– Москва как? – пытаясь собраться с мыслями, спросил он.

В трубке послышался шорох зажигаемой спички, и, очевидно, новая сигарета полезла в рот Якорю взамен только что выкуренной.

– Москва пока нормально… только… – Якорь выдохнул горький дым, собираясь с духом, чтобы сообщить. – Только эти идиоты привезли в Москву Псараса, а он сбежал.

Сталкер тяжело вздохнул, словно в этом была хоть капля его вины. Трофим непроизвольно закрыл рот рукой, стараясь сдержать чувства. К нему уже двинулся внимательный турок Мехмед с зонтом и подносом с прохладительным напитком, но был придержан еще одним крепким телохранителем из присланных приглядывать за ученым. Мехмед настороженно посмотрел на придержавшего его тыльной стороной ладони человека с внимательным взглядом профессионального убийцы, кивнул и скрылся в тени отеля.

– Это… это же… – стараясь подобрать слова, прошептал Трофим.

– Это амба, Док, – резюмировал за него Якорь. – Надо срочно выезжать в Москву. Семью отправь в Казахстан, считай, что к моим родственникам. Адрес я тебе дам, перебраться помогут. Билеты уже куплены. Уезжай скорее, пока все не перевернулось.

Трофим не выдержал и громко завернул пару десятков слишком крепких для этой местности матерных словосочетаний. Его дети, игравшие неподалеку и никогда не слышавшие от отца ничего подобного, растерянно оглянулись на него. К ним тут же подошла мать и, подняв с песка, повела в отель. Ее женское чутье и интуиция безошибочно оценили ситуацию. Пусть она и не могла слышать, о чем именно разговаривали ее муж и его шеф, но она как-то поняла, что им нужно будет возвращаться домой.

– Этот Станислав, он кто? – наконец угрюмо спросил Трофим, спустя почти минуту молчания в трубку.

– Это человек Алексея Викторовича. Алексей Викторович… Ты его должен знать. Наша крыша и финансовое крыло. Там от него двое. Второго не знаю, как зовут, вроде военсталы бывшие. Они тебя охранять выехали.

– Охранять? – бессмысленно переспросил Трофим.

– Охранять. Давай, Док, собирайся. Я тут, видишь, чтобы с тобой поговорить, выехал за кордон, сейчас обратно надо. Вроде как Выброс будет через сутки, надо успеть вернуться.

– Хорошо, понял, Якорь. Сейчас своим объясню все и двинем.

–Давай, Док. Удачи. Ребята, кстати, с «мухами» оба, так что, если что, поближе к ним держитесь… Мало ли.

***

Трудно объяснить, сколько усилий стоило ему, глядя в расширенные от ужаса глаза Ольги, объяснять необходимость прерывания отпуска и возвращения. Причем весть о том, что возвращаться в Москву мог только он, но никак не его жена с детьми, Трофим решил сказать лишь в аэропорту. А ей нужно было лететь не домой, а в незнакомый Казахстан, в небольшой городок Кустанай, где жили некие «считай родственники» Якоря. Они спорили несколько минут. Он уже начал проигрывать словесную баталию с женой под объявления диспетчера на нескольких языках о начале посадки на рейс Анкара – Москва. Трофим не находил достаточно веских доводов для убеждения жены в необходимости разделения семьи, и тут стоящий неподалеку Станислав тактично кашлянул, привлекая внимание ученого.

– Что? – нетерпеливо подошел к нему Трофим, думая совершенно о другом.

Его рассвирепевшая половина стояла в трех метрах, раздувая ноздри. На ее красивом лице ясно читались нежелание мириться с ситуацией и решимость во что бы то ни стало ехать, если уж так надо, но только со своим мужем. Станислав достал телефон и включил видеозапись, где с приличной высоты показывались кадры сожженных улиц, машин, разрушенных домов. Картина разрушений становилась тем сильнее, чем ближе подлетал снимающий все беспилотник к эпицентру взрыва. Воронка размером, если судить по отдаленно стоящим прямоугольникам фундаментов домов, от тридцати до пятидесяти метров в диаметре. Метрах в ста от нее, за обгоревшей каймой берега, протекала широкая река.

– Это Киев. Через двое суток после появления первых зомби. Я не хотел вам этого показывать, но… вы же понимаете. В Москве может быть то же самое. Может, это убедит вашу супругу не терять времени.

