— Безусловно в первую очередь мы удерживаем порядок на завоёванных территориях железной дисциплиной, но русские упрямы словно фанатики. Повсюду создаются партизанские отряды. Будет чудесно, если вы как-то донесёте до местных простую истину. Не стоит злить тех, от кого зависят их жизни и благополучие. Возможно, удастся добровольно уговорить тех, кто помоложе и покрепче, отправиться на работы в Германию.

Мне стало дурно, когда я представала, как буду смотреть на зверства во время допросов, запугивать беззащитных людей. И что значит уговорить уехать работать? Это заманить девчонок и мальчишек практически в рабство.

— Я… могу отказаться от вашего предложения? — осторожно ответила, следя за его реакцией. — Я переоценила свои силы. Война оказалась слишком суровым испытанием. Разве мне нельзя остаться здесь? Раненых с каждым днём прибывает всё больше и больше.

— Конечно, вы можете отказаться, — коварно улыбнулся Файгль. — Я ни в коей мере не хочу вас к чему-то принуждать. Я понимаю, как чувствительны и слабы женщины, и прекрасно помню, что вы уже проявляли недопустимое сочувствие к врагу, а это наводит на мысли, насколько сильны ваши русские корни. Возможно не так уж вы и рвётесь служить своей стране?

Он взял паузу, невозмутимо прикуривая сигарету, и я чуть было не последовала его примеру. Так, спокойно. Я уверена, он блефует. Если был бы так уверен, что я диверсантка, не сидел бы сейчас здесь, пытаясь завербовать.

— Любые подозрения требуют тщательной проверки. Впрочем, я не буду выяснять детали. Для этого есть специальные службы. Так что думайте, только не слишком долго. Вам ещё предстоит собрать вещи. В любом случае вы едете со мной.

Тук-тук — крышка от гроба захлопнулась. Да лучше бы я вчера ползком добралась до спасительного колодца. Даже если бы убилась, по итогу примерно выходит тоже самое. Перейти на сторону немцев или в качестве альтернативы попасть в подвалы гестапо? Хм-м. Ну и что я должна выбрать? Я прекрасно помнила, какую боль может причинить ожог или колотая рана, и поёжилась, представив всё тоже самое только в десятикратном объёме. Честно, не представляю, как могли терпеть нечеловеческую боль Зоя Космодемьянская или «молодогвардейцы». Я бы просто сломалась и призналась во всех существующих и вымышленных грехах. Нет, не получится из меня стойкой мученицы.

— Я могу идти? — как же хотелось врезать этому хорьку, чтобы стереть снисходительную усмешку с его губ.

— Сначала позвольте узнать, что вы решили, фройляйн.

— По-моему, это очевидно, — интересно, ты ожидал другого? — Вы зря усомнились в моём патриотизме.

Всегда есть как минимум два выхода, и тот, что я сейчас выбрала, похож на сточную канаву. Будет тяжело, противно и безусловно опасно, но возможно мне ещё удастся отыграть призрачный шанс на спасение.

Доктор Йен похоже был не против избавиться от такой горе-медсестры. Типичный сухарь. Он лишь скупо кивнул и пожелал мне удачи на новом поприще. Фрау Бриггитта попрощалась чуть теплее.

— Помните, Эрин, что любое дело, которое приведёт к победе нашего фюрера, почётно и достойно. Будьте мужественны, облегчая нашим солдатам фронтовые тяготы. Не забывайте, чему вас здесь учили. Очень важно обработать ранения сразу. Вы справитесь, я уверена.

Да мне прямо цены нет! Два в одном: и переводчица, и санитарка. И даже борщи варить умею.

Я вернулась в комнату и стала собирать свои нехитрые пожитки. Где-то внутри смутно теплилась радость, что Фридхельм будет привычно крутиться рядом. Конечно в казармы мне путь заказан, но когда нам что-то мешало общаться.

— Уезжаешь? — тихо спросила Чарли.

Я обернулась, борясь с желанием высказать, что они с её драгоценным Вилли прямо два сапога пара. Любители подсуетиться с доносом, причём из самых лучших побуждений. Ведомые бараны.

— Как видишь, — я затянула потуже завязки ранца.

