– Что теперь со мной будет, сэр?

– Вы пройдёте курс реабилитации, полного восстановления.

– А потом? Вы вернёте меня хозяину? Сэр, вы ведь теперь знаете, кто он.

– Отношения рабской зависимости прекращены двадцатого декабря сто двадцатого года. Скоро будет годовщина, – улыбнулся Жариков.

– Да, сэр, – Чак не ответил на улыбку. – Я слышал об этом. Так… так я могу не возвращаться туда? Я правильно понял вас, сэр?

– Да, Чак. Вы сами выберете, где будете жить и чем заниматься.

Чак перевёл дыхание.

– А… а Гэб? Он тоже сможет… выбирать?

– Да, – спокойно ответил Жариков.

Чак отвёл глаза. Медленно поднял руку и потёр лоб, оглядел свою руку.

– И долго… мне восстанавливаться, сэр?

– Трудно сказать. Процесс только начался.

– А… а если опять?

– Что? – сделал вид, что не понял, Жариков.

– Если опять отнимутся? – в голосе Чака зазвенел неподдельный страх. – Я не выдержу второй раз, сэр, – и совсем тихо: – Помогите мне, сэр.

– Я не смогу помочь, если не буду всё знать, – ответил Жариков. – Вы тоже должны помочь мне, Чак.

Чак вздохнул.

– Что я должен делать, сэр?

– Расскажите мне, как вас сделали таким.

Чак недоумевающе поднял на него глаза.

– О тренировках, сэр?

– Нет. Вы ведь горели не потому, что вас кололи. Уколов не было, так?

– В руки? – уточнил Чак. – Не было, сэр. Я помню.

– Было что-то, чего вы не помните, вернее, вам велели это забыть. Вы… вы слышали что-нибудь о гипнозе, Чак?

– Н-нет, – неуверенно ответил Чак и, подумав, энергично мотнул головой. – Нет, сэр.

– А об облучении? Парни называют это обработкой.

– Тоже нет, сэр, – уже уверенно ответил Чак.

Жариков понимающе кивнул. Итак, терминологии парней Чак не знает. Попробуем не названием, а содержанием.

– А туманные картинки?

У Чака расширились глаза.

– Вы… вы знаете об этом, сэр?!

– Немного, – искренне вздохнул Жариков. – Вам их показывали?

– Да, сэр. Всем нам. А что, спаль… парням их тоже показывали? Зачем?

– Туман был цветным? – Жариков проигнорировал, но запомнил и удивление, и оговорку Чака, стараясь не упустить появившуюся ниточку. – Какие цвета?

– Красный цвет, сэр. И серый. Но… но это всего раза два или три было. Да, – Чак обрадовался, что может говорить свободно, и улыбнулся. – Да, сэр, один раз красный туман, но большой. И два раза серый.

– Где это было? В имении Грина?

– Нет, сэр. Нас привозили туда из учебки. Но… машина была закрытой, сэр. И выгружали в гараже. Я не знаю, где это, сэр, – виновато потупился Чак.

– А ещё что было? Кроме этого и тренировок.

Чак открыл рот, вдохнул и замер так. Потом опустил голову и заговорил, сбиваясь на рабскую скороговорку:

– Не… не могу, сэр, простите меня, сэр, не могу…

– Вы гимнастику делаете? – перебил его Жариков.

– Да, сэр, – Чак облегчённо улыбнулся. – И общую, и для рук. Пальцы уже хорошо двигаются, сэр.

– Отлично, – улыбнулся Жариков.

Чак снова перевёл дыхание.

– Сэр, тот… джентльмен… Он здесь?

– Нет, – Жариков сразу понял, о ком говорит Чак. – Он уехал.

– Сэр, – Чак умоляюще смотрел на него. – Я выполнял приказ. Я… я не мог отказаться, сэр. Это неповиновение, за это… Хозяин велит, и рабы делают, все рабы так, сэр. У меня не было выбора, сэр.

– Я понимаю, – кивнул Жариков.

– Сэр, – ободрился Чак, – вы, если мне можно попросить, вы скажите ему, что если бы не приказ, я бы никогда, ни за что…

Жарикову очень хотелось, ну, прямо на языке вертелось и пощипывало, спросить про Колумбию, но он уже привычным усилием сдержал себя. Ему надо слушать, не споря, а только слегка направляя вопросами.

– Сэр, нам приказывали, и мы делали. Мы хотели жить, сэр. За неповиновение смерть, сэр. Так всегда было. Они, ну, парни, попрекают меня, а сами, сами тоже по приказу всё делали. Разве не так, сэр? – Чак посмотрел на Жарикова, ожидая его кивка. – Сэр, я не хочу плохо говорить о них, но… но они были такими же.

