– До шести сидите. А то, – Гольцев усмехнулся, – по второму разу залетите.

– А это уже рецидив, – понимающе улыбнулся Фредди.

– Перебор, – кивнул Джонатан.

Гольцев встал.

– Хорошо посидели. Не будем портить.

Джонатан снова достал блокнот, быстро написал на листке, вырвал его, встал и протянул Гольцеву.

– Вот, Алекс. Будешь в наших краях, заезжай.

– Спасибо, – Гольцев спрятал листок в нагрудный карман, улыбнулся. – Меня найти сложнее, но… запоминайте. ВЧ сорок семь двенадцать, майор Гольцев, – и строго повторил: – Запомните.

– Понятно, Алекс, – улыбнулся Фредди.

Обмен рукопожатиями, и Гольцев ушёл.

Фредди встал и устало потянулся, упираясь кулаками в поясницу.

– Сколько нам осталось, Джонни?

– Два часа. Почти.

– Ложимся, – решил Фредди. – Хоть час, да наш.

– Ага-а, – Джонатан протяжно зевнул. – Я думал, будет дороже.

– Он много знает, помимо нас, – Фредди прошёл в спальню и стал раздеваться.

– Да, ты прав, он уточнял и проверял. Как и мы, впрочем.

– Мы сделали, что могли, Джонни.

Чисто машинально, думая уже о другом, Джонатан закончил:

– И пусть другой попробует сделать больше.

Утро начиналось обычно. Подъём, оправка, уборка камеры, завтрак. Каша, хлеб, чай.

– Так сидеть можно, – высказал общее мнение Грошик.

Ему ответили дружным хохотом. Хотя некоторые смеялись не слишком охотно: тревога за семьи всё-таки давала себя знать. И поскольку расстрел явно не планировался, всё больше вспоминали о прошлом и думали. О будущем. Мартина второй день донимали расспросами о работах. Шахты – понятно, лесоповал – тоже в принципе ясно, а вот…

– А вот как о себе дать знать?

– А написать.

– А кто писать будет?

– Мартин и напишет.

– А если его в другое место пошлют?

– А с какого перепоя?!

– Да здесь с нами, и там вместе будем.

– А если…

– Заткните дурака, кто ближе.

– Меченый, как думаешь…?

Но выяснить, как и о чём он думает, не успели. Распахнулась дверь, и им велели выходить с вещами. Они быстро натягивали куртки, обувались и выходили, привычно заложив руки за спину и опустив глаза. Проход по коридорам и гудящим под сапогами лестницам.

Большая комната, чуть меньше сортировочного зала, а там… Ого! Всё наши, в других камерах, видно, были. Их поставили рядом, и Мартин опять в который раз удивился ловкости, с которой они, меняясь местами и перешёптываясь, быстро выяснили, что у тех всё было так же.

– Допросы…

– Да какие на хрен допросы, по морде ни разу не съездили.

– А спрашивали о чём?

– Да о том же.

– Ну, об этом и с небитой мордой говорить можно.

– Мартин, чего нас сюда?

– Отцепись, он с нами пришёл.

– Сам ты… Чего мы знаем, и чего он.

– А всё то же…

Появились русские офицеры, и все замолчали. Долго выкликали имена, фамилии и прозвища. Убедившись, что все на месте, офицер заговорил очень чётко, делая паузы, чтобы до них дошёл смысл сказанного.

Их действия признали необходимой самообороной.

Неясный гул пробежал по комнате. Непонятно и потому особенно страшно.

Их отпускают. Они свободны.

И опять недоверчивый, настороженный шёпот.

Сейчас им вернут их вещи. И они могут уйти. До Джексонвилла будет машина. В десять часов. Но кто хочет, может уйти сразу.

Эркин почувствовал, что он словно глохнет, как тогда в имении, когда им объявляли Свободу. Он тряхнул головой, отгоняя наваждение. В Джексонвилл? А зачем ему туда? Жени нет, Андрея тоже, Алису забрали Даша с Машей. А они где? Где их искать? А если… если они ещё не уехали?! Тогда надо в Джексонвилл. Чёрт, голова кругом.

А их уже вызывали по пятеро и уводили в другую дверь. Не в ту, через которую вводили.

– Меченый, ты на машине? – шепнули сзади.

– Да, – ответил он, не оборачиваясь.

Не из страха: русские не мешали им переговариваться, а… а не нужен ему никто сейчас. Да и чего там? Да, надо в Джексонвилл, а вдруг они там. Если в Цветном не знают, сходить к ним в больницу, они при больнице жили.

