***

Вторые сутки подходили к концу. Дик, не нарушая договор, передал семьдесят человек военным. У него осталось пятнадцать. Послушники уже перестали бредить и спокойно лежали, ожидая, когда колокол Братства разбудит их. Осталась последняя десятка, после которой те пять человек, оставшиеся у него на болоте, не будут достаточным основанием, чтобы не размолотить весь квадрат ударом ждущих своего часа реактивных систем залпового огня. Но Старший Брат Дик не собирался терять ни одного брата. Не для этого они рисковали, прорываясь через периметр, не для этого Старший Брат Овод лежит в глубине болота, скованный умершим слоем тины и торфа. На последних передачах тел, когда у всех послушников появились благословенные отметины Братства, Дик отогнал единственную оставшуюся у них БМД назад в болото, и сейчас он с холодным расчетом ждал, когда придет время, и его братья, с которыми он вышел из Зоны, переодевшиеся и умытые, займут свое место в боевой машине. Он выдаст их за послушников – сейчас они мало чем отличаются от братьев, а те в свою очередь побеспокоятся о том, чтобы тяжелая артиллерия не проронила ни слова, потому что Братство несет только мир, покой и единение, а не войну и рев огня.

Часы показали почти восемь вечера. Время отдавать тела, согласно уговору. Дик сел за руль БМД, братья вповалку заняли места, притворившись без сознания, положив также двоих послушников. Зомби двинулся, оставив пятерых послушников без присмотра под кустами. Там, у окрепшего ограждения колючей проволоки, под светом ненужных еще прожекторов он вылез из боевой машины, к которой тут же побежали с носилками одетые в полные костюмы химической защиты люди. Они вытащили лежащих без сознания бойцов, перенесли их в два военных медицинских грузовика, и скоро те, покачиваясь на ухабах, отправились в назначенные полевые госпитали. Но доехать до места им было не суждено. Ранее Дик разведал при помощи квадрокоптера точное расположение артиллерийских расчетов, и теперь оба грузовика, проехав чуть более километра, остановились. Из медицинских будок выскочили зомби и, запихав водителя внутрь кабины, повернули грузовики один вправо, а другой влево, двигаясь по неявной, свежей полевой дороге в сторону двух развернутых артиллерийских бригад.

Это уже невозможно было остановить. Ни пересекающий границу Зоны на втором вертолете голубоглазый, кричащий в телефон о немедленном открытии огня по квадрату и требующий немедленно уничтожить выданных зараженных в госпиталях, ни вторящие ему практически параллельно оба министра и генералы, ни командиры и дежурные расчетов залпового огня, ни медицинский персонал госпиталя. Послушники, закончив обращение, начали открывать глаза в госпиталях.

Военные медицинские госпитали близ населенных пунктов Ваховка и Макаровка наполнились десятками зомби, уничтоживших весь персонал. Среди четырех десятков зомби каждого госпиталя появлялся свой лидер, пока еще не понимающий, что происходит, определяющий только свой – чужой, но неутолимо желающий, чтобы своих стало больше, как можно больше. Отряды новообращенных вышли из госпиталей, встретив сначала неуверенный и не верящий отданному сверху приказу огонь военных, но после того, как под зомби начали расходиться черные круги смерти, а первые настоящие люди падать, огонь стал яростным, сумасшедшим, но коротким. Макаровка, Ваховка пала. Пресыщенные человеческими жизнями зомби, инстинктивно управляемые вирусом, дарили братские поцелуи тем, кто еще мог выжить и обратиться спустя двое с небольшим суток.

Медицинские грузовики прибыли на места дислокации тяжелых огнеметных и ракетных систем. Братья, обезвредив солдат, заразив тех, у кого были шансы выжить при обращении, захватив один внедорожник, пересели на ТОС, «Грады», «Смерчи» и повели их в сторону болот, где уже с новыми обращенными, наблюдая картину происходящего через камеры квадрокоптера, ожидал их Старший Брат Дик. Через полчаса тяжелая техника, гремя гусеницами, многочисленными колесами и шумя моторами, подъехала к линии ограждения, где ничего не подозревающая часть, растянутая вдоль колючей проволоки, только с любопытством отнеслась к приехавшим на минимальную дальность стрельбы бригадам. Дик поднялся и уверенным шагом двинулся к ограждению, подняв руки. Новые братья, подкормившиеся жизнью деревьев и мелких животных, все еще не понимали своего назначения, но, без всякого сомнения, двигались за ним, также подняв руки. Уже привыкшие к появлению этого человека, закрытого с ног до головы и, несмотря на темное время суток, по-прежнему не снимающего темные очки, люди не стали стрелять в него без команды капитана, стоящего за их спинами. Кроме того, стоявшие позади реактивные системы, хоть и не готовые к бою, подсознательно внушали ему ощущение силы и преимущества.

