключение, о котором отказывается что-либо говорить.

— Почему ты не говоришь, куда мы едем? — я надуваю губы.

Маттео нежно улыбается и сжимает мое бедро, оставляя руку чуть выше колена.

— Это сюрприз.

— Мне не нужны новые подарки, Маттео, я хочу только чтобы ты послушался Кэсси и действительно отдыхал, — накрываю его руку своей. — Чем быстрее ты поправишься, тем скорее мы сможем продолжить поиски Адрианы, — чтобы подсластить пилюлю, добавляю: — И тем скорее начнем планировать свадьбу.

Пока Маттео выздоравливал, мне пришлось приостановить поиски Адри. Все мое время и силы уходили на то, чтобы быть рядом с ним. Я проводила дни напролет в молитвах о его выздоровлении.

Маттео стонет и ерзает за рулем.

— Одного упоминания о тебе в свадебном платье хватает, чтобы я стал твердым, как камень.

Я смеюсь, а он раздраженно выдыхает.

Прежде чем успеваю что-либо ответить, он паркуется на тихой улице в Фулхэме. Я выглядываю в окно и поднимаю взгляд на аккуратный ряд домов, идеальных до миллиметра, с подстриженными кустами у окон. Одного взгляда хватает, чтобы понять: именно на такой улице хочется растить детей.

Маттео выходит из машины и обходит ее, чтобы открыть мне дверь. К этому времени он уже хорошо меня приучил, и я не пытаюсь открыть дверь сама.

— Ты купил нам дом? — спрашиваю, когда он берет меня за руку и помогает выйти. — Это и есть сюрприз?

Маттео громко смеется, ведя меня за собой к дому, неподалеку от того места, где мы припарковались. Нажимает на звонок.

— Это один из моих домов. Но я покупал его не для нас. Я подумал, что мы выберем его вместе.

Я кладу ладонь ему на щеку.

— Хороший ответ, любимый.

Дверь открывается, и нас впускает мужчина в полной боевой экипировке. Мое сердце тут же начинает биться быстрее, ладони становятся липкими. Я узнаю его. Не знаю имени, но это один из охранников Маттео. Я смотрю на своего жениха, и внутри нарастает тревога.

В отличие от меня, Маттео — само воплощение спокойствия.

— Что происходит? — спрашиваю я.

Он молча смотрит на охранника. Тот кивает в сторону задней части дома, но не произносит ни слова.

— Пойдем, Лени, — говорит Маттео, кладя руку мне на поясницу. Он ведет меня по коридору.

Дом оказывается намного больше, чем я думала, скорее особняк. Красивые кафельные полы приводят нас в просторную кухню открытой планировки с новейшей техникой и дорогой отделкой. Слева обеденный стол, за которым легко уместится двенадцать человек. Справа кухня, которой позавидовали бы шеф-повара мирового уровня. Прямо перед нами стеклянные двустворчатые двери, ведущие в частный сад, роскошь для центра Лондона.