***

– Ну что, Петр Петрович, дорогой ты мой человек, – просиял высокий статный мужчина в армейском, выглядевший лет на пятьдесят, хотя в действительности являлся с ним одногодкой, более того, они были выпускниками одного и того же военного училища. – Давай откупорим за победу!

– С удовольствием, Дмитрий Иванович, – отозвался Войтенко, вставая с дивана.

Он находился в кабинете своего друга Самохвалова, одного из генералов армии. Штаб был расквартирован в Смоленске. Официальная поздравительная короткая часть была закончена несколько часов назад. В зале с трибуной перед камерами и фотоаппаратами отдувались другие, а они сидели здесь, в уютном кабинете с приглушенным светом, и собирались пригубить коньячку. Армия под командованием Самохвалова Дмитрия Ивановича скоро должна была переименоваться в Первую роботизированную армию России, и для этого сейчас готовились документы, устав, оснащение и кадры. Новые угрозы, новые ответы.

Дмитрий Иванович собственноручно разлил бархатный коньяк по рюмкам, больше напоминавшим стакан на ножке, и подал своему другу и боевому товарищу. Без особых тостов они приподняли рюмки, чокнулись и отпили по половине. Благодушно выдохнув коньячные пары, Дмитрий Иванович присел на один конец дивана, а Петр Петрович на другой, довольно поправляя несуществующие усы.

– А… все никак не отвыкнешь? – с усмешкой спросил Дмитрий Иванович.

– Никак не привыкну, – ответил ему в тон Войтенко, затем он пригубил еще немного и поднял глаза в высокий потолок, на котором висело несколько люстр, яркость которых была убавлена. – Хороший коньяк, – похвалил он, просматривая его на просвет.

– Скажешь тоже, хороший, – покровительственно произнес Самохвалов. – Из личной коллекции самого… – он указал пальцем наверх, не желая произносить фамилию.

– Да-а-а?! – удивленно поднял брови Войтенко и посмотрел на приятного цвета жидкость, словно вообще видел коньяк впервые.

– А то! – подтвердил Самохвалов.

Некоторое время они молчали, переживая величие момента. Войтенко незаметно для себя выпил весь фужер и теперь посматривал на товарища, который, похоже, умел пить хорошие напитки, и его тара была полна еще на треть.

– Так, я понимаю, реки и озера перекрыты? – спросил Войтенко, чтобы сократить время ожидания.

Коньяк раскрыл свой букет, и Войтенко только-только почувствовал свежее благоухание коры дуба и нескольких степных трав, неуловимо знакомых и притягательных.

– Да, – кивнул Самохвалов. – Раскидали детекторы вдоль и поперек. Ни одна тварь не проскочит, – его взгляд упал на пустую рюмку Войтенко, и он махнул свободной рукой. – Петя, давай сам. – Войтенко не нужно было просить дважды, он встал, налил себе коньяк и довольный вернулся на прежнее место. – Даже если их десяток пойдет, робот пометит всех. Стреляет маленькими гарпунами с маячками. В запасе у каждого по сорок штук, батареек на год хватает. Спокойненько сидит себе и караулит, а как что мелькнет, так вся округа знать будет и вес, и рост, и в фас, и в профиль. Еще и следом поплывет, – довольно сказал Самохвалов.

– Да! – пригубив напиток, восхищенно сказал Войтенко, то ли отдавая дань ученым, придумавшим и реализовавшим таких аквароботов, то ли восхищаясь коньяком. – Хорошие машины, – наконец определился он с адресатом.

– Так точно, Петя, так точно, – согласился Самохвалов. – Ты, кстати, поосторожнее с «конем», тут пятьдесят пять градусов, – предупредил он.

– Да-а-а!? – еще раз удивился Войтенко. Соточка коньяка уже врезала ему в ноги и окрасила настроение победы в лирические цвета, но он не очень понимал это.

– Ну так умеют делать, когда надо.

– Мы тоже умеем, – с некоторым вызовом повысил голос Войтенко.

– Умеем, умеем, – успокоил его друг.

– Давай споем? – предложил Петр.

– Тс-с-с… – приложил палец к губам Дмитрий. – Только потихоньку! – подсев друг к другу ближе, они еще раз чокнулись, приобняли друг друга за плечи. – Три-четыре, – скомандовал вполголоса Самохвалов.