– Были, Чак. Я согласен. А сейчас?

Чак пожал плечами, снова потёр лоб.

– Я не знаю, что надо говорить, сэр. Они работают по вашему слову, сэр, – усмехнулся, – и называют себя свободными. Вы не наказываете их за это, значит… значит, вам так надо, сэр. У… белых есть разные… причуды. Я не спорю, сэр.

Жариков сдержал вздох. Опять, как всегда. Сказав что-то своё, искреннее, буквально бежит в своё прошлое, сам себя убеждает в своём рабстве.

Чак искоса внимательно посмотрел на Жарикова и осторожно спросил:

– Сэр, а когда всё восстановится, вы оставите меня здесь, в госпитале?

– Зачем? – ответил вопросом Жариков. – Вы хотите здесь работать?

Чак пожал плечами.

– Я же всё равно должен отработать. Лечение, еду, всё остальное… лучше уж здесь.

– Как бывший раб вы имеете право на бесплатное лечение.

– Так что? – изумился Чак. – Парни не за это работают?

– Нет, – улыбнулся Жариков. – Они получают деньги, зарплату.

– За деньги, значит, – Чак даже головой покрутил. – Они мне говорили, я не верил.

– Скажите, Чак, а вы кому-нибудь верите?

Чак отвернулся, явно пересиливая себя, не давая самому себе говорить, несколько раз дёрнул кадыком и снова повернулся к Жарикову.

– Сэр, я могу говорить правду?

– Да, – твёрдо ответил Жариков.

– Я стараюсь не верить, сэр, меня всегда обманывали. Все, – и не смог удержаться, – белые. Простите, сэр, но это правда.

– А своему хозяину вы верили?

– Которому, сэр?

– Грину.

– Ему я верил, – в голосе Чака зазвенела сдерживаемая ненависть. – А он… Он сделал меня таким. И предал. Продал и меня, и клятву мою. Вы… вы ведь знаете об этом, сэр, ну, о рабской клятве?

– Да, я слышал об этом.

– А… а разве парни не вам давали клятву? – вырвалось у Чака.

– Нет, – глаза у Жарикова еле заметно напряглись. – Я не рабовладелец, и клятва раба мне не нужна.

– Сэр, я не хотел обидеть… – Чак на мгновение втянул голову в плечи. – но… простите, сэр, но они так верят вам. Я думал, они на клятве.

– А Говарду вы тоже верили? – мягко спросил Жариков.

– Старому Хозяину? – помедлив в секунду, уточнил Чак и усмехнулся. – Ему это было безразлично, сэр.

– А вам?

– После того… что нам сделал Грин, тоже, сэр. Он, если он считал, что мы можем не выполнить приказ, он говорил… эти слова. И тогда мы уже делали всё.

– А Грин?

– Тому они были не нужны, не так нужны. Мы и так делали всё, что он велел. А, – и с видимым усилием, – Старый Хозяин не доверял нам. Он никому не доверял. А верил… он верил деньгам, сэр.

– А Ротбусу?

– Они все служили ему. Как… как рабы. И он на всех смотрел, как на рабов, – продолжил о своём Чак.

– Вы верили Ротбусу? – повторил вопрос Жариков.

– Он… он заставил меня дать ему клятву, – Чак улыбнулся. – Думал, это ему поможет, когда придётся вернуться.

– Вторая клятва недействительна?

– Мне уже было всё равно, сэр. Ротбус… это даже не человек, сэр. Он любил видеть пытки. Всё равно, кого пытают, за что, нужно, не нужно… Старый Хозяин, – с каждым разом произнесение этого имени давалось Чаку всё легче, – всё делал… с пользой, нет, с выгодой. А этот…

– Вы долго были у него?

– Больше года, сэр. И до этого… меня часто ему сдавали.

– А когда он заставил вас дать ему клятву?

– В последнюю аренду, сэр, – Чак пожал плечами. – Наверное догадывался, что последняя.

Жариков задумчиво кивнул.

– Устали, Чак?

Тот с настороженной неопределённостью повёл плечом.

– Не очень, сэр. Вы… вы не сердитесь на меня? Я тут наговорил вам всякого.

– Я хочу помочь вам, Чак. Чтобы вы могли нормально жить. Не палачом по приказу, и не маньяком, который не может жить без убийств, без насилия. Но и вы должны хотеть этого, Чак. Вы, именно вы сами, должны захотеть и решить.

Чак молча опустил голову. Жариков ждал. И, наконец, тихое, еле слышное: