– И как?

– Мне хорошо!

Из троих говорил только один, остальные, похоже, русский знали плохо. Задираться никто из них не хотел, расспрашивали вполне дружелюбно. И он улыбнулся уже помягче.

– Ты один? Перебирайся к нам.

– Ну, в бригаду, – разжал губы самый молодой. – И живём мы вместе, – и старательно по слогам: – В ск-лад-чи-ну.

Он покачал головой.

– У меня семья. И в бригаде всё нормально.

– Если будут… – следующее слово непонятно, но догадаться несложно, – прибивайся к нам.

– Одному совсем плохо, – улыбнулся молодой.

Третий, всё время молчавший, кивнул. И он кивнул и улыбнулся в ответ…

…И, хотя расстались вполне дружелюбно, но что-то царапало, не давало Эркину отнестись к ним, как к своим, но и забыть тоже не получалось. Был разговор дня три назад, при встречах теперь обменивались кивками, но… чужаки они ему. Как говорят? От добра добра не ищут? Да, так. Ему в бригаде хорошо. И вообще хорошо. И ничего менять он не собирается.

– Мороз, на кулачки придёшь?

– Приду. А там как, по жребию?

– По вызову! – хохочет Серёня. – Ох, я в прошлом году вмазал!..

– Тебе вмазали, – поправляет его Антип. – А так-то всё верно.

– Ври, да не завирайся, – кивает Геныч. – Старшой, шабашим?

– Кто на контейнерах, валите, а это докидать надо.

Эркин кивает и переходит в пару к Кольке. Тот радостно ухмыляется.

– Во! Ща мы мигом!

А когда они уже идут к бытовке, Колька негромко спрашивает:

– После кулачков ко мне?

– А то! – улыбается в ответ Эркин.

– И своих бери, придут они на кулачки смотреть.

Колька не спрашивает, но Эркин неуверенно пожимает плечами, входя в бытовку.

– Не знаю. Я не говорил, чтобы пришли.

– Чего ж так? – вмешался в их разговор Тихон. – Бабы завсегда, хоть издаля́, но посмотрят.

– А уж визжат-то! – засмеялся Петря.

– Это ж не драка, а гуляние, – объяснил Саныч. – Милиция и то…

– Ага, ага, – в один голос заржали Петря и Серёня. – Третьего года помню, было. Ага, участковый наш… переоделся и в круг вышел… Ага, а раз без погон, то и накостыляли ему… Теперь только смотрит… Ага, как это, ну, когда без формы?

– В цивильном, – хмыкнул Геныч. – Я тоже помню, как вы, храбрецы, с берёзы свистели.

Теперь ржали все. Эркин задумчиво кивнул. Ну, если так положено, то и он не против. Но в гости идти, это надо будет купить…

– А в воскресенье чего? – разговор уже ушёл в сторону.

– Этот, Культурный Центр открывают?

– Ага, в полдень.

– А крепость когда?

– Сходим, посмотрим, и в крепость.

– Ошалел? Завтра крепость.

– А кулаки?

– Там же, на пруду. А в воскресенье масленицу жечь будем.

– Они ж хотели первого открыться.

– На воскресенье перенесли, чтоб в праздник.

– Да уж, в понедельник не попразднуешь.

– Понедельник – день тяжёлый.

И все дружно хохочут.

– А уж для Ряхи-то…

Петря от хохота складывается пополам и садится на пол.

– Не, братцы, – не сдаётся Ряха, – кому туда надо, так вождю, культура, братцы, она…

– Тебе всё не впрок, – осаживает его Саныч.

Эркин с наслаждением, не обращая внимания на Ряху, растёрся насухо полотенцем и стал одеваться. Креповую рубашку и полотенце в сумку, портянки перемотать под бурки, робу в шкафчик, а на следующую зиму он себе тоже другую ушанку купит, а эта только для работы будет, как и роба.

– Завтра в полдень?

– Можно и пораньше.

– До завтрева, мужики.

– Ох и гульнём!

– Серёня, зубы береги!

– А то Машутка любить не будет.

Коридоры заполнены идущими со смены весёлыми, перекликающимися и договаривающимися на завтра людьми. И Эркин идёт в этой толпе как все. Он один из них, из многих. Не притворяется, не подлаживается, но он со всеми. Те трое, вроде и ничего парни, но… но не нужны ему. Они сами по себе, и он сам по себе.