– Я хочу поговорить, – сказал Дик, подойдя к колючей проволоке. – Кто здесь старший?

– Капитан Нечаев, – подошел с другой стороны офицер. – Что касаемо переговоров, сейчас подъедет полковник.

– Сейчас? – удивился Дик, опуская руки. За ним повторили движение братья за его спиной.

– Да, как только наладим связь, – капитан на секунду отвел глаза, соображая, не сказал ли он что-то лишнее.

– Капитан, нам нужна Ваша помощь, – сказал Старший Брат.

– Хотите сдаться? – на лице офицера мелькнула победная улыбка.

– Нет. Нам нужно, чтобы Вы показали ваши карты. У Вас ведь есть карты? – с нажимом спросил Дик, глядя, как дверцы и люки тяжелой техники открылись и оттуда вышли его братья.

Солдаты, повернувшие на звук головы, не обратили на это внимания. Лица выходящих не были освещены, а военная форма не внушала подозрений. Часть из них пошла к пулеметчикам, сидящим за мешками с песком, часть пошла к палаткам, двое встали поодаль от переговаривающейся группы. Лицо капитана стало серьезным. Он смотрел только на Дика, подбирая слова. В его кирзовом складе ума не было вариантов ответа на подобные запросы от безоружного террориста, стоящего в прицеле нескольких автоматов и пулеметов.

– Это не вашего ума дело, Старший Брат, – наконец нашелся он, вспомнив, как представился этот террорист ранее.

Дик сделал знак подошедшим братьям. Несколько человек, стоящих рядом с оградой, упало без сознания. Стоящие за мешками с песком с пулеметными гнездами, также, прикрыв глаза, повалились на пол. Капитан, увидев вдруг рухнувших солдат, схватился за пистолет, но сзади ему на плечо положили руку.

– Советую не шуметь, капитан. Но можешь оглянуться, – сказал Дик негромко.

Капитан обернулся и увидел солдата с лицом, обезображенным коричневыми нашлепками. Солдат хищно улыбался. В этой улыбке было что-то, что заставило зашевелиться волосы на голове от ужаса перед плотоядным зверем, который, еще не убив жертву, находящуюся в спасительном обезболивающем шоке, уже начинает ее есть. Дальше взгляд офицера упал на лежавший вповалку за ним его личный состав, на пустые пулеметные гнезда, окруженные мешками с песком, на недвижно стоящие палатки. Вот так, молча, без шума и возгласа, словно лисы в сонном курятнике, сработали, как он думал, террористы, использующие неизвестное, но невероятно эффективное оружие. Его взгляд потупился, во рту пересохло.

– У меня нет карт, – сказал он сипло, неверной рукой тронув полевую сумку.

– Ты не хочешь нам помогать? – спросил Дик. – Но ты нам все равно поможешь. Сколько тебе лет?

Подошедшие к ограде зомби уже разрезали проволоку саперными кусачками. Колючая ограда с глухим щелканьем перерезалась, словно лопались струны надежды в душе капитана. А страх от вида этого закрытого с ног до головы террориста, который начал снимать очки и балаклаву, с каждым упавшим отрезком заграждения поднимался из глубины души, древний и могучий, начинал душить и бить по коленям, стараясь выбить из них дрожь, прыгая в глаза и забираясь в разум пониманием безысходности и обреченности. Теперь перед капитаном стояло существо: оно может и было человеком, но именно сейчас он понял, что это не террорист, это кто-то другой, это вовсе не человек, это какое-то животное, неуловимо похожее на человека формой, но только прикрывающееся его личиной. Что-то в глубине его желтых глаз выдавало в нем противоестественную любой разумной жизни суть. Капитан чувствовал его взгляд: это был интерес чуждого этому миру существа, страх о котором хранился где-то в глубине его генов, на уровне животной памяти предшественников его предков, на уровне первых клеток жизни, зародившихся на Земле.