Так постепенно, медленно и осторожно сталкер прошел весь коридор. Да, этот этаж действительно был необитаем, ни мутантами, ни аномалиями. И вот наконец почти самая дальняя дверь, за ней, согласно плану, приемная, а за ней комната директора. Приемная с оставленными на столе письменными принадлежностями секретарши, ряд деревянных стульев для ожидающих, деревянная кадка с остатками какого-то растения, давно истлевшего, оставившего только полупустой пенек, отклеившиеся со стены, упавшие на пол и покрытые той же пылью плакаты. Тишина. Осталась двустворчатая дверь местного руководителя, которая была закрыта. Сделанная из толстого дерева, с нарезанными рельефными квадратами и толстенными латунными ручками, она была первой закрытой дверью на его пути. Оголодавший по звукам, запахам и цвету мозг начал увлеченно подсовывать сталкеру картинки о том, что может находиться за этой дверью. Вначале он предложил увидеть за дверью глухую кирпичную стену, потом сидящего за столом и упавшего лицом на него полуистлевшего директора, потом предложил картинку, где все служащие собрались в этом кабинете на совещание и скончались, отравившись газом, потом причуда мозга решила, что они не скончались, а стоят лицом к нему прямо за этой самой дверью и ждут, когда же он откроет ее и увидит их истлевшие тела, пустые глазницы, безвольно повисшие руки и опущенные плечи. Егору стало не по себе от такой мысли. «Кадавров сюда еще не хватало», – сердито подумал он и, схватившись за толстую пупырчатую ручку правой двери, потянул. Он, вероятно, должен был быть готов к чему-то такому, но оглушительное «КРА», когда просевшую дверь оторвали от пола, и затем такое же оглушительное «так-так-так» по мере того, как она проворачивалась в петлях, здорово подействовало на нервы. Сталкер тихо выругался, но тем не менее застыл, прислушиваясь к затухающему эху, и лишь потом, дождавшись, когда наступит привычная тишина, медленно просунулся в образовавшуюся щель в кабинет. Тот был пуст, длинный стол, ряд пустых стульев, бюст Ленина на столе, несколько скоросшивателей, чернильница и высокое кожаное кресло, также покрытое пылью, белый медицинский халат на стоячей вешалке. Пылинки, возмущенные движением, медленно оседали в тусклом свете фонаря. Создавалось такое ощущение, что всех работников эвакуировали во время обеда, они не прихватили с собой ничего, даже личных вещей. А вот и цель – огромный сейф с гербом СССР на дверце и такой же огромный шифровальный лимб.
Сталкер сделал свет фонаря ярче и двинулся к сейфу, но, через несколько шагов, вдруг обернулся, посмотрел на оставленную полураскрытую дверь, взял ближайший стул и загородил проход. Конечно, не помеха, если кто нагрянет, но хоть грохнется в случае чего, поскольку стоять спиной к открытой двери после того, как было произведено столько шума, Бобру казалось крайне нелогично. Вообще, он предпочел бы лечь на стол совещаний с дробовиком и через мушку смотреть в сторону щели, подождать бы еще минут десять для надежности, но он не хотел давать своему воображению повод для деятельности. Кроме того, он опасался, что если десять минут будет вглядываться в дверную щель через мушку прицела, то рано или поздно кто-то из дверной щели может посмотреть на него, так можно сойти с ума, борясь со своим страхом, затем с вызванной страхом галлюцинацией. А этого он крайне не хотел, поскольку знал каким-то своим шестым, седьмым чувством, выработанным в Зоне, нельзя так думать, здесь нельзя думать таким образом.