— Передай ему, — она сунула мне в руки очередное «письмо счастья» и осторожно обняла. — Пожалуйста, пиши мне всё как есть. Я так боюсь, что Вильгельм, не желая меня волновать, промолчит, если случится что-то…

Моя злость на неё слегка приугасла. Я могла сколько угодно посмеиваться над тем, что они ходят кругами, боясь сделать первый шаг, но как ни крути она его любит. Тревога вперемешку с тоской в её глазах вызывали искреннее сочувствие. Я обняла её в ответ:

— Конечно я буду писать.

Во дворе меня уже поджидал Файгль и галантно распахнул дверцу машины:

— Прошу вас.

Ну надо же, какая честь. Понятно что «хорха» лучше военного грузовика, но я бы предпочла трястись даже на убитой «Оке». Этот скользкий, как рыбина, тип с вкрадчивыми манерами инквизитора был опаснее всех, кого я здесь знала. Окинув напоследок взглядом старое здание скорее всего бывшей дворянской усадьбы «облагороженной» советским модерном, я почувствовала дикую тоску. Я ведь могла уже сегодня гулять на свободе. Надеюсь, хоть Паша с рыжим благополучно добрались к своим. Военник я ему отдала, так что если не сболтнут, что «гостевали» у фрицев, проблем быть не должно.

— Сколько вам лет, Эрин? — Файгль задал вроде бы вполне невинный вопрос, но я догадывалась, куда он клонит.

Такие вещи как возраст мы обычно распознаём на уровне интуитивного восприятия — речь, мимика, взгляд. Как бы я ни старалась изображать наивную дурочку в режиме двадцать четыре на семь, всё же я не профессиональная актриса. Где-то в чём-то могла и проколоться.

— Почти восемнадцать.

Блин, я так и не знаю реальный возраст блонди. И вообще что ему не нравится? Личико юное, отросшие волосы я сейчас заплетала для удобства в два «колоска». Как есть доверчивая малолетка.

— Вы держитесь намного увереннее девушек вашего возраста, — медленно произнёс он, продолжая сканировать меня взглядом. — И я надеюсь, что не ошибаюсь, решив дать вам шанс. Буду откровенным, в другое время я бы не стал закрывать глаза на вашу авантюру.

— Если не доверяете, зачем тогда возвращаете? — не удержалась я от вопроса.

— Я не говорил, что не верю. Просто напоминаю, что ещё одну ошибку не прощу. Лейтенант Винтер упоминал, что ваш отец занимает довольно высокое положение. Возможно, он погорячился отсылая вас, ведь разбавленная на четверть кровь пока не повод для репрессий, но я не любитель лезть в семейные дела. У вас будет возможность решить этот вопрос. Если вся проблема в фамилии, то думаю, сменить её для такой красивой девушки не составит труда.

Ну, а что? Практично, удобно. Вышла замуж, сменила фамилию. Кто там станет копать, что моя бабушка была русской? Всё это было бы неплохо для Эрин Майер, но только Новикова Арина и близко не собиралась следовать плану: военная служба, брак с немцем, возвращение в Германию. Я всё ещё надеюсь попытаться устроить свою жизнь… ну, наверное, здесь. Глупо надеяться, что каким-то чудом я перенесусь обратно в своё тело и время. Я не один день ломала голову, пытая тётушку Логику, и самое рациональное, что выходило по итогу, что в своём времени я безвозвратно умерла. Проверять и снова бросаться под машину, разбивая в хлам голову, было как-то стрёмно. А вдруг не сработает, и я тупо умру во второй раз, попав не в следующую жизнь, а в полное посмертие, если оно конечно есть? Так что не рыпаться и выживать как получится пока всё, что мне остаётся.

— Самым логичным было бы вернуть вас домой, да и лейтенант настойчиво предлагал такой вариант, но вы приняли присягу, пусть и назвавшись чужим именем. Фамилия в военнике настоящая — значит вы военнообязанная, — продолжал распинаться гауптман.

Да, кстати, пора обсудить некоторые нюансы.

— Я ни в коей мере не хочу оспорить ваши решения, но боюсь, вы ждёте от меня слишком многого. Разве русские станут меня слушать? Для них я буду выглядеть таким же врагом, как и остальные солдаты.

— Я всегда считал, что метод кнута и пряника достаточно эффективен. Возможно к девушке, да ещё хорошо говорящей на их языке, эти дикари прислушаются больше, чем к солдатам. Найдите к ним подход. Немного посочувствуете, пообещаете выгодные условия работы, убедите, что сопротивление только усугубит их положение. Я уверен, у вас всё получится.