По пути назад им встретилось несколько одиночек, выдвинувшихся за хабаром. Пара из них отклонилась, чтобы не встречаться с группой, но двое других не свернули с маршрута. Приветственно махнув рукой, они сошлись. Перекинувшись несколькими словами об обстановке по маршруту, Бобр заметил, какие осторожные любопытные взгляды кидали в его сторону сталкеры. «…Это тот самый сталкер, который в одиночку уделал болотного кровососа», «…мы же видели фото, что он сделал с этой тварью, на ней живого места не осталось», – словно говорили их взгляды. Бобр вдруг осознал, как выглядит его поступок в глазах новичков, да и бывалых сталкеров тоже. Раздумывая об этом всю оставшуюся дорогу, он незаметно для себя улыбался. Вернувшись к ночному сталкерскому костру, к которому также вышли Волк, Лебедь и Кривой, что само по себе было событием, Бобр за чаркой прозрачного несколько раз рассказывал про Фому, про болотного кровососа, про то, как удирал и как убивал кровососа, каждый раз переживая по-разному и по-новому эту историю. Сталкеры – народ веселый, особенно когда день подошел к концу, и пришло время заправится возле ночного костра Казаками, и шутка за шуткой история окрашивалась в комичный цвет. В конце концов все более и более дружный гогот пьяных сталкеров вызвал недоуменное сообщение от Сидоровича, мол, «чего вам нехристи не спится?», чем вызвал новый приступ веселья. В итоге уже далеко за полночь Шут и Малена, поддерживая друг друга и надрываясь от хохота, отправили в сеть историю о том, как сталкер Бобр с перепугу забил прикладом гадившего в камышах болотного кровососа.
Наутро после всеобщей попойки, а похмелье в Зоне – событие крайне редкое, Бобр привел себя в порядок и спустился к Сидоровичу.
– Ну заходи, герой, – довольно пробурчал Сидорович, по его глазам было видно, что он прочитал историю про Бобра и теперь тихо посмеивался, глядя на сталкера.
Егор, поприветствовав барыгу, сделал вид, что не заметил настроения торговца, пересчитал деньги за проделанную работу и отдал Сидоровичу на хранение. Такая была традиция: выполнил заказ – получи деньги, посчитай, хочешь отдать на хранение – отдай своими руками, чтобы знал, деньги были, и ты их сам добровольно отдал. Теперь на Егора записана приличная сумма в сорок штук, «душу» он решил не продавать, поскольку деньги особо не требовались, а ценность этого артефакта в иной момент могла стать гораздо выше обозначенной торговцем. Закупившись по мелочи, припасами, патронами для дробовика и новым усовершенствованным ПДА, который, с обменом на старый и с изрядной трепкой воздуха в очередной торговой баталии, обошелся Бобру в пять косых, сталкер все-таки в хорошем настроении вышел на свежий воздух. Поднялся на чердак, где завалился на спальный мешок и начал настраивать и разбираться с девайсом.
Лагерь заметно опустел. Шут и Малена, взяв напросившихся четверых новичков, решили отправиться на разоренный Карьер, пока прознавшие об освобожденном Карьере другие сталкеры не вынесли оттуда все ценное. Ковыряясь в новехоньком ПДА, Бобр с удовольствием отметил преимущества нового гаджета по сравнению с его первой и родной машинкой. Картинка давалась четче, поэтому детали карты выглядели действительно информативными, сам ПДА, кроме улучшенного железа, имел расширенный диапазон поиска артефактов, позволяющий засекать их вне прямой видимости, библиотеку о мире Зоны, где сталкер несколько раз прочитал о новых найденных аномалиях, и больше всего его порадовал ДЖФ (детектор жизненных форм), который мгновенно высветил имеющихся в округе пять человек, трое из которых были, конечно, его вчерашние напарники, а двое – дежурившие по лагерю новички. Поиграв с режимами чувствительности ДЖФ, Егор настроил его на максимальную чувствительность, пытаясь засечь орущих с самого утра на окружающих деревеньку тополях ворон. Остывающие внизу уголья в бочке обозначились как кабан, а в одной из дальних изб поселилось вроде как семейство крыс. Вороны, кстати, замечены так и не были, хотя Бобр и крутил ПДА над головой и поворачивал его в сторону деревьев, даже вытаскивал наружу руку, ничего на дало результат. Воронье мистическим образом никак не хотело обозначаться на экране. «Может, у них оперенье как-то мутировало, что детектор не высвечивает? – прикинул сталкер. – Надо будет у яйцеголовых спросить, чего они за чудесами гоняются, а простую птицу раскусить не пробуют». Высунув голову из чердачного окошка Бобр свистнул постовым, подошедший сталкер вопросительно уставился на него.