Трофим похолодел, рассматривая жуткую картину разрушений, становившуюся все страшнее, по мере того как беспилотник пролетал над районом. Он не мог узнать эти места, поскольку никогда там не был, но сейчас и сами коренные жители этого города не смогли бы узнать районы, показывавшиеся под крылом аппарата. Вдалеке стала заметна еще одна воронка, вокруг которой бетонное обгоревшее крошево начиналось только через несколько сотен метров. Негнущимися пальцами Трофим взял телефон и подошел к Ольге, показывая видео с самого начала. Женщина с десяток секунд смотрела в небольшой экран с ничего не значащим выражением на лице, потом до нее дошло. Она зажала рот двумя руками и с ужасом посмотрела на Трофима.

– Это Москва? – с ужасом через обе ладони спросила она.

– Это Киев, Оля, – тихо сказал Трофим. – Но один из них уже в Москве. Я должен ехать туда, но не ты и не наши дети, понимаешь?

Ольга, в расширенных глазах которой стояли слезы и мольба о помощи, судорожно кивнула головой.

– Но как же ты?!

– Не теряй времени, Оля. Билеты уже на руках. Твой рейс через полчаса. Пока в мире не началась паника, пока не отменили рейсы, надо улетать туда, где все еще безопасно. О тебе там позаботятся, я точно знаю, – Трофим выдохнул, с трудом веря, что это происходит наяву. – Постой, – сказал он сам себе, развернулся и подошел к Станиславу. – Ты из военсталов? – спросил он вдруг, глядя ему в глаза.

– Да, – ответил тот, на секунду смутившись.

– Кличка?

– Доход.

– «Муха» при тебе? – жестко спросил Трофим, забывая, что находится в аэропорту, в окружении цивилизации и гражданских людей.

Снова диспетчер начал объявлять о продолжающейся посадке на его рейс, но Трофим не слышал этого. Для него сейчас вокруг шумела Зона, где-то за спиной он ощущал трамплин, в воздухе висел смоляной запах прошедшего Выброса, а грудь холодил далекий вой кровососа. Военстал вздрогнул. Трофим протянул руку ладонью вверх, безоговорочно требуя артефакт.

– Это табельный… под подпись, – неуверенно сказал Доход, загипнотизировано глядя Доку в глаза.

– Прилетим в Москву, отдам другой. Быстрее.

Доход неуверенно потянулся к шее и снял висевший на веревочке артефакт в коричневом кожаном чехле. Трофим сдернул чехол, и знакомые до боли спрессованные и спаянные осколки сборки нежным зеленым светом на секунду осветили его ладонь. Он бросился к жене, которая стояла вся в слезах, прижимая к себе обоих детей – восьмилетнюю Владу и шестилетнего Максима.

– Оль, надень это и не снимай. Никогда не снимай, – сказал он, судорожно надевая на нее сборку и заправляя кожаный чехол за блузку. – Это «муха». Я рассказывал тебе про нее. Детей от себя не отпускай. Никому про нее не говори… – Трофим поцеловал ее в губы, обнял дочку, сына, замерев с каждым на несколько секунд.

***

Через несколько часов он уже был в вечерней Москве. Газеты и новости кишели фотографиями гнуса очень плохого качества, непонятными сенсациями на эту тему и прочей ерундой. Отмеченных пятнами зомби в некоторых заголовках называли пораженными чернобыльской оспой. В новостях не показывали кадры Киева, но постоянно говорилось, что военные силы всех стран выстраивают кордоны, блокпосты, медицинские центры. И то, и другое, и третье, как знал Трофим, не поможет против той заразы, что вышла из Зоны. Большинство людей, по крайней мере, в самолете и аэропорту Домодедово, все же обсуждали не эти новости, а погоду, певцов, какие-то легкомысленные сплетни и читали отвлеченные журналы, не воспринимая происходящее с такой ясностью, как это понимал профильный некробиолог Трофим. Оно было и понятно: то, что не касалось большинства обывателей напрямую, не касалось их вообще.

Сувенирный магазин с ожидаемым названием «Свобода» находился на улице Чкалова, практически у МКАД. Вывеска, нарочно сделанная блеклой и непривлекательной, подсвечивалась едва видимыми синими неоновыми фонарями. В это время, почти в девять часов, да еще и в пятницу, все заведения подобного типа были закрыты, но, само собой, только не эта точка. Трофима здесь ждали, и, стоило ему подняться по крыльцу, деревянная дверь открылась, и его встретил невысокий худоватый парень в очках, которого он уже видел однажды, когда передавал товар из Зоны.