– Выйду ночью в поле с коне-о-о-м… – тихо затянули генералы, почти касаясь головами друг друга.

***

Утро следующего дня разбудило генерала Войтенко легкой головной болью и стуком в дверь его помощника Гаврилова. Конечно, вчерашние посиделки с другом не закончились одной бутылью. У его друга нашлось еще много чего, но, поскольку военная дисциплина была для них не словом, а делом, разошлись они, вполне себе соблюдая общепринятые нормы, продолжительно держали друг друга в рукопожатии, долго сопели, подбирая слова, но, не найдя их, отдали честь и, страхуемые поближе подошедшими адъютантами, «разошлись как в м-о-о-оре корабли».

– Открыто, – буркнул генерал.

Дверь в его покоях действительно не запиралась. Невзрачная с виду пятиэтажная гостиница для военных чинов под гербом, состоящая на балансе министерства обороны, в эту ночь была полна, но к тому времени, когда Гаврилов шел по коридорам, давя сапогами мягкие ковры, она уже была почти пуста.

– Товарищ генерал, разрешите доложить! – с порога, вытянувшись в струнку, гаркнул Гаврилов.

Войтенко уже сидел в пижаме на кровати. Два вида коньяка уложили его спать, словно младенца, одолев умение вставать без звонка в запланированное время, наверное, потому, что запланировать время подъема он не успел. Генерал посмотрел на держащего осанку адъютанта. Если Гаврилов орет и подчеркнуто докладывает по форме, значит, что-то случилось. Войтенко посмотрел на левое запястье, ожидая увидеть циферблат, но наручных генеральских часов не оказалось. Где же они? Он осмотрел ближайшее пространство. Стол, два стула, прикроватные тумбы, еще один стол с зеркалами, густой ковер… «Дам команду Гаврилову, он должен знать, где мои именные…» – хмуро подумал Войтенко.

– Докладывай.

Гаврилов сделал несколько стремительных шагов, доставая из подсумка бутылку боржоми, ловко открыл ее и, налив в стакан, поднес генералу, после чего отступил на шаг, снова вытянувшись в струнку.

– В Крупках потери. Десять ДПР, – доложил Гаврилов.

Генерал опустошил стакан и выдохнул с некоторым облегчением.

– Плохо. Но не страшно. Давай собираться, по пути расскажешь.

***

Полторы тысячи километров от Цюриха до Минска по пустым трассам, без светофоров и скоростных ограничений не знающие усталости и сна отдельные части Братства одолели чуть больше чем за двенадцать часов. Итого часам к шести утра, через двенадцать часов после официальной части подведения итогов, где военные в начищенных мундирах на камеры отчитывались об остановленной угрозе, о потерях в технике, в процентах, приближенных к погрешности, о гарантиях полной безопасности и о больших планах на будущее, Братство неслось мимо остывающих воронок ядерных взрывов, уже заполняющихся водой. Передвижение выпало на ночное время, а общий облачный фронт, зависший над Европой, надежно скрыл их от всевидящей оптики спутников. На этот раз Старший Брат сам контролировал направление. Передовые отряды Братства заняли высоты в небольшом белорусском городке Крупки, откуда, пользуясь снайперскими винтовками, легко вывели из строя ДПР, шарящихся по этим территориям. Территория была радиоактивна, и людей тут уже не было. Было несколько спрятавшихся от роботов созданий, еще несколько вот-вот должны были проснуться обращенными. Между тем Братство стягивало сюда свои силы, направляя гражданских с прилегающих территорий и собирая кулак. Старший Брат знал, что может прорвать линию обороны гораздо меньшими силами, но он хотел показать людишкам действительную мощь Братства в назидание другим. Они должны увидеть, почувствовать силу и непоколебимость веры и свободы, которую они несут им.

Через несколько часов военные внедорожники, БТР с вооруженными и закрытыми бронежилетами и касками братьями уничтожили усиленные роботизированные заслоны вокруг обезлюдевших Могилева и Витебска. Высланные вертолеты были уничтожены при помощи ПЗРК профессиональных военных, обученных стрелять и понимающих тактику боя, пусть даже и не говорящих на одном языке. Продолжительные обстрелы захваченных городов не давали никакого результата. Гнус, усиленный бронежилетами, вооруженный, действующий без нервов и сомнений, держащийся укрытий, был неуязвим.