С покупками пошли домой. Эркин нёс банку со сметаной, а Алиса баночку с икрой. Здоровались со встречными, поздравляя с Масленицей и принимая поздравления. И только вошли в квартиру, только положили покупки и стали раздеваться, как пришла Женя.

– А нас сегодня раньше отпустили, – Женя, подставив Эркину щёку, отдала ему сумки, чмокнула Алису в щёчку и стала раздеваться. – Я даже по магазинам пробежалась.

Обычная вечерняя – за окном уже наливающиеся синевой сумерки – суета сегодня дополнялась блинами. Оказалось, что это очень интересно, а особенно Алисе понравилась процедура переворота блина в воздухе, а потом выяснилось, что и необыкновенно вкусно.

Эркин передал Жене приглашение Кольки.

– Конечно, пойдём. Я думаю, сделаем так, Алиса, не вози по тарелке, мы пойдём пораньше сразу к ним. Ты с Колей пойдёшь на бой, а мы… мы что-нибудь придумаем.

Эркин вопросительно посмотрел на неё, но Женя уже занималась Алисой, и он понял, что сейчас продолжать не стоит. Но… но почему?

И заговорил об этом, когда Алиса уже давно спала, на завтра всё приготовлено, а они были в спальне. Он лежал на кровати, а Женя расчёсывала на ночь волосы.

– Женя, – тихо позвал Эркин.

– Да, милый, – откликнулась она, не оборачиваясь.

– Ты не хочешь идти. Почему?

– Куда? К Коле?

– Нет, на кулаки.

Женя положила щётку на подзеркальник, тряхнула головой, рассыпав волосы по спине и плечам, и стала заплетать косы. Эркин молча ждал. Женя помотала головой, проверяя плотность кос, подошла к кровати, откинула на своей стороне одеяло и легла, потянулась погасить лампу и уже в темноте наконец ответила:

– Я боюсь, Эркин.

– Боишься? – он порывисто приподнялся на локте. – Чего, Женя? Да я…

– Я за тебя боюсь.

– За меня?! Что ты, Женя, да я их всех пораскидаю. Веришь?

Женя тихонько засмеялась и погладила его по плечу.

– Конечно, верю. Но… но, а вдруг… вдруг кто ударит тебя?

– Женя, это… – он запнулся, подбирая слова, и повторил услышанное сегодня в бытовке: – Это же не драка, а гуляние.

Женя снова засмеялась и, мягко притянув к себе, поцеловала в щёку.

– Посмотрим, милый, давай спать.

– Давай, – согласился Эркин, вытягиваясь рядом и обнимая Женю за плечи.

На улице солнечно, людно и весело. Казалось, весь город вышел на прогулку. Масленица! Это ж не чего-нибудь, а… а ну чего объяснять, каждый сам понимает. И в Старом городе шум, веселая беготня… Эркин уверенно вёл Женю и Алису, здороваясь и обмениваясь поздравлениями со встречными. Оказывается, многие его помнили по святочной «стенке» и теперь желали победы.

В Колькин двор они вошли именно в тот момент, когда тот в одной рубашке выскочил за чем-то на крыльцо.

– О! Здоро́во, Мороз! – радостно заорал он и тут же поперхнулся, увидев Женю и Алису. – Ух ты-и! – и прокашлялся. – Вот это здо́рово, заходите, милости просим.

И, пока они раздевались в сенях и Эркин помогал Жене и Алисе, как-то шмыгнул мимо них в кухню, и Эркин успел услышать:

– Мама Фира, гости пришли.

Эркин поглядел на Женю, и она с улыбкой кивнула, показывая, что услышала и поняла. Так что они помедлили в сенях, дав хозяевам время навести самый необходимый порядок.

Когда они вошли и поздоровались, Эсфирь обрадовалась им, но извинилась, что не прибрано, Женя сказала, что это пустяки, Колобок, цепляясь за юбку матери, исподлобья смотрел на Алису. Из горницы вышел Колька и, глядя на Эсфирь, еле заметно кивнул. Эркин заметил и спросил:

– Семён спит?

– Нет, проснулся давно, – улыбнулся Колька. И Жене: – Идёмте, познакомлю вас.

Семён в свежей рубашке уже ждал. Он поздоровался за руку с Женей, потрепал по голове Алису и нарочито громким шёпотом сказал Эркину:

– Ну, Мороз, ты и хват! Такую красавицу умыкнул.

