ПР внезапно потерял хватку, и дверь, теперь потерявшая сопротивление механизма, дернулась на Сагитая. Бойцы тяжело дышали. Сагитай скривившись держался за ушибленное, а теперь еще и потянутое левое плечо. Робот, видимо, получив отмену команды, своим ходом скатился по лестнице, уперся ведущими звездочками в землю и снова ожил. Поднял манипулятор, сложил его, прижав к ходовой тележке, зачехлил пулеметы и остался стоять так, как стоял, наклоненный наполовину. Половина на ступенях, половина на земле.

– Докладывайте, что случилось, – потребовал оператор.

– Где шеф? – переводя дух спросил Сагитай.

– Связи с Москвой временно нет. Гнус шурует.

– Что в Москве? – вытаращили глаза бойцы.

– Не можем сказать точно. По крайней мере не замечен. Но сигналы оттуда гасит. Перехватил частоту и работает через радары. У него доступ к самым секретным частотам появился. Свой-чужой, дешифровка. Сейчас все меняют. Докладывайте, что случилось, – снова потребовал голос.

– Нам груз надо доставить в Зону. Мертвец. Ходячий. Некробиолог профильный, который в этом деле первый специалист. А робот твой его увидел и пошинковать хотел. Нельзя нам его терять, – коротко обрисовал ситуацию Сагитай.

– Чего? Мертвец… Мне сообщили, что ценный груз, но про мертвеца ничего. Так-так… – в голосе слышались удивление и растерянность. – Это что, из той самой Зоны, что ли?

Типичная картина для военного, когда что-то идет совсем не так, как предписано. Предписание для военного, как и приказ, – та же самая программа для человека, как и электронная для робота. Копать отсюда и до обеда. Иные люди не способны выходить за рамки вложенной в них программы, таких и берут, как правило, в руководящие чины, со временем выращивая бестолковую команду остолопов, работающих как отлаженный механизм, но теряющих все перед более гибкой и приспособленной командой.

– Мне надо доложить! – сказал оператор, и динамики коротко звякнули. Очевидно, оператор бросил гарнитуру и удалился.

– Надо было хоть имя его спросить, оператора нашего, а то общаемся с железкой… – поздновато спохватился Сагитай.

Позади Сагитая послышались шаги. Трофим, засидевшись или застоявшись в помещении пошел на звук и на свет.

– Убери, убери! – вскрикнул Яков, но напарник и так уже подскочил к Доку, развернул и повел его обратно.

Динами снова ожили.

– Есть информация. Внутренняя. Только для операторов поисковых роботов, – голос вздохнул. – Но в настоящих условиях, могут быть нарушения со связью. Среди вас есть техник, или программист, или кто-то, у кого руки не из задницы?

– Ты давай полегче! Так-то тут дураков нет! – резко ответил вернувшийся Сагитай. – Сообразим, не дети малые.

Он хотел добавить что-то еще, от сердца, так, чтобы на память осталось, но благоразумно сдержался.

– В общем, у нас сейчас ситуация непростая. Роботов за линией фронта мало. Гнус почти всех вычистил в своем тылу. А кого не вычистил, так те или без солярки уже, или без боеприпасов, или застряли, как этот. Со связью в последние десять часов нестабильно, хотя связь прямая настолько, насколько возможно. В общем, нужны будут люди, которые по месту смогут потерянные аппараты в строй вернуть. Сами понимаете, на черной территории без защиты не выжить, да и без прикрытия тоже.

Голос был тихим и каким-то неуставным. Казалось, оператор сидел чуть ли не в одиночестве где-то в бункере, держа связь с поверхностью только посредством электроники, глаз роботов и беспилотников. Возможно, так оно и было. Возможно, центры управления роботами, как боевыми, так и поисковыми, уже спрятали под землю как стратегически важные объекты. Сделать это при имеющейся скорости наступления гнуса было единственным вариантом. Даже если он не один, что вероятнее всего, то вряд ли их там десятки. Наверняка по три-четыре оператора, работающих посменно, схоронили на глубине в наскоро оборудованных каменных мешках. В такой ситуации сидеть и видеть, как проигрывает жизнь пожирающей все смерти, было испытанием нервов и психического здоровья.

