– Лилит, – осторожно позвал он.

– Да, Сагитай, – отозвалась она.

– Как ты узнала? – развел он руками.

Она усмехнулась и несколько секунд прислушивалась к своим ощущениям.

– То, что я говорила ему, – она кивнула на Трофима, – касается любого живого существа. Все имеет тело, у живого есть разум, и нечто, что определяет его суть. У нашей планеты есть тело, которое есть камень, воздух, огонь и вода, есть живые существа, которые определяют ее разум и живут в ее теле, и есть то, что определило, когда и какой эта планета родится, где она будет находиться и когда она умрет. Все как у всех живых существ. Все живое и неживое на Земле имеет начало и конец, эта информация везде… – Лилит развела руками, словно ощупывала воздух. – Она просто везде. Если чувствовать ее, то ты можешь понять, что происходило, что происходит и что произойдет. Если ты понимаешь, что ты – это не твое тело и не твой разум, то время теряет смысл. Все люди обладают этим, но почти все предпочитают забыть. Единицы помнят. Вы их знаете и считаете это чудом, – она усмехнулась. – Даже животные знают, когда надо уходить и куда идти. Даже они могут быть иногда вне времени. Я не знала, что именно будет здесь происходить, но то, что здесь должно было произойти… – она отрицательно покачала головой. – Я – королева демонов, и я говорю «нет!» – она вдохнула воздух и посмотрела вверх. – За вами наблюдают.

– Да… это… – смутился Сагитай. Он не сомневался, что она знает про беспилотник, хотя человеку невозможно разглядеть его на таком расстоянии.

– Неважно, – отмахнулась она. – Оттуда, – она указала рукой на северо-восток, – к вам движутся разрушители. Гнус тоже чувствует, что происходит. Вирус лучше всех знает, как вживляться в носителей, как вживляться в общее. Это в его природе. Любой вирус становится частью организма. А этот вирус вживляется даже туда, где проходит информация. Он большей частью состоит из этого. Вирус гнуса передает это человеческому разуму, а человек, зараженный этим вирусом, не понимает, откуда он знает то, что знает. Даже я не могу сказать, что именно я чувствую, и как понять, что именно сейчас происходит или произойдет. Но оттуда, – она указала рукой на запад, – едут ваши друзья – сталкеры.

– Ты тоже чувствуешь? – изумился Сагитай.

Королева расхохоталась. Свободно и непринужденно, словно вокруг не было этих безмолвных мертвых тел.

– Нет, я их видела. Они спешат к вам навстречу, но ничто не может сравниться скоростью с химерой. Надо дать имя моей киске, – сказала она, глядя на мутанта.

– Я называю свою «Лерой», – встрял Яков.

– Что? – не поняла Лилит.

– Ну гранатомет свой… – пояснил Яков. Затем он понял, что сказал нечто не то, и его восхищенная улыбка до ушей сползла на нет. Он густо покраснел, да так, что красноватая кожа начала просвечивать через короткие волосы головы.

Королева снова расхохоталась. Легко взлетела на мутанта и, кинув взгляд через плечо, подмигнула Якову. Мутант сорвался с места и скоро серой тенью растворился на фоне степных трав. Бойцы с восхищением смотрели ей вслед.

– Сага… я влюбился… – по-прежнему смотря на горизонт, туда, куда унеслась химера, сказал Яков.

Сагитай, улыбаясь, посмотрел на него. Он вроде как тоже влюбился, но так, просто по-мальчишески, больше из любви к прекрасному, чем конкретно к Лилит, а вот Яков, по-видимому, встрял по самое не балуйся. По то самое, от которого так просто никто не отходит. Никогда не отходит.

–Яков, твоя рука! – воскликнул Сагитай.

– Да черт с ней, с рукой… Ты видел, как она…

– Я говорю, рука твоя. Посмотри!

Яков глянул на левую руку, о которой напрочь забыл. Рука была полностью здорова, разве что немного согнута вперед чуть выше локтя. Отверстие с одной стороны и другой стороны одежды и темное пятно высыхающей, но еще свежей крови напоминало о тяжелом ранении.

– Сага! – воскликнул Яков. Его губы задрожали, казалось, он едва сдерживал слезы. – Я так больше не могу, я… мне… я найду ее!

Сагитай рассмеялся и приобнял друга.

– Бедолага! – сказал он без обиняков. – Пошли робота посмотрим.