Женя рассмеялась вместе со всеми. Немного поговорили о всяких пустяках и погоде. Колобок притащил кошку, зажав ту поперёк живота, и Алиса занялась ею. А Женя очень просто сказала, что пусть Коля и Эркин идут, а они с детьми подойдут потом. Эсфирь горячо согласилась, и Колька кивнул:

– Пошли, Мороз. Пока заведёмся да разогреемся, они как раз подоспеют. А то чего им лишнего на холоде.

И Эркин не стал спорить. Может, и впрямь так лучше будет.

Они оделись и пошли.

Как и на святках на пруду было много народу. А на дальнем конце пруда, где берег был заметно круче, возвышалась сложенная из снега…

– Крепость это, – объяснил Колька, заметив удивлённых взгляд Эркина. И засмеялся: – Штурмом брать будем.

Они подошли к одной из групп мужчин. Эркин узнал светлоусого вожака «стенки», Рябыча, Леонтия, стоявшего против него на «стенке», и улыбнулся, подходя.

Внизу, на пруду ещё бестолково сшибались мальчишки, но уже колготились на склонах, залихватски сплёвывая и ругаясь, парни. Эркин заметил среди полушубков рабскую куртку. Да… да это тот самый малец, джи. Значит, прижился. Вот и молодец!

Продолжая степенные разговоры о том, какую весну и лето обещают приметы и как на хозяйстве и урожае скажется, мужчины изредка посматривали на пруд, отпуская краткие и очень точные замечания и характеристики драчунам.

– Смотри-ка, ловок, – обмолвился кто-то, когда смуглый парнишка в тускло-чёрной куртке метким ударом вышиб очередного противника.

– Это Новик-то?

– Чей пацан?

– Да старика, у Ключинихи квартирует.

– Из беженцев, значит?

– Ну да.

– Смотри-ка, увернулся.

– На встречный поймал. Ловок.

– Да, не ломит дуром.

– В силу войдёт, крепкий боец будет.

Эркин невольно кивнул. Да, от ударов уходит хорошо и сам бьёт неплохо, разумно. Но это пока противника серьёзного нет. А мужчины уже тоже спускаются, сплёвывая и растирая подошвами бурок окурки. Парни расступаются, образуя круг. Так, мальцу пора уходить. Эркин сумел перехватить его взгляд и кивком показал – отваливай. Понял, подобрал сброшенную в горячке боя облезлую ушанку и вышел из круга. Кто-то из мужчин с одобрительной насмешкой крепко хлопнул парнишку по плечу. Смотри-ка, покачнулся, но устоял.

В круг вошёл кряжистый рыжеусый мужчина в ярко-рыжей ушанке из лисьего меха.

– Ну, мужики, – он хохотнул, оглядывая круг, – кто рисковый?

И в круг шагнул Леонтий.

Эркин, стоя со всеми, в полурасстегнутом, чтоб в случае чего быстро сбросить, полушубке, внимательно следил, как один за другим выходили мужчины против рыжеусого и вылетали, выбитые его ударами. А бьёт… сильно, но одинаково, нет, можно выбить, выбьет…

– Ну чё, мужики, неужто бойцы повывелись? – смеётся Рыжеусый.

Эркин уже дёрнулся было вперёд, но на его плечо легла широкая ладонь Рябыча и слегла отодвинула.

– Успеешь, молодой, – Рябыч вышел в круг. – Давай, что ли, Мефодий, давно мы не бились.

– Давай, – кивнул Рыжеусый.

Эркин уже заметил, что от ударов почти не уклоняются, главное – самому ударить сильнее, выбить противника. А это кто, чуть выше по склону встали? Никак те трое с завода. Ты смотри, как вырядились.

Эркин следил уже не столько за боем – здесь всё ему ясно, а за ними. Кожаные куртки, нет, рубашки, обшитые по рукавам бахромой, на груди нашиты кусочки меха и бусины, и штаны с бахромой, надо же, без шапок, и как у тех в резервации ремешки поперёк лба, и перья воткнуты. Ну… ну, чудаки – пришло ему на ум недавно усвоенное слово. Уж если решили из племени уйти, то на хрена такое, ходили бы, как все, а то выпендриваются.

Выбив рыжеусого, Рябыч ещё немного постоял в кругу и вышел сам со словами:

– Пускай молодые ещё порезвятся.

А в круг одновременно шагнули двое. Эркин их не знал и, когда один из них вылетел, дёрнулся было войти, но его опередил Колька.

Колька бился совсем по-другому, с хитрыми вывертами и не выкинул противника сразу, а поиграл с ним, заставляя промахиваться, под радостный гогот толпы.

Биться против Кольки Эркину не хотелось, и он подождал, пока Колька тоже, как Рябыч, выбив ещё двоих, выйдет сам.