– Давай рассказывай, что нужно делать, – успокоившись и смягчившись, закруглил его Сагитай. – Сейчас связь прервется, робот опять в бой пойдет, а мы не железные, придется твоего робота на запчасти разбирать. Сам виноват будешь.

– Так… Сейчас скажу кратко, а дальше пошагово. Между коробками с пулеметами есть лючок. Я сейчас отодвину манипулятор, и будет видно. Вы его открутите и увидите световые диоды в два ряда, против каждого диода рычажок. Сбоку черная кнопка. Нажмете, произойдет перезагрузка. Четвертый… Нет, третий… – оператор замялся, вспоминая. – Да, третий рычажок в верхнем ряду отвечает за поправку в круг доверенных лиц. Тогда программа делалась не от гнуса, а от людей, поэтому предполагалось, что воевать будут с людьми, а робот станет использоваться в охранении объектов и доверенных лиц, но потом его перепрошили. Все, что не человек, но похож – враг, все, что человек – нейтрал. Теперь ваш мертвец попадает под определение противника. Надо внести его в круг доверенных лиц. Для этого при перезагрузке программы, вы поставите его перед роботом. Прямо напротив пулеметов. Его сигнатура будет прочитана медицинским блоком, он третий сверху, как сигнатура врага, и, когда индикатор над третьим… – оператор сделал паузу, вспоминая, – Да, третьим рычажком станет красным, надо переключить рычажок в обратную сторону и дождаться, пока он не станет зеленым. После этого вернуть его в прежнее положение. Тогда ваш мертвец станет доверенным лицом для робота. Все.

– Ну вроде все складно, – заметил Яков.

– Ну раз тебе складно, то тебе и флаг в руки, – сказал Сагитай, который в действительности не фанател от боевого железа, в отличие от ярого в этом отношении Якова. – А если не сработает или не тот рычажок? Он же наше светило в лохмотья изорвет.

– Сработает, – успокоил его оператор. – Наверное…

Бойцы переглянулись. Доля сомнения и риск размотать Трофима до действительно неживого мертвеца, даже неходячего, был, как это сказать… Весьма не условным.

– Ты точно знаешь? – подал голос Яков.

– Все согласно инструкции. Меня, нас, нашу группу, лично конструктор обучал, Георгий Константинович, который это дело изобрел. Ну он не один там был, но его лаборатория, а программное обеспечение он сам разрабатывал.

– Георгий Константинович? – переспросил Яков, вопросительно глядя на напарника.

Сагитай пожал плечами.

– Да. Фамилия у него еще такая значимая: Кожемяка, – ответил голос.

– Не путаешь? – уточнил Яков.

– Ну как такую фамилию перепутаешь.

– Я про кнопки, рычажки.

– А, про это? Нет, не перепутаю. У меня память на электронику особая, никогда ничего не забываю. Потому и здесь, – ответил оператор.

– Слушай, солдат, а как тебя зовут?

– Сергей. Овчинников. Младший лейтенант. Я в конце августа у Иванкова сто двадцать седьмых принимал. Мы тогда еще на семьсот шестьдесят вторых работали, но у тех калибр почти в два раза меньше был. Семь шестьдесят два гнуса не сильно бьет. Но мы там все равно гнус зачистили. У меня на тот момент семьдесят объектов было уничтожено.

Сагитай недоверчиво посмотрел на робота, словно именно этот робот уничтожил такое количество зараженных.

– Семьдесят штук гнуса? – недоверчиво спросил он.

– Примерно, – спокойно и даже как будто расстроено сказал оператор. – Но мы его несколько дней выбивали, а он, оказывается, нас так задерживал, а потом созрел и попер из другой точки… Сейчас счетчик уже за две сотни перевалил.

– Мда… Это серьезно, – уважительно сказал Яков, поглядывая на поблескивающее в лучах солнца железо.

Оказалось, что там, «за кулисами», на том конце связи, неведомо где, поисковым роботом управляет далеко не лопоухий салабон-оператор, а вполне серьезный, а главное – понимающий, с чем имеет дело, военный.

– На этом калибре, да еще на старичке без дизеля, машинка вообще золото. Любую проблему решить может… могла.

– Ну раз так, давай тогда, командуй, – проникся доверием к младшему лейтенанту Яков.