Уже его черёд. На этот раз он оказался в одной пятёрке с Мартином и Арчем. Все вместе вошли в комнату, которую он сразу узнал: здесь их записывали, когда привезли, и вещи отбирали. Эркин увидел на столе у стены груду пакетов и незаметно толкнул локтем Мартина. Тот кивнул.

– Подходите по одному и называйте полное имя, – распорядился русский за столом с бумагами.

Мартин пошёл первым.

– Мартин Корк.

– Корк фамилия?

– Да.

Эркин, напряжённо прищурившись, следил. Дают бумажку, справку, наверное, а это… расписаться? Да. Второй русский у стола с пакетами находит нужный, вскрывает, отдаёт всё, и ещё раз расписаться.

– Будете ждать машину?

– Да.

– В эту дверь.

Мартин успел обернуться и успокаивающе подмигнуть им. Эркин быстро улыбнулся в ответ и подошёл к столу.

– Эркин Мороз.

– Мороз фамилия? – равнодушный вопрос.

– Да, сэр.

– Держи. Расписаться можешь?

– Да, сэр, – Эркин старательно нарисовал две известных ему буквы.

С треском вскрывается пакет. Бумажник, деньги, удостоверение – смотри-ка, и сигареты целы – обе справки, рукоятка ножа, пояс… Всё вернули, даже чудно! Он послушно расписался за вещи.

– Будешь ждать машину?

– Да, сэр.

– В эту дверь.

Он рассовал вещи по карманам и, на ходу заправляя пояс в джинсы, пошёл к указанной двери. На себя, от себя? Маленький тамбур, вторая дверь и… двор. Тот самый или другой… а вон и Мартин, и обе первые пятёрки, машут ему. Эркин подбежал к ним. И двух фраз друг другу сказать не успели, как подошёл Арч. А там и остальные. Осторожно закурили. Окрика не последовало, и сигареты пошли по кругу.

– Ты гляди, все, считай…

– Все и есть…

– Ну, не своим же ходом…

– Да ещё знай куда…

– Мартин, а чего…?

– Парни, живём…!

– Живи молча, трещотка…

– Повезти-то повезут, а вдруг в Овраге высадят?

– Обойдётся Овраг без нас.

Немудрёная шутка вызвала дружный смех. Смеялись тихо, привычно зажимая рты, чтобы не привлекать внимания надзирателей. Опять захлопала дверь, и во двор повалили негры, мулаты, трёхкровки, тоже в рабских куртках и сапогах, но незнакомые. Они собирались отдельно.

– Эй, – вылез на край Грошик. – Вы откудова?

– Из Мэриленда, – откликнулся высокий мулат с ссадиной на лбу.

– Это где?

– Далеко?

– А хрен его знает, – улыбнулся трёхкровка, зябко охвативший себя за плечи: он был в одной рваной рубашке. – Обещали отвезти.

– Во! – обрадовался Грошик. – Нас тоже. Мы из Джексонвилла.

Видя, что русские не мешают разговаривать, обе группы осторожно сблизились, а затем и смешались. Начались разговоры о Хэллоуине, где как прижимали, кого давили, рассказ джексонвиллцев о боях произвёл впечатление.

– А беляк чего тут? – заметил Мартина кто-то из мэрилендских.

– За беляка врежу, – спокойно сказал Эркин.

Загудели, заволновались остальные, и вопрос с Мартином был решён.

А к их толпе всё подваливали и подваливали новые. Оказывается, город этот – Диртаун и сюда свезли со всей округи.

– А беляки ещё сидят? Точно?

– Точно! Их судить будут.

– Так им, сволочам, и надо!

– Это ещё к чему присудят…

– А ни хрена, пусть посидят…

– В такой-то тюряге сидеть, да я бы…

– Ну, так иди, обратно попросись…

– Ага, к белякам в камеру…

– А пошли вы…

– Тебя ждёт кто?

– Моих всех положили, гады…

– А мои – не знаю…

– Баба и пискунов пятеро…

– Ты за когда столько настругал?

– А зимой…

– Записанные, что ли?

– А не один чёрт?!

– С работой теперь как же…?

– А как было, так и будет…

Эркин слушал и не слышал. На работу ему теперь… накласть. Работа в Джексонвилле ему не нужна. Нет, хватит с него. Если Даша и Маша с Алисой там, заберёт их и в Гатрингс, в комендатуру, и просить, чтобы сразу отправили или дали где-то пересидеть, дождаться визы. Один раз лопухнулся, хватит.