– Чего?
– Слушай… э-э-э… – начал Бобр, мучительно вспоминая кличку новичка, стоящего перед ним, но ничего не вспоминалось про этого парня, ровным счетом ничего.
– Молоко, – буркнул молодой, понимая что внутренняя борьба Бобра со складом памяти не приносит результатов.
– Во, Молоко! Чего это у нас вон к той хибаре, никак крысы завелись? – обрадовавшись подсказке, спросил Бобр.
– Не знаю, не видели, – мрачно ответил новичок.
– Ну так иди проверь, заразы нам еще тут не хватало. Да смотри, не пали без толку, – крикнул он вслед повернувшемуся в сторону указанной хибары сталкеру, вспомнив, почему Молоко – действительно Молоко.
Прозвища, клички, погонялы даются в Зоне легко и непринужденно. И, как правило, прикипают навек к ее носителю. Долговцы высокомерно пишут в своей отчетности: «сталкер по прозвищу… такой-то», самим сталкерам больше нравится слово «кличка», поскольку оно от слова «клич», а сталкерский народ силен, когда собирается в кулак. Бандиты же на своем погоняле и гоняют друг друга от воронки до карусели, а от карусели до трамплина, пока смерть не разлучит их. Новичок, пришедший в Зону, не имеет клички. Это примерно то же самое, как призывник в учебке, он еще не дух, которого уже можно учить реальностям армейской жизни, он только запах. Его не привлекают ни к каким делам, его не спрашивают ни о чем, его не замечают до тех пор, пока он сам не определится своими действиями. Вот и Бобр заработал свою кличку в одну из первых ходок. Помнится, как он, отдав все деньги проводнику за организацию «окна», просочился под колючками, под «вдруг погасшим» прожектором и, позвякивая плохо утянутыми пряжками, словно теленок с колокольчиком, убежал в сторону Лагеря новичков вдоль заминированной линии. Имея представления о некоторых правилах поведения в Зоне, полученные на Большой земле, Егор напросился отмычкой к тогда еще здравствующему сталкеру Фолу на Агропром. Это сейчас Егор понимал, что Фол был безответственным и очень посредственным сталкером, предпочитающим вместо того, чтобы подумать головой, сунуть вперед отмычку, но тогда он казался прожженным до костей сталкерюгой, умудренным опытом жизни в Зоне отчуждения. Тогда, с приключениями добравшись до локации Агропрома, с горем пополам отбившись от слепых собак, наделав больше шуму, чем толку, и оставив одного отмычку по пути возле электры, притаившейся в кустах, куда он отошел по нужде, группа из пяти человек остановилась на пригорке. Егора оставили организовывать лагерь, а сами ушли на сбор артефактов, поскольку время поджимало, а от молодого все равно толку нет и, как указал Фол, «нужно окопаться по самую шею». Недолго думая, молокосос Егор организовал костерок, примерно прикинул места лежанок вокруг и, кряхтя и обливаясь потом, натаскал из стоящего недалеко леска бревен, веток и прочего, соорудив вокруг поляны этакий бруствер высотой по грудь, который должен был защитить их от ночных нападений, как он тогда полагал, собак, поскольку страшнее зверя в Зоне он еще не видел. Вернувшиеся через два с половиной часа сталкеры отвалили челюсть, увидев вместо недавно чистого холмика нагромождение сушняка, за которым ничего нельзя было разглядеть, даже довольно щерившегося Егора, который держал их на мушке своего плохонького обреза.
– Смотрите, прям бобер какой-то, – сказал тогда кто-то из них.
С тех пор так и повелось, стал Егор Бобром. Да и плотинка его все еще имеется до сих пор, правда, порядком уменьшенная, поскольку облюбовавший эту же опушку народ мал-помалу просто отламывал понемногу от баррикады для костра. Но тем не менее бревна оставались лежать. На одном из них какой-то сталкер, возможно, в утренний час на дежурстве, вырезал ножом И+Ж, и бревно, словно почувствовав силу надписи, решило прорасти и выпустило корни в землю прямо из-под коры и из сучков. Теперь у полянки есть своя достопримечательность, живое бревно, которое также выпустило несколько молодых, упругих веток и в другую сторону, в небо, давая ощущение уюта и спокойствия. Кстати, прошедший по его следу Фол обнаружил пару трамплинов и жадинку, вокруг которых курсировал с поклажей новичок, и которых, увлекшись строительной работой, Егор, конечно же, не заметил. Новичкам везет.
