Если бы знала, я бы никогда не заставила пойти туда, где ее убьют.

Валентина

Полтора года спустя

Если хочешь, чтобы что-то было сказано, попроси мужчину.

Если хочешь, чтобы что-то было сделано, обратись к женщине.

Не уверена, кого сейчас цитирую, но знаю две вещи. Во-первых, это определенно сказала женщина. А во-вторых, она была права.

Спортивная сумка впивается в напряженное плечо, пока смотрю на вывеску Firenze. Я не была в этом клубе с той самой ночи, когда Адриану похитили и убили. Если бы был хоть какой-то другой выход, я бы не пришла сюда, но мое терпение окончательно лопнуло — я устала ждать, когда Тьяго сотворит чудо.

Моргнув, прогоняю воспоминания о той последней ночи с Адри — о том, какой обычной она казалась, и как я даже не догадывалась, что с того момента ничего уже не будет «нормальным». Злюсь на себя и смахиваю горькую слезу с щеки.

Вина разъедает изнутри. Это мой постоянный, непревзойденный спутник. В смерти Адри виновата я. Целиком и полностью.

Идея поехать в Лондон на выпускной была моей. Я все организовала и буквально заставила ее пойти в Firenze той ночью. Я нарядила ее в платье, которое, без сомнения, словно маяк, привлекло внимание убийцы.

А в самом клубе я… отвлеклась. Бросила ее в тот момент, когда она нуждалась во мне больше всего.

После ее убийства я чуть не погибла, пытаясь добиться справедливости. А потом позволила Тьяго убедить меня отойти в сторону, не вмешиваться в поиски ее тела и убийцы. Он не хотел, чтобы я лезла, и дело было не только в том, что это было опасно для меня. Он знал, насколько жестокой будет правда.

В качестве доказательства ее смерти убийцы прислали нашему Папе палец Адрианы. Он сразу понял, что это ее, на пальце было мамино обручальное кольцо.

Я позволила чувству вины отодвинуть себя в сторону. Вступила в картель и полностью сосредоточилась на тренировках, доверив брату вести поиски и вернуть ее останки домой.

Но все изменилось.

Теперь отвлекся он. Одержимый погоней, по всей Европе, за своей сбежавшей невестой, он никогда не признает этого, но поиски справедливости отошли для него на второй план, пусть и временно.

Он хочет жить дальше. И я его понимаю.

Правда.

Но я так не могу.

Не тогда, когда она все еще где-то там, вероятно, закопанная в неглубокой могиле, холодная и забытая. Не раньше, чем она вернется домой, в Колумбию, и у Папы появится место, куда он сможет приходить, чтобы оплакивать свою дочь.

По спине пробегает ледяной озноб, пока смотрю на здание перед собой. Мне тогда повезло куда больше, чем Адриане, но сказать, что я ушла без последствий — значит соврать.

Я разрываюсь между постоянным напряжением и оцепенением, между тревогой и пустотой, как будто умирая, Адриана, унесла с собой мое сердце, а мне оставила только оболочку, которой теперь приходится изображать, будто все в порядке.

Затылок покалывает, как будто за мной наблюдают, но я точно знаю, что в этом темном переулке нет никого. Списываю это на очередную бурю физических реакций, которые постоянно бушуют во мне после травмы, и снова сосредотачиваюсь на Firenze.

Это не просто клуб. Это штаб-квартира Леоне, одной из самых опасных семей Преступного мира, правящей верхушкой Итальянской мафии.

Год назад я была наивной, невежественной дурой. Когда беспечно шагнула через парадный вход, я и понятия не имела, что Firenze — это светская ширма мафии. Но теперь знаю.

И знаю, что если хочу получить ответы, мне придется вернуться туда.

Туда, где все началось.

У меня почти не осталось времени. В последний раз, когда говорила с Тьяго, он упомянул, что скоро найдет мне мужа, чтобы наконец избавиться от ответственности за меня. Как глава семьи, он решает, за кого выйду замуж. Я всегда это знала.

Прежняя я, возможно, устроила бы ему ад. Возможно, боролась бы за свое право выбора, за голос в собственной судьбе. Кто знает.

