Это его мафиозная сторона. Темная и неумолимая.

Которую я хочу так же сильно, как и ту слабую, которую, кажется, он показывает лишь мне. Злодей и герой — оба мои.

— Возможно, ты единственная, у кого есть оружие, достаточно острое и точное, чтобы нанести мне повреждения, — произносит он, и в голосе слышится разочарование от этого признания. — Фатальные повреждения.

Если бы он действительно был серьезен, возможно, наше будущее было бы другим. Но в любом случае, что я могу предложить ему, кроме лжи, когда она может дать ключи от его королевства.

Обхватываю яйца, нежно массируя их пальцами. Это, кажется, только больше распаляет его, потому что темп становится еще быстрее и неумолимее.

Принимаю его целиком. Расслабляю горло и открываю рот как можно шире, наслаждаясь каждой секундой, когда одними лишь губами и языком заставляю его терять самообладание.

Он приподнимает задницу, двигая бедрами вперед и назад, постепенно приближаясь к разрядке. Затем полностью погружается в мое горло и замирает.

Встречаюсь с ним взглядом, его бедра дергаются, и он кончает, заполняя мое горло своей спермой.

Маттео, не медля, выходит из меня, проводит костяшками пальцев от моего горла до подбородка, а затем закрывает мне рот ладонью.

— Глотай, cara, — приказывает он. Отдергиваю его руку от лица и смотрю на в ответ, вызывающе вздернув подбородок. Но все равно глотаю. Его глаза тлеют. — Хорошая девочка.

Маттео

Не думаю, что смог бы забыть Валентину ни через десять лет, ни через тысячу. Потому что уже пытался.

Это было несколько месяцев назад, как только понял, что, если хочу стать Доном и укорениться на этом месте, у меня нет альтернативы женитьбе на Марине Марчезани. Тогда-то я и пытался выбросить из головы девушку в платье с павлиньими перьями.

Стал чаще бывать Firenze, пить с Энцо, флиртовать с другими красотками, чтобы забыть о ней.

Но судьба преподнесла мне ее на блюдечке, как бесценную драгоценность, ярко сверкающую на фоне темного, грязного переулка.

И теперь я должен отказаться от нее?

Да.

Нет. Нет. НЕТ.

В Италии брак считается священным, а верность супругов — основополагающим правилом. Но постоянные и бесстыдные интрижки отца, единственное, за что могу поблагодарить его, могли бы открыть мне путь к более современному подходу к браку, если бы не тот факт, что Валентина пристрелила бы меня, даже не дослушав до конца, предложи я ей стать моей любовницей, пока формально женат на Марине. Эмилиано Марчезани тоже прикончил бы меня за унижение дочери.

Да и плюс ко всему я и сам не представляю такой жизни.

Я хочу от Валентины гораздо больше, чем просто тело. Мне не нужны эти полумеры. За исключением тех частей, которые она предпочитает скрывать от меня и которые недосягаемые в силу того, что она никогда не сможет стать моей женой.

После того как кончил Валентине в глотку, я отвез ее к себе и трахнул еще четыре раза в постели. Надеялся, что этого будет достаточно, чтобы навсегда запечатлеть ее задницу в своем сознании, но нет.

Мне не терпится продолжить работу над этим сегодняшним вечером, как только вернусь с вечеринки Телье, которую был вынужден посетить. Будь это любое другое мероприятие, я бы и не подумал покидать Валентину в ночь после нашей самой масштабной ссоры, но этот выход в свет необходим.

Потребуется пятьдесят семестров теории хаоса в колледже, чтобы должным образом постичь мой путь к становлению временным Доном. Все пошло не так, как я ожидал, и все причины этого сводятся к землетрясению, которым стало возвращение Валентины в мою жизнь.

Возможно, все произошло не так, как я планировал, но факт остается фактом: пока отца не нашли, Дон — я. Первая неделя у власти прошла именно так, как и представлял. Пока мое положение не утверждено окончательно, я ограничен в действиях, но чувствую, что эта корона сидит на мне как влитая.

