Одного взгляда достаточно.

Ему нужен всего один взгляд, чтобы понять что-то не так. Его глаза внимательно, почти отчаянно сканируют мое лицо, ища ответы, которых там нет.

Энцо многозначительно переводит взгляд с Маттео на меня, тоже пытаясь понять, что происходит.

Я прочищаю горло, но это не помогает избавиться от паутины эмоций, которая душит горло, как петля.

— Я обещала, что буду честна с тобой и не буду больше ничего скрывать, — начинаю я. Голос звучит ровно, потому что репетировала речь полдня. — Я не жду от тебя ничего — ни реакции, ни тем более надежды, что это что-то изменит. Просто я дала обещание и держу его.

Маттео напрягается. Но голос остается мягким.

— Что случилось, cara mia?

Грудь будто стянуло ремнями. С каждым шагом к нему дышать становится все труднее, но я не хочу кричать это через всю комнату. Не хочу бросать эту новость в него, как будто он не тот, кого я люблю.

— Я... — горло сжимается, тело бунтует. Пытаюсь сглотнуть, но во рту словно наждачная бумага. — Я…

Пытаюсь снова — безрезультатно.

Когда слова наконец вырываются, они звучат так же надрывно и опустошенно, как я себя чувствую. В них нет и следа холодной отстраненности, которой хотела замаскировать настоящую боль.

— Я помолвлена.

Энцо захлебывается пивом. Звук его кашля заполняет опасную тишину, что воцаряется между нами. Он громко бьет себя кулаком в грудь, широко раскрытыми глазами глядя на своего босса, готовясь к его реакции.

Маттео не заставляет нас ждать.

Температура в комнате падает ниже нуля и продолжает стремительно снижаться, пока он медленно встает.

— Что? — голос пугающе спокоен. Он каким-то образом растягивает это односложное слово до вопроса, который звучит бесконечно.

В голове пусто. Все, что я собиралась сказать, все, что репетировала снова и снова, исчезает. Я начинаю бестолково бормотать.

— Это не по любви... — замолкаю, съежившись под внезапным, ледяным взглядом Маттео. — Это не по любви. Очевидно. Это брак по договоренности, который организовал мой брат. Я узнала об этом два дня назад…

— Два. Чертовых. Дня, ты знала, что помолвлена, и говоришь об этом только сейчас?

— Оуу... — Энцо медленно поднимается. — Так. Я, пожалуй, пойду пить свое пиво в любом другом месте.

— И ты думала, что я не отреагирую — Его голос обманчиво ровный, но опасность так плотно вплетена в каждый слог, что не оставляет сомнений в надвигающемся взрыве. — Это ты сейчас сказала?

— Погоди, босс, я еще здесь, — напоминает Энцо, пятясь к дальним комнатам. — Дай мне уйти, прежде чем ты сорвешься. Я тут вообще ни при чем.

— Не то чтобы не отреагируешь, — отвечаю, игнорируя Энцо, который исчезает в одной из спален. — Это не имеет значения, потому что наша ситуация… Все это должно было быть просто развлечением. Помнишь?

Маттео обходит стол и начинает приближаться. Шаг за шагом. Дыхание замирает в легких, когда вижу тлеющую ярость в его глазах.

Мне следовало подождать. Пару дней. Я не готова к этому.

Паника охватывает грудь, и я резко отворачиваюсь.

Но дикий, низкий рык парализует меня.

— Если ты сейчас уйдешь, я сделаю то, что должен был сделать два года назад: запру тебя там, где никто никогда тебя не найдет.

Мой желудок сжимается не от угрозы, а от того, сколько боли вложено в каждое слово. Я стою, дрожа, не в силах двинуться.

— Посмотри на меня. Скажи, что это неправда, — приказывает он. Я оборачиваюсь через плечо и тут же спотыкаюсь. Он прямо за мной. От лица отлила вся краска, оно того же оттенка, что и его дрожащие, побелевшие кулаки. — Скажи, что это какая-то больная шутка.

Каждый его выдох слишком резкий и быстрый. А я не в силах дышать.

— Не могу, — хриплю я, чувствуя давление на затылке.

Опасный рык предупреждения вырывается из его груди. Угроза насилия нависает над нами, сгущая и электризуя воздух.

— Кто он?

Я качаю головой. Голос пропал.

