— Слышь, Карась, давай чифирка подсуети по рыхлому, — сказал он дежурившему новичку.

Бандит по прозвищу Карась, отложил гадюку и принялся устанавливать на треноге чайник, в котором томилась заварка намешанная из гранулированного и листового чая. Через короткое время чайник зашумел, но не закипел. Бандит в каштановом плаще, взял стоящую поодаль вверх дном армейскую алюминиевую кружку, отлил туда из чайника и, разбавив немного водой из фляжки поставил на камень возле огня, подогреваться до нужной ему температуры накрыв вырезанной из металла для этих целей крышкой, и в целом для поддержании традиции. Сначала «отбить» чифирок, потом «зачалить». Смешиваясь с легким дымом костра в воздухе появился «колымский букет» — запах правильно сделанного чифира, получаемый при правильных пропорциях и выдержке рецепта приготовления. Заворочался и завздыхал еще один бандит, разбуженный запахом. Проснувшись сел, ощущая худым телом холод ночной Зоны.

— Ромб, отколи чифирка? — попросил он бандита в каштановом плаще.

— Себе сам, — ответил Ромб, притягивая кружку и осторожно пробуя чифир на вкус. Убедившись с готовности продукта, он с удовольствием причмокнув принялся медленно смаковать его. Сделав пару глотков он поставил кружку на камень к огоньку, из кружки шел парок. Глаза заблестели, стало тепло, настроение сразу улучшилось. — Ладно, давай тару, отсыплю крохи.

Проснувшийся бандит засуетился, взял свою армейскую кружку стоявшую также неподалеку вверх дном и дунув в нее для порядка, протянул Ромбу. Ромб прищурив один глаз отлил треть.

— Знатный у тебя чифирок получается, Ромб, — заискивающе в своей манере сказал проснувшийся бандит по кличке Мокрый. — Я сколько чалился такого чифирка нигде не ловил.

Ромб многозначительно хмыкнул.

— И не поймаешь, — потягивая со своей кружки добавил он, щурясь через огонь в темноту на спину стоящего на посту Карася.

— Слышь вася, — обратился к Карасю тощий бандит, иди хоть к нам, посиди. — Не спим уже, баланду потравим. Верно, Ромб?

Ромб кивнул. Видимо ему и самому бездействие последних дней внушало нервозность. Карась, повернулся лицом к костру, присел, перевешав оружие стволом вниз. Нащупав свою кружку он плеснул чифирка из чайника, разбавил чуть-чуть водой, поставил на камушек возле костра накрыв другой крышкой. Мокрый с усмешкой смотрел на все эти приготовления, и не сдержавшись сказал:

— Че ты понтуешся, все равно как у Ромба не выйдет!

— Ниче, раз, два не получится, все равно в цвет выйду, — ответил Карась не глядя на Мокрого.

Ночная пасмурная тишина Зоны, не беспокоилась ни резкими звуками, ни отдаленной стрельбой, ни шорохом дождя по палым листьям.

— Мокрый, че там про цирк слышно че? — спросил Ромб, не реагируя на попытки Карася повторить его рецепт.

— Симон, без палева тему выводит. В Ста Рентгенах говорит инфа прошла что цветных [132] мутант подрал. Там у Рыжего, — зачастил Мокрый.

Полешки в костре щелкнули, кусочек коры скрутился и вспыхнув от охватившего его жара выгнал в виде пены кипящую смолу, испустившую легкий хвойный аромат.

— Знаю, что подрали, — сказал Ромб. — Когда беспредел то кончится, не говорит? А то фраерки все по норам забились, не несут хабара ни в кассу, ни мимо кассы.

— Нет, не говорит, — ответил Мокрый пригубляя из кружки. — Говорит, что щас Воронин мутанта высвечивает. Кипеш там не слабый. Всех цветных на глушняк отвели. Короче в чистом поле шито — крыто.

— Может к Рыжему пойти? — подал голос Карась, — там по любому щас движняк будет. И мужики, и хабар, если не хабар, так от жмуров чего надыбаем.

— Ты за трассой то следи, — оборвал его Ромб, — мы щас где? Мы между Агропромом и Свалкой. До Рыжего как шуровать? Свалка, Темная, Пустые, потом Рыжий только. До и не наша там фазенда, там Толстый со своими рулит. [133]. А Толстый, нам не брат и не кум, чтоб на своей клетке с нами делится. Понял?

— Понял, — ответил Карась.

— От, ты в натуре, Карась, горбатого лепишь, — неодобрительно поддакнул Мокрый.

— А с другого боку, — продолжал рассуждать Ромб, — недавно его Снулый искал, говорит ни Толстый, ни Косой вообще никто на ПДА не откликается. Мутант их не подмял, а? В одном закутке то варятся…

— Ну если так, то в натуре на Рыжий рвать надо, — оживился Мокрый. — Там у Толстого схрон знатный есть, общаг ихний без глаз. Не по-людски общаг без присмотра оставлять, идти присмотреть надо. И мужики там не то что здесь, фраера ушастые с «медузами», там жирный хабар гуляет, яйцеголовые с приблудами…

— Ага, и сохатые [134] в нагрузку… — дополнил Ромб.