ПР лежал на боку. Изрешеченный снизу и с отверстиями на некоторых башнях. Поднатужившись, они вдвоем перевернули его. Внутри что-то гудело, пахло жженой пластмассой. Несколько раз тихим треском дали о себе знать колонки. Очевидно, оператор робота пытался выйти с ними на связь. Наконец что-то в их треске изменилось и послышалась едва узнаваемая человеческая речь младшего лейтенанта.

– …три, четыре, как слышно? Прием. Раз, два, три, четыре, как слышно? Прием.

Это больше можно было угадать, чем услышать в действительности, поскольку дребезжание сильно забивало речь. Затем легкий мат, очевидно, оператор что-то чинил, пытаясь сделать воспроизведение чище.

– Слышим тебя, младший лейтенант, – сказал Сагитай.

Чувствовал он себя по-прежнему сильным и крепким, даже немного злым, но потихоньку это сглаживалось явным ослаблением действия первой принятой таблетки. То есть его потихоньку отпускало и клонило ко сну

– Да что же вы молчите тогда?! – не выдержал оператор. – Робот поврежден. Сигнала на ходовку нет. Половина электрики не работает. Гидравлика без давления, – динамики с горем пополам передавали человеческую речь.

– И что? – как-то равнодушно спросил Сагитай.

Оператор опешил от такого вопроса, затем благоразумно сделал паузу, поняв, что его истерика совсем не то, что сейчас нужно для дела.

– Снимите контрольный модуль и панель управления, там все настройки, и вытащите элемент питания. Пересадите их на другой ПР или ДПР, и я снова буду на связи!

– О! Это дело, – спокойно согласился Сагитай.

Сейчас, после произошедшего, он стал равнодушен ко всему. Яков же стоял возле робота, но смотрел в ту сторону, куда ушла химера.

– Яков, разбери шарманку! – сказал Сагитай напарнику.

– Че?

– Говорю, шарманку разбери. Вон младший лейтенант Овчинников хочет в кармане с тобой ездить, – вяло повторил Сагитай.

– А… щас… – вернулся в действительность боец.

Достав нож, иногда переговариваясь и консультируясь с оператором, он вытащил то, что требуется. Робот с его трескучим звуком затих на середине операции и благословенная тишина с естественными звуками ветра и запахом живой земли омывали лицо бойца. Где-то вдалеке едва заметно послышался шум машин. Сагитай вышел из оцепенения.

– Брателло, ты там скоро? К нам гости.

– Кто? – обернулся Яков, вытаскивая панель с рычажками, провода которой были просто срезаны.

Вместо слов Сагитай лишь посмотрел на Якова, одним взглядом говоря: «Я-то откуда знаю. Заканчивай потрошить железку и пошли. Что за детский сад?». Да, в принципе, это можно было уместить все в один взгляд.

– Щас… – проговорил Яков, с силой отрывая цилиндр, запаянный в пластик, из которого торчало два толстых провода: красный и синий.

Встав на ноги, они побежали к дороге, где быстро стащили в неглубокий кювет Дока, сами же залегли на противоположенных сторонах дороги. Место для укрытия было так себе, поскольку обезглавленные тела гнуса никак не делали это место неприметным. Очень скоро показались два военных внедорожника «Тигр» с пулеметами на крышах. Остановившись в пятидесяти метрах от побоища, они выгрузили десант – восемь человек. Десант серьезный, бронированный, вооруженный кроме прочего стрелкового еще и РПГ. Посмотрев на детектор, Яков улыбнулся. Зеленые. Живые. Сагитай, видимо, успел сделать то же самое. Обменявшись взглядами, они кивнули друг другу и, подняв оружие вверх, привстали.

– Сагитай? Яков? – раздался крик, который вряд ли можно было назвать предупредительным окриком.

Два бойца помахали рукой.

– Свои, – раздалась команда. – Отбой.

Десант опустил оружие и побежал к людям. Транспорт также двинулся вперед. Через десяток секунд не скрывающие своих эмоций Сага и Яков, как родных, обнимали бойцов Свободы. Отряды возглавлял Зима, из знакомых сталкеров были Душа и Сахарок. Бойцы Свободы осматривали трупы альфа-гнуса, не сдерживая удивленные возгласы и восклицания. То, что они видели, – это то, что двое бойцов, находясь в чистом поле, пусть под прикрытием затихшего ПР, смогли уничтожить десяток солдат противника, что, в принципе, живому человеку в данных условиях было невозможно.