Жмурясь от яркого, уже вроде и не зимнего солнца, Эркин шёл по центральной улице. Рыбу он купил, трёх сортов, и маленькую баночку, смешное название – икра, интересно, какова на вкус. Джонатан тогда говорил, что из русской кухни знает только водку и икру. Ну и попробуем. А сметану он у Мани с Нюрой купит. И…

Впереди показалась знакомая фигура в чёрном полушубке. Эркин улыбнулся и негромко свистнул по-питомничьи.

Тим вздрогнул и обернулся.

– А, ты! Привет.

– Привет. Домой?

Тим кивнул и показал глазами на плотно набитую сумку в руках Эркина.

– Купил кое-чего к блинам, – ответил на непрозвучавший вопрос Эркин.

– У нас тоже блины, – с секундной заминкой сказал Тим и перевёл разговор. – Идёшь завтра в Старый город?

– На кулаки? Иду. А ты?

– Я тоже. Если в пару попадём, – Тим усмехнулся, но продолжил серьёзно: – не заведёшься?

– Удержусь, – так же серьёзно ответил Эркин. – А с крепостью я что-то не очень понял.

– Я тоже, – кивнул Тим. – Ну, там разберёмся. Да, а Культурный Центр что обещает?

– На воскресенье или потом?

– Про воскресенье я слышал.

– Школа для взрослых, библиотека, концерты, кино будут показывать. А потом ещё всякое, когда достроятся.

– Угу, – Тим явно обдумывал что-то своё. – Ну, ладно, посмотрим.

Но Эркин всё-таки спросил:

– Пойдёшь в школу? – и, чтобы Тим не подумал чего, улыбнулся. – Я пойду.

– Ты же вроде того, читаешь по-русски? – чуть подчёркнуто удивился Тим.

Эркин быстро искоса посмотрел на него, отвёл глаза, притенив их ресницами, и ответил:

– Я хочу школу кончить, – и повторил вычитанное в газете: – Иметь законченное среднее образование.

– Ишь ты какие слова знаешь, – насмешливо хмыкнул Тим и повторил: – Посмотрим.

За разговором они уже подходили к «Беженскому Кораблю». Особого мороза нет, и дети – у кого с одеждой получше, и присмотреть есть кому – гуляли на улице. Визг, детский гомон, смех…

– Папка-а-а-а!

К Тиму со всех ног бежал Дим, волоча за собой быстро перебирающую тоненькими ножками Катю.

– Здрасть! – бросил он, не оборачиваясь, Эркину, с ходу ткнувшись в ноги Тима. – Пап, а мамка в мага́зине, а нам гулять сказала, пап, а ты принёс чего?

Эркин попрощался кивком и пошёл к себе. Алиска-то дома одна сидит.

И, уже открывая дверь, вспомнил, что забыл купить сметану. А, так вот они сейчас и сходят за ней.

– Э-эрик! – встретил его ликующий вопль Алисы. – Ты пришёл!

– Пришёл, – не стал спорить с очевидным Эркин. – Алиса, хочешь со мной за сметаной?

– Ага!

– Тогда одевайся. Я пока выложу всё.

Он быстро скинул полушубок и ушанку и, не разуваясь, прошёл на кухню. Покупки на стол. А грязное рабочее в ванную, в ящик…

Алиса, сопя, воевала с непослушными рейтузами. Эркин помог ей одеться, оделся сам, и они пошли за сметаной.

– А санки? Эрик, мы санки не взяли, – сказала Алиса, спускаясь по лестнице.

– А зачем санки? – удивился Эркин. – Мы же не на рынок.

– Ну да, – согласилась Алиса. – И не гулять идём, а по делу.

– Ну да, – кивнул Эркин.

Алиса ненадолго задумалась и на улице решительно сказала:

– Я с тобой.

– Как хочешь, – довольно улыбнулся Эркин.

Ему и в самом деле нравилось ходить с Алисой. Приятно было чувствовать в своей ладони её ручку, отвечать на её вопросы… и знать, что никто не осудит, не посмотрит косо, что это не опасно ни ему, ни Алисе.

В магазине им обрадовались.

– За сметаной никак? – улыбаясь, Нюра ловко подвинула бидон.

– А что за блины без сметаны? – подхватила Маня. – А банку не забыла, хозяюшка?

– Не-а. Вот.

Алиса взяла у Эркина банку и поставила её на прилавок, привстав для этого на цыпочки.

– Ай да умница, – восхитилась Маня.

Эркин уже хорошо догадывался о цели этого восторга, но не устоял и купил ещё и икры. Маня называла её паюсной и говорила, что к блинам ничего лучшего и не бывает. Что икра бывает разных цветов и одна дороже другой, Эркин знал и раньше по Паласным угощениям, но никогда не пробовал – икру беляшки всегда всю сами сжирали – а вот такой никогда не видел.