В костерке треснуло еще несколько мокрых веточек, с десяток искр взметнулся вверх уносимый теплым ветром костра. Всхрапнул и проснулся еще один бандит, Лопата.

— Че за шорох, пацаны? — сдавленным шепотом спросил он, стряхивая с неожиданно кудрявой головы веточки и соломинки.

— Вот и Лопата проснулся, — с удовольствием отметил возбудившийся Мокрый. — Тут по ходу верняк намечается, — заговорщицки громким шепотом сообщил ему Мокрый. — Бригаду Толстого то кончили, вон Снулый ищет не доищется. Скажи Ромб? — обратился он к пахану.

— И че? — не поняв ничего спросил Лопата.

— Ты Лопата, мозги разуй! — зашептал на него Мокрый, — Толстого кончили, Косого тоже, схрон чей? Общаг чей, а? Ща мужики его найду и взнуздают его по полной, — все более оживляясь и уже брызгая слюной шептал бандит. — Ты же подумай, там квадрат какой знатный, схрон, мужики вот с таким хабаром ходят, по пол — рюкзака волочат…

— Так уж и по пол рюкзака? — усомнился в его словах Лопата.

— Да, я те говорю, там у Рыжего же дураков нет! Мужики хабар гребут аж шуба заворачивается! Скажи, Ромб?! — уже почти в голос заистерил Мокрый.

— Мля, братва, вы х…ли спать не даете? — зашевелился пятый бандит по прозвищу Свищ, до этого мирно посапывающие на матрасе. — Мокрый, сука, ты че в натуре кубатуришь тут?

- Мля, Свищ… я не в падлу, тут дело выгорает по ходу. Давай подчаливай, чифирку плеснуть? — засуетился вдруг разбудивший ширококостного здоровяка Мокрый.

— Сам… — недовольно пробурчал Свищ и, достав эмалированную белую кружку нацедил себе туда в нужной пропорции чифирку, также поставив доходить у костерка, доставая сигарету.

Мокрый повторил всю историю, особо ударяя на мужиков с хабаром, и общаг оставшийся без присмотра, за который он якобы радел.

— Но Толстого, то тоже кто-то замял? Если не сохатые его прищучили, то мутант, что сохатых прет, — Свищ сплюнул. — Я на мутанта этого не пойду, — сказал он, — если уж и ту бригаду упарили, то нам точно ниче не светит.

Ромб все это время молча сидел у костра прислушиваясь к своим ощущениям и размышляя над чем — то.

— Короче так, братва. Симон, там в баре тему держит, если что, обнова какая, он скинет. Если цветных в натуре порешили, то не хрен нам на Пустоши соваться, своя шкура лучше греет. Мы лучше на отходе мужичков прибирать будем, они по любому на шумок похабарится пойдут, а с хабаром обратно. Кто меж собой рамсы сольет, кто как. Мы их на отходе брать будет. Всяко лучше чем там на месте с ними грызться. Завтра с утреца, кочуем короче, на проход, к Темной поближе, через Свалку. Там Свобода промышляет, мы с ней не враги, разминемся в случае чего. А если мужики с хабаром оттуда пойдут, так и притормозим, послушаем чего да как.

Где — то вдали завыли слепые псы. Отсюда их голос напоминал гудение ветра в высоковольтных проводах. Группу отделяло от ночи несколько длинных бетонных труб высотою с метр откатившихся друг от друга и образовавших нечто вроде треугольника, внутри которого и горел костерок бандитов. Образовавшиеся не смыкаемые углы треугольника на ночь перегораживались наружними растяжками, в целом место было надежное и проверенное. Мутанты не шалили, кабаны и плоти не проявляли особой агрессивности, кровососы проходили мимо. Защиту от выброса предоставлял частично перегороженный аномалиями уходящий под землю тоннель, из которого наполовину разобранные железнодорожные ветви уходили к отдаленному пожарному депо. Позиция была хороша всем, единственное что защита от частого дождя была в трубах, где проклинающим свою долю бандитам приходилось ютится, чтобы не отсыреть. Бригада допивала чифирок. Взбодренный Мокрый все рвался с кем то поговорить, но Лопата, имевший иммунитет к чифиру вырубился сразу, Свищ был не тот человек который будет точить лясы, а Ромб сидел хмурый и погруженный в раздумья. Беспокоить его в таком состоянии себе дороже. Оставался Карась, но тот не особо интересовался Мокрым, и по ходу чурался разговоров с ним. Несколько минут Мокрый крутил глазами в разные стороны, затем под присмотром Карася сходил отлить, а после словно собака обойдя свой матрас с недовольным вздохом улегся головой к костру. Ночь снова вступила в свои права, костерок притух, угли подернулись пеплом, Ромб сидевший спиной к подпирающему его спину баллона от МТЗ уснул сидя.