Но эта версия меня почти не заботится об этом. Если уж на то пошло, мне даже жаль моего будущего мужа, ведь ему достанется жена с красивой внешностью и абсолютно пустой душой.

После замужества почти безграничная свобода, которой сейчас наслаждаюсь, закончится. Я буду должна отчитываться, где и с кем нахожусь, делить свою жизнь с чужим мужчиной, и, безусловно, к вечеру возвращаться домой.

Это мой последний шанс добиться справедливости для Адрианы. И я не имею права облажаться.

Физически ощущаю тяжесть на груди от того, что собираюсь сделать. Будто тону в собственном теле, задыхаясь, хотя внешне выгляжу совершенно спокойно.

Я уже совсем не та наивная, защищенная девочка, какой была тогда. Я оставила сердце и душу в этом здании. Потеря, травма, год, проведенный в картеле — все это закалило. А хладнокровная и непреклонная жажда мести укрепила меня.

Кем бы я стала, если бы все это не случилось?

Неважно.

Это моя реальность. Мне все равно, чего это будет стоить и к чему приведет — я найду тело Адрианы, узнаю, кто ее убил, и пролью кровь ради нее и нашей семьи.

— Мне нравится наблюдать, как ты борешься с этим, явно очень трудным для тебя решением, — звучит насмешливый голос у меня за спиной. — Но я немного нетерпелив. Ты собираешься заходить?

Похоже, за мной действительно следили. Но я даже не вздрагиваю. Просто поворачиваю голову и смотрю прямо в тень.

Что удивительно — это жар, проступивший на коже от его голоса. Будто искры тока пробежали по всему телу, пробуждая каждую клеточку, и мое тело вдруг стало остро осознавать, что на меня кто-то смотрит. Это чувство настолько чужое и неожиданное, что заставляет меня насторожиться.

Из тени появляется высокая, угрожающая, фигура, двигающаяся с грацией и точностью пантеры.

Меня пробирает резкая дрожь, и я едва успеваю ее скрыть от него. Все внутри кричит: будь осторожна, хотя явной физической угрозы пока не ощущаю.

По крайней мере, пока.

Он все еще прячет лицо в тени. Но теперь, когда завладел моим вниманием, делает последний шаг, выходит из темноты и попадает под слабый луч света от единственной лампочки в переулке.

Кто бы он ни был, он явно здесь не к месту. В переулке сыро после недавнего дождя, воздух наполнен тяжелым запахом мусора, почти обжигающим нос. Свет отражается от луж масла, оставленных машинами. Прислушавшись, могу уловить еле слышное шуршание крыс, бегающих от одного мусорного бака к другому.

Мы стоим у черного входа в клуб, среди всего самого грязного, что может предложить этот город, а он чист.

Нет, он красив.

Слишком красив.

Идеальные скулы. Полные, мягкие, невероятно притягательные губы. Господи, эти губы. Уже отсюда, с такого расстояния, внутренне задыхаюсь при одном их виде, а что будет, если подойти ближе?

У него темные, чуть вьющиеся волосы, уложенные с идеальной небрежностью, только пара непослушных прядей падает на лоб. Загорелая кожа, как будто провел месяцы у моря, под солнцем. Я почти вижу, как морской бриз треплет его волосы, придавая чуть-чуть хаоса безупречному образу.

И все же, что-то подсказывает, что он даже растрепанным будет выглядеть безумно красиво.

Черт. Теперь я представляю его в постели.

Это из-за отсутствия секса. По-другому не объяснить.

Прошли годы. Мое либидо погибло в ту ночь, вместе с другими моими частями. С тех пор я ни разу не чувствовала ни желания, ни интереса к мужчинам.

Но стоило провести всего тридцать секунд в грязном переулке с незнакомцем, который вполне может оказаться психом, и мое похороненное влечение внезапно воскресло, восстав из вегетативного состояния.

Невероятно.

Я пытаюсь приказать себе сосредоточиться, но до меня доносится новый аромат. Свежий, солоновато-цитрусовый, не лимон, нет, грейпфрут. Меня оглушает. Внезапно я больше не чувствую запаха дождя, мусора или масла. Мои чувства словно похищены и отправлены в путешествие по Италии, унеся с собой способность трезво мыслить.