Перекрыв стулом проход между дверями, он подошел к сейфу. Прочитав код, сохраненный на ПДА, и отсчитав согласно ему три раза вправо на семьдесят восемь, один раз влево тридцать пять… влево, вправо, еще раз вправо, при этом губы сталкера шевелились, проговаривая комбинацию, сосредоточенное лицо освещалось отраженным от сейфа светом налобного фонаря, в луче которого танцевали неугомонные пылинки. Наконец что-то внутри звякнуло, и Бобр потянул за ручку. «Ну так и есть», – облегченно подумал он. Как ему и было описано, нужная документация хранилась в перевязанной папке на самой верхней полке, отдельно от остальных бумаг в скоросшивателях. Сталкер взяв поскрипывающую папку, перевязанную тесемочками, аккуратно уложил ее в рюкзак, Прикрыв сейф, Егор развернулся и облегченно пошел к приоткрытым дверям, перегороженным стулом. Придерживая правой рукой дробовик дулом вверх, опертым на плечо, левой рукой уже протянул руку, чтобы убрать стул. В душе проснулась какое-то давно забытое светлое чувство, эти стены, давно не видевшие ни души, вдруг стали родными и, казалось, будут грустить о том, что единственный человек, посетивший их за последнее время, так скоро покинет их, и они снова будут медленно рассыпаться от одиночества в сухой и тихой темноте. Еще шаг к приоткрытым дверям. Вдруг, смертельно, тоскливо защемило сердце и холод пробежал по спине сталкера. «Не то… Не так… что-то не так…», – Егор медленно перевел дробовик в боевое положение и застыл, в голове бешено крутились картинки того, что он видел, когда заходил в приемную. «Что-то не так. Стоять. Дальше ни шагу. Что? Что не так?» Нет, картинки в порядке, цепочка следов на полу была только его, тишина была прежней, но что-то ее стало отличать от предыдущей. Бобр начал перебирать ощущения, опасность не за ним, нет, то, что за ним, это хорошо, это хорошая комната, опасность впереди. Что это, блуждающая аномалия, полтергейст? Что за ощущения не пускают его в следующую комнату? Внезапно он понял, и это ощущение было настолько явным и четким, что его прошиб пот, и он, вздрогнув, попятился назад. Тут за стеной, всего в паре метров от того места, где он должен был выйти, КТО-ТО ЕЩЕ разделял с ним темноту и тишину помещений. Кто-то еще! От соседней приемной, в которую он собирался шагнуть, повеяло замогильным холодом, горечью и разочарованием. Казалось, кто-то выдохнул, когда Егор, вместо того, чтобы сделать шаг вперед, попятился назад. Лихорадочно соображая, что же делать, Егор не нашел ничего лучше, чем лечь на стол и, приготовившись стрелять, выжидать, пока ТОТ, кто разделяет с ним тишину и темноту, не появится в проеме для получения нескольких зарядов картечи. Ложиться под стол, как это было бы правильнее делать в случае огнестрельного боя, Бобр не стал, поскольку он не знал, с чем имеет дело, что хуже всего. Он инстинктивно выбрал позицию, обеспечивавшую его большим местом для маневра. «Твою же… бабушку… приехали, с чего началась эта комната, тем и закончилась, лежим, держим оборону» Лежа на животе на столе в трех-четырех метрах от дверей, сталкер продолжал просчитывать варианты о возможном противнике, но все версии казались ему неверными. Время шло, ощущение, что КТО-ТО тоже стоит и прислушивается к движениям сталкера, не проходило, наоборот, усиливалось, и теперь это была сводящая с ума уверенность, палец на спусковом крючке начал дрожать, нервы сдавали, еще мгновенье, и сталкер с криком кинется в темноту, паля во все, что увидит. «Э не-е-ет! Так дело не пойдет, – пытался приостанавливать разгоняющуюся истерию Егор. – Понял, на что ты меня взять хочешь, хрен тебе, а не мокасины! Мне и тут хорошо!» – внезапно эта мысль рассмешила сталкера, и он тихо рассмеялся, тем не менее зорко вглядываясь в дверной просвет, и он вдруг почувствовал, что его враг на той стороне вздрогнул от его смеха. Внезапное облегчение словно открыло эмоциональный кран человека, его смех становился все громче и свободнее, руки и все тело, напряженные несколько минут до этого, расслабились и снова стали гибкими и послушными. Человек снова поверил в свои силы, он готов драться, он не пойдет на смерть без боя, не он, не так, не сейчас! Хриплое «хе-хе-хе» раздалось из-за стены. У Егора снова похолодело в животе, но сейчас это был не сводящий с ума животный ужас, это было предчувствие и желание близкого боя. Прекратив смеяться, Егор спросил темноту.
– Кто ты? Назовись!
– Хе-хе-хе… сталкерок… хе-хе-хе… назовись, назовись…
Подумав минуту, что бы это значило, Бобр решил, что хуже, наверное, не станет, если он побеседует с гостем или с хозяином, возможно, будет шанс воспользоваться этим.
