Он высокий. Очень высокий. Широкие плечи обтянуты идеально сидящим пепельно-серым костюмом. Безупречен, будто сошел с показа Tom Ford. Только когда, наконец, смотрю в его поразительно зеленые глаза, замечаю первое свидетельство того, что за фасадом скрывается опасность. Несмотря на модельную внешность, его проницательный взгляд вызывает дрожь.

В отличие от других мужчин, которых я знала, от него не исходит мгновенная угроза. Он более собранный. Более контролирующий. Слишком красивый, чтобы возиться в грязи этого мира.

Но то, с какой легкостью он сначала слился с тенями, а затем отделился от них, опровергает мои первые выводы. Его внешность может казаться более доступной и приветливой по сравнению с остальными представителями Преступного мира, но он не менее опасен, а может, даже опаснее, чем мужчины, среди которых я выросла, мужчины, чьи тела прямо говорят о жажде крови.

Он управляет тьмой, подчиняет ее себе, и это говорит о том, что он свой.

Его внешность лжет так же, как и моя. И отнюдь не так безобиден, каким хочет казаться.

Он, похоже, тоже тщательно изучает меня. Его глаза медленно скользят по моему телу, рассматривая толстовку, легинсы и кроссовки. Потом не торопясь, осознанно, возвращаются к моей шее, задерживаются на чуть приоткрытых губах и встречаются с моим непреклонным взглядом.

Клянусь, я вижу вспышку в его глазах, но она исчезает так же быстро, как и появилась, что заставляет думать, не показалось ли мне.

Он делает шаг ко мне. Потом еще один. Напряжение нарастает, пока нас не разделяют всего какие-то три метра.

С такого расстояния ощущаю, как от него волнами исходит опасность, будто он говорит: «не стоит оставаться со мной в темном переулке».

И все же я здесь.

— Кто ты? — спрашивает он низким голосом, будто интимно обращается к самым темным, и порочным частям моей души.

Но я так легко не поддаюсь, и уж точно больше не позволю себе отвлекаться. Я усвоила урок.

Даже если мое тело на него откликается, разум тут же это подавляет.

Я скрещиваю руки на груди.

— Кто-то, о ком тебе не стоит беспокоиться, красавчик.

Взгляд задерживается на моих губах, даже когда его собственные растягиваются в медленной, ленивой улыбке.

— Не согласен. Но, пожалуй, можешь и не говорить свое имя. — При виде уверенности в его глазах по моему телу пробегает предвкушающая дрожь. — Я все равно скоро его узнаю.

Решив, что он уже и так отнял у меня слишком много времени, отворачиваюсь. Остается надеяться, что он исчезнет так же внезапно, как и появился.

Снова поднимаю взгляд на Firenze. Именно сюда мне сказали идти. Я должна зайти и сказать, что пришла к Гвидо. Меня проводят, сообщат ему, и он пригласит меня на прослушивание.

Позади раздается показательный зевок. Я бросаю раздраженный взгляд на этого наглого незнакомца.

— Какого черта ты все еще здесь?

— Ты собираешься стоять тут всю ночь? — спрашивает он, снова театрально зевая.

Я замечаю в его голосе легкий иностранный акцент, но не успеваю задуматься об этом, мои мышцы напряглись от его слов.

— Послушай, мне совершенно не хочется тратить даже секунду своей жизни на мысли о твоем существовании. Никто тебя не звал, никто не просил со мной разговаривать, так что окажи нам обоим услугу и иди по своим делам. Забудь, что вообще останавливался. Я точно забуду.

— Я бы с радостью, — говорит он, делая шаг в мою сторону, — но я уже полчаса наблюдаю, как ты мучаешься с решением войти или нет. И, честно говоря, сейчас уверен, что ты струсишь и уйдешь. Я просто не хочу пропустить момент, когда ты окончательно сдашься, после того как уже столько ждал. Но все же хотелось бы знать примерное время. Как думаешь, скоро?

Я чувствую, как во мне стремительно закипает гнев. Он моментально заставляет меня напрячься, мои плечи расправляются от злости, заглушая страх.

Я, может, и не да Силва по рождению, но воспитана как да Силва. А гордость у нас в крови.

