Наемники, шедшие до этого шеренгой, по знаку ведущего разбились на два отряда, приподняв оружие и надвинув на тактические шлемы приборы ночного видения. То, что они выслеживали, и то, к чему они вели представителей заказчика, велось уже пару суток и находилось на своем месте в прямой видимости еще одного скрытого наблюдателя недалеко от развороченного бензовоза на базе ЗИЛа с вырванным двигателем, покореженным капотом и отлетевшей на пару метров цистерной. Бензовоз стоял на разорванных колесах, из которых железными нитями во все стороны торчал корд. Недалеко от цистерны невысокая трава была изрядно примята, растоптана, местами как будто пожжена, валялись какие-то тряпочки, оберточная бумага, на раме грузовика уныло висели два пустых рюкзака. Ветер, дунувший от этого места, принес запах плесени и испорченных продуктов. На земле, обняв руками притянутые к груди ноги и как будто сотрясаясь от холода, сидело существо, практически неразличимо сливаясь с ржавой автоцистерной, к которой оно прижималось спиной. Ноги были длиннее человеческих, поэтому голова была на уровне колен, а кисти рук, обхвативших колени, сильно выступали в стороны.

Наемники обошли существо, держа его на прицеле, предоставив представителям заказчика свободу действия. Один из них, в комбинезоне «Сева», не открывая забрала, приблизился и сел на корточки перед существом. Зомби не обратил никакого внимания на людей. Его по-прежнему сотрясала дрожь, хорошо видимая в свете направленных на него налобных фонарей.

– Лука? – негромко и немного сочувственно спросил Сагитай. – Лука Псарас?

Зомби перестал трястись, его голова без признаков волосяного покрова поднялась, и взгляд устремился на закрытое стекло комбинезона, которое не было поляризованным, но все равно не позволяло при таком освещении рассмотреть лицо обращающегося к нему человека. Он несколько секунд смотрел на стекло, но затем его лицо вновь опустилось и спряталось за коленями.

– Зачем вы пришли? – тихо спросил зомби.

– Мы пришли помочь. Мы из большого лабораторного центра, оттуда с Большой земли, – ответил Сагитай, делая знак убрать оружие.

Окружающие его наемники и Яков опустили автоматы, но это не означало, что, чтобы нажать на курок, им понадобятся дополнительные знаки.

– Это невозможно… – также тихо ответил Лука. – Это необратимо…

– Лука, я не врач, я военный. Мы навели справки о том, кто ты.

Сагитай осмотрел раскрытые обертки шоколада, протухшие вскрытые банки тушенки, кучки пережеванной и отторгнутой человеческой пищи вокруг.

– Ты пытаешься снова стать человеком, пытаешься есть, ты думаешь не так, как другие. У нас задание поговорить с тобой, и, если ты захочешь, мы попытаемся помочь тебе.

Лука поднял голову. В его желтых, нечеловеческих глазах видны были отзывы терзающих его мучений, бесплодные попытки, разрушающее отчаяние, голод и легкий, призрачным светом мелькнувший огонек надежды.

– Кто ты? – спросил он.

– Зови меня Сагитай, это… – боец указал на высокого бойца в «Булате», – Яков. Остальные – сопровождение.

– Зачем вам помогать мне?

– У нас проблемы Лука… У людей. Ты, наверное, можешь понять, какие.

– Братство? Оно вышло на Большую землю?

– Да, Лука. Оно вышло. Они убивают людей и заражают. Мы не можем сейчас остановить это, но если ты согласишься сотрудничать с нами, то мы поможем тебе, а ты поможешь нам.

Зомби хмыкнул совсем по-человечески.

– Вы хотите, чтобы я вам помог уничтожить Братство? Зачем мне делать это? – ровно спросил зомби.

Он вдруг перестал трястись, но все человеческие черты внутренней борьбы исчезли. Наемники отступили на полшага, инстинктивно чувствуя изменения.

– Мы хотим вылечить людей и остановить заражение, но для этого нам нужно, чтобы ты нам помог. Когда мы сможем вылечить тебя, мы сможем вылечить и их. Ты же не хочешь, чтобы все люди заразились этим вирусом?

Сагитай выразительно подчеркнул слово «все», и, видимо, на его лице было вопрошающее выражение, но за стеклом герметичного комбинезона этого не было видно. Зомби секунду сидел, глядя в никуда.

– Нет. Не хочу. Не хочу, чтобы все.

– Пока вирус движется на юго-запад. Но не исключено, что он может двинуться на север и северо-восток. Если мы не сможем остановить его, то он достигнет и Гомеля, Лука. Это твой родной город.