Вот почему я должен убедиться, что отец никогда не объявится. Мы проверили десятки следов, и все неизбежно вели в тупик, кроме последнего. Один из наших информаторов низшего звена сообщил, что его похитил не кто иной, как Тьяго да Силва.

Да Силва — глава Колумбийского картеля. В преступном мире нет ни одного человека с хорошей репутацией, но его жестокость затмевает практических всех. Если я предпочитаю наблюдать и выжидать, нанося точечные удары только в случае необходимости, то он действует по принципу: «разруби на куски мачете, а затем спали огнеметом».

Шок и страх — приятный штрих, но в то же время в этом нет никакой утонченности. Безвкусица, как по мне.

Ни грамма изящества.

На первый взгляд ничего удивительного в том, что один босс выступает против другого. Он сильный игрок, чертовски дерзкий, но, кажется, следует выбранному принципу эпатажности.

И это бессмысленно. Он превосходит нас на всех фронтах, постепенно вторгаясь в наш бизнес и захватывая давние маршруты поставок. Разжигание войны с Фамильей ему невыгодно, ведь он и так побеждает без лишнего кровопролития, без которого не обойдется, если слухи правдивы.

Нет, это личное.

И мне нужно выяснить почему.

Мы никогда не встречались, а просто так в кабинет колумбийского босса не войти, если нет серьезных намерений умереть.

К счастью, у нас есть один общий союзник, одна семья, которая связывает нас, какой бы напряженной эта связь ни была.

И эта семья любит щеголять своим богатством и властью, устраивая роскошные вечеринки, чтобы никто и никогда не забывал об этом. Вечеринки, на которые, как я знаю, приходит Тьяго да Силва, чтобы поцеловать перстень.

Вот почему мое присутствие на благотворительном приеме Телье не подлежало обсуждению, независимо от того, что я предпочел бы остаться в постели в объятиях Валентины.

Это возможность встретиться с ним и понять, по какой причине он похитил моего ублюдка-отца.

— Соберись, Маттео, — тихо шепчет Энцо и едва заметно кивает подбородком вправо, — идут.

Оборачиваюсь и вижу двух хорошо знакомых женщин, направляющихся ко мне. Обе старше меня, но разница примерно в пятнадцать лет ничуть не притупляет их красоты.

— Маттео, — с нежностью произносит рыжеволосая. Улыбаюсь в ответ и быстро отвожу взгляд. До замужества она считалась самой красивой женщиной в Европе. Но после упомянутого счастливого союза у ее мужа появилась дурная привычка взрывать дом любого, кто осмеливается смотреть на нее слишком долго. — С нашей последней встречи ты определенно возвысился.

— Аделаида, — склоняюсь над ее рукой, целуя воздух, — рад тебя видеть.

— Дам совет, Маттео, — говорит ее белокурая спутница с не менее очаровательной улыбкой, — или, скорее, предостережение. Воздержись от любых комментариев о внешнем виде Аделаиды, пока находишься с ее мужем в одной стране. Ты же знаешь, каким он бывает.

На самом деле я определенно это знаю.

— Да ладно тебе, — убеждает Аделаида, мило краснея, — ты преувеличиваешь.

— Разве они все еще не разгребают последствия последней вспышки ревности моего брата? — невинно интересуется Кьяра.

— Ну... — начинает ее невестка. — Только потому, что правительству потребовалось слишком много времени на формирование скоординированной группы реагирования.

— Потому что они никогда раньше не видели бомб, подобных тем, что он использовал, — Кьяра переводит взгляд на меня. — Каллум тестировал свою новую линейку управляемых ракет на маленькой деревушке в Суррее. В чем провинились ее жители, спросишь ты? В том, что их уважаемым обитателем был Стивен Армстед, двадцати восьми лет, официант ресторана Darling, незапоминающийся во всех отношениях, кроме своего опрометчивого решения улыбнуться Аделаиде дольше двух секунд.

Скрещиваю руки на груди и усмехаюсь: — Каллум уничтожил целую деревню?