Я стою перед Firenze ради Адрианы. Но в итоге захожу туда, чтобы доказать этому чертовски красивому незнакомцу, что не боюсь.

Обхватываю дверную ручку и резко дергаю. Не оглядываясь на него, не удостаивая его вниманием и не давая себе ни секунды на сомнения, вхожу в Firenze и закрываю за собой дверь, твердо решив никогда больше с ним не встречаться.

Маттео

Дверь захлопывается с оглушительным грохотом. Интересно, была бы она такой дерзкой, если бы знала, кто я на самом деле.

Часть меня не может не ухмыльнуться ее явной наглости. Другая жалеет, что она не прошлась передо мной подольше, чтобы я мог еще немного полюбоваться, как ее аппетитная задница покачивается в такт шагам.

Видимо она понятия не имеет, как провоцирует самыми обыденными действиями. Она огрызнулась и мне захотелось укусить ее за губу, просто чтобы посмотреть, как пойдет кровь. Прищурилась от злости, и мне захотелось опустить на колени и трахнуть глотку, только чтобы увидеть, как эти глаза распахнутся. Назвала меня «красавчиком», и мне тут же захотелось показать ей, насколько я уродлив внутри.

Мне нужно знать о ней больше.

Например, какого черта она делает в Firenze днем, задолго до того, как здесь начнется ночной разврат.

Иду за ней. Она поворачивает налево в конце коридора, туда, где я точно знаю, сейчас стоит Амадео у стойки хостес.

Прижавшись спиной к стене, я затаился за углом. Слышу, как она отвечает на вопрос, который не расслышал.

— Я пришла насчет работы танцовщицей. У меня прослушивание с Гвидо.

— Прослушивание? — с насмешкой переспрашивает Амадео. — Это так теперь называется, да?

— Именно так это и называется, — отвечает она.

Судя по леденящему тону в голосе, я легко могу представить, как напряглись ее плечи. Наверняка так же, как тогда, когда она препиралась со мной снаружи.

Я все еще остаюсь вне поля их зрения.

— Ты пришла потрясти задом и в конце концов оголить его для него, детка. Давай не притворяться, что тебя будут оценивать за танцы.

— Это такая же работа, как и любая другая. Например, водить гостей за ручку до VIP-столиков, потому что сам ты позволить себе такой не можешь, — сладко говорит она, но холод в голосе все еще звенит. — Моя просто оплачивается лучше. Ты собираешься сообщить Гвидо, что я здесь, или нет?

Мне даже не нужно видеть лицо Амадео, чтобы понять, что он вот-вот взорвется.

— Ты, суч…

— Я сам займусь этим.

Амадео заливается краской, лицо перекошено от ярости, вся злость направлена на стоящую перед ним красавицу с явно выраженным инстинктом самоуничтожения.

Но когда он видит меня, тут же бледнеет.

— Босс…

Я бросаю на него взгляд, способный заставить замолчать кого угодно. Он захлебывается словами, которые, видимо, собирался ляпнуть в мой адрес.

— Скажи Гвидо, что она пришла, но его услуги не понадобятся, — перевожу взгляд на нее, впервые признавая ее присутствие с момента, как вошел. Одна рука на бедре, лицо полыхает раздражением от моего появления. Улыбка, растягивающая мои губы в ответ, совершенно искренняя. — Я сам проведу прослушивание.

— Нет, не проведешь, — отрезает она. Глаза Амадео расширяются до карикатурных размеров, когда она поворачивается к нему и добавляет: — Позови Гвидо, пожалуйста. Я хочу, чтобы он провел прослушивание.

— Заткнись, шлюха, — прошипел он.

Я игнорирую, как мои кулаки сжимаются в карманах, когда он называет ее шлюхой.

Стараясь выслужиться, Амадео говорит: — Думаю, Гвидо обычно проводит прослушивания на первой сцене.

— Мы пойдем в первый VIP-зал, — приказываю. — Меня не должны беспокоить.

В моем голосе ясно слышится предупреждение, и Амадео заметно бледнеет. Он поспешно кивает, лихорадочно пытаясь угодить, и с поклоном говорит: — Я прослежу, чтобы вас никто не потревожил.