Зомби вздрогнул, рука судорожно метнулась к внутреннему карману грязной камуфляжной куртки, проверяя наличие фотографии, бережно завернутой в чистый кусок целлофана. Убедившись, что фотография на месте, он расслабился, но взгляд его прояснился.

– Вы знаете, что у меня осталась дочь. Где она? Я хочу увидеть ее… – зомби встал.

Наемники приподняли автоматы, взяв под прицел существо. Сагитай тоже встал, но, будучи среднего роста, он был на две головы ниже этого существа.

– С ней все в порядке. Мы знаем, где она. Она в безопасности…

Лука секунду соображал, что могли значить эти слова: «Мы знаем, где она. Она в безопасности…» Неизвестно, что пришло ему на ум, но внезапно глаза существа вспыхнули чернотой и опустошением, запредельным для понимания простым человеком.

– Я могу выпить вас до дна, могу обратить вас в рабство, – прошипел он, глядя в упор на Сагитая. – Я могу уничтожить вас, не сходя с этого места. Я могу…

– Не можешь, – твердо ответил боец. – Ты не можешь! – еще раз повторил он. – Это мы можем уничтожить тебя здесь, не сходя с этого места, а потом взяться за твоих братьев. Но проблема в том, что пока мы будем уничтожать твоих братьев, пострадает множество ни в чем не повинных людей, среди которых могут оказаться и дорогие для тебя, пока еще живые люди.

Зомби направил в сторону бойца длинную руку. Расстояние было в пару метров, но длинная рука сократила это расстояние до полуметра. Боец спокойно смотрел на зомби, демонстративно отодвинув автомат за спину. При физическом контакте он был уверен, что даже без помощи оружия сможет скрутить и переломать эту страшную долговязую фигуру зомби. Пусть он и будет много раз восстанавливаться, но тем хуже для него: он будет ломать его дольше и болезненнее. Поняв, что боец защищен, Лука отступил на полшага назад, упершись спиной в ржавеющую цистерну, его лицо вдруг потеряло острые мистические, зловещие формы. Чешуйки на его лице, вставшие дыбов во время невидимой атаки, опустились, открыв человеческое начало, полное боли и отчаяния.

– Я не могу… – прохрипел он. – Ты видишь, во мне почти нет человеческого, я с трудом сдерживаю себя. Я не могу ничего есть, я постоянно голоден. Как вы сможете быть в безопасности рядом со мной, ведь я, я чудовище. Я тот, кто выпал из страшной сказки, я не готов показаться на глаза своей семье.

Люди, стоявшие вокруг, молчали. Да, зомби был прав. Это просто чудовище из страшной сказки, которое появилось здесь, которое борется с вирусом, поразившим его и поменявшем в нем все, практически все, за исключением той малой части, которая не поддается этим микроскопическим завоевателям, физически проникшим в клетки его тела и заставляющим его подчиняться им. Но он хотя бы борется, понимает, где он, Лука Псарас, начинается, а где он перестает владеть собой. Наемники наверняка бы расстреляли его в ветошь, а потом сожгли не из страха и ненависти, а для того, чтобы облегчить страдания ютившихся в этом теле человеческих остатков разума, памяти и чувств. Это было бы лучшее, что они действительно могли ему предложить.

– Подумай, Лука. Ты можешь помочь всем нам и себе. И если наши ученые смогут вылечить тебя, может быть, ты сможешь увидеть свою дочь.

Лука несколько секунд смотрел на человека. Что было в его голове, неизвестно, но сейчас ему давалось нечто наподобие шанса перестать быть управляемым существом и, возможно, даже частично вернуться к нормальной жизни, если он поверит им. Он, как бывший начальник службы безопасности секретного объекта, знал, что послужит всего лишь мясом для лабораторных ученых. Странным, опасным куском говорящего мяса, который будут пилить, мариновать, резать и облучать в попытках нащупать направление, в котором можно будет двигаться, чтобы уничтожить вирус. Но надежда, появившаяся среди отчаяния и одиночества, работала лучше, чем самый опытный палач. Она давала ему нечто, что он уже потерял и только где-то в глубине души старался не забыть, она закрывала ему глаза на факты и заставляла пойти в мышеловку, где он потеряет и ее. Прошло столько времени, с тех пор как он был человеком, десятки лет. Может быть, все-таки его действительно попытаются вылечить? Ему хотя бы научиться есть человеческим образом, а не быть обреченным постоянно высасывать жизнь из всего, что ею обладает. Если они смогут ему хоть чуточку помочь, это будет стоить того, чтобы попытаться. Робкий огонек того самого чувства зажегся во тьме сознания существа, осветив безмолвно застывших призраков прошлого, темные комнаты помещений, человеческий привкус крови на губах, который неразличимо был похож на свой собственный тогда, когда он еще был человеком.