Имя ничего не значит. Он ничего не значит. Он просто... кто-то. Но если я попытаюсь это сказать, то разрыдаюсь.

Маттео резко вдыхает, будто ревность рвет его изнутри.

— Ты правда собираешься выйти за него?

Мое горло сжимается, я не могу ответить, и вдохнуть.

Внутри все выворачивает. Я отвожу взгляд, больше не в силах смотреть в его пылающие глаза.

— Найди свой язык и используй его, Валентина. Я в пяти минутах от того, чтобы устроить кровавую бойню, и только ты можешь это остановить.

— Я не знаю, — шепчу едва слышно.

И это правда. Жизнь без Маттео — не жизнь. Зачем бороться за что-то, что никогда не будет иметь значения?

Мозг прокручивает перед глазами ужасное слайд-шоу: двадцать лет жизни с кем-то. Этот кто-то не Маттео. Дни рождения, кино по вечерам, праздники, отпуска... и все это не с ним.

Я опускаю голову, волосы закрывают лицо по обе стороны. И только потом понимаю, что уже плачу. Будто колючая проволока обмоталась вокруг сердца, и вонзается глубже с каждым ударом. Плечи сжимаются под весом этой боли, все тело дрожит, когда льются слезы. Я прижимаю руку ко рту, пытаясь подавить рыдания, но они все равно вырываются.

Это больнее, чем я могла представить. А я ведь изначально знала, что это разобьет мне сердце.

Но это не просто разбивает.

Это душит мою душу.

— Валентина, — напряжено предостерегает Маттео.

Мои слезы, кажется, только сильнее злят его. Я поднимаю взгляд и всхлип все-таки срывается из-под ладони.

Он выглядит опустошенным. В его глазах бушует буря, но даже злость не может скрыть отчаяние, что струится тяжелой волной. И все же больше всего в нем обиды. Она горит в расширенных зрачках, такая плотная, что будто прилипает к моему сердцу, превращая его в черную смолу. Часть меня находит утешение в том, что ему больно так же, как и мне. Но другая часть скорбит. По тому, что у нас могло быть.

— И как, по-твоему, это вообще может сработать? — требует он, расстроенный. — Ты будешь ужинать с ним, а потом тайком приходить ко мне? Будешь позволять мне трахать тебя в своей постели, а потом возвращаться к нему и спать рядом, как ни в чем не бывало? — Его глаза живьем сдирают с меня кожу обвинениями, пока раненые, ревнивые слова тихо вырываются из его груди. — Ты будешь стоять рядом с ним на вечеринках, потом находить меня в ванной, чтобы быстро кончить, а потом возвращаться к нему на танцпол, с моей спермой, стекающей по твоим бедрам?

Осуждающие вопросы повисают в воздухе.

— Не знаю... — всхлипываю я.

Во взгляде вспыхивает ярость. Ответ его не устроил.

Протягиваю ему ключ и шепчу: — Я не думала, что мы будем вместе.

Маттео со злостью подается вперед, отталкивает мою руку и за секунду преодолевает оставшееся между нами расстояние. Теперь наши тела плотно прижаты друг к другу, грудь к груди.

— Ты не думала, что мы будем вместе, — глухо повторяет он. Низкий, горький смех срывается с его губ.

Он нависает надо мной, растрепанные волосы падают на лоб, отражая внутренний хаос. Его полные боли зеленые глаза закрываются, он грубо проводит рукой по лицу, на грани срыва.

Следующие слова звучат тихо, но в них тот самый яд, что идет только от разбитого сердца: — Значит, ты думала, что мне будет плевать? Что я буду просто смотреть, как ты выходишь замуж за другого?

Слезы ручьями текут по моим щекам.

Это несправедливо. Чертовски несправедливо. Он не имеет права быть таким убитым, когда сам помолвлен.

— Ты же тоже женишься, Маттео. С самого начала ты говорил, что не можешь разорвать помолвку, — голос ломается. — Чего ты хочешь от меня? — толкаю его. — Хочешь, чтобы я всю жизнь думала о тебе? Чтобы скучала? Мечтала быть на месте той, кто засыпает рядом с тобой? — Толкаю. — Думаешь, мне все равно? — Толкаю. — Хочешь, чтобы я смотрела на тебя с ней? — Толкаю.

Маттео хватает меня за запястья и резко притягивает к себе.

— Ты хочешь выйти за него? — его голос хрипит от отвращения. — Скажи правду.