Я присмотрелась к этому паникёру — совсем ещё мальчишка, рыжий, весь в веснушках. Ему бы учиться да с комсомолками заигрывать, а он уже настолько озлоблен и не верит, что бывает простое сочувствие.

— Ну тогда почему она до сих пор это не озвучила? — задумчиво спросил Паша, явно обдумывая и такой вариант. — Эта женщина, что нас перевязывала, сказала, что девчушка не понимает русский.

— Всякое бывает на войне, — хрипло отозвался дядечка. — Выходит, она нас просто пожалела.

Я выжидательно смотрела на Пашу, прикидывая, как бы мне втихаря начать разговор о побеге.

— А может, она в тебя втюхалась, а? — подколол рыжик. — Вон как смотрит.

Паша недоверчиво присмотрелся ко мне:

— Скажешь тоже. И вообще не о том ты думаешь, боец.

Нет, ну это уже слишком! Не хватало, чтобы родной дед думал, что я к нему подкатываю. Тем не менее я промолчала. Мне нужно как-то поговорить с Пашей, не привлекая внимания остальных. Мало того, что тут же встрянут советчики, мол, не верь ей, так ещё и… Ситуация, конечно, стрёмная. Вроде как спасать одного Пашу и оставлять других в плену не по-людски, но вытащить всех я однозначно не смогу. Кто его знает, как отреагируют его сокамерники на такое везение для товарища? Я убедилась, что Паша более-менее в порядке, значит, просто приду под вечер и по-тихому выведу его отсюда. План до идиотизма прост, но других вариантов я не видела. Единственное — нужно подстраховаться, чтобы не покарали невиновных, например, Лилю. Её как русскую сразу начнут подозревать в пособничестве. Но я уже знала, кого подставлю без малейших угрызений совести. Вчера я попросила её раздобыть у местных бутылочку самогона, а также стырила две ампулы со снотворным. Понятия не имею много это или мало, но надеюсь, в сочетании с алкоголем достаточно, чтобы мои жертвы провалялись до утра в коматозе.

— Привет, — я застенчиво похлопала глазками, стоя на пороге комнаты, в которой обычно тусовались наши санитары.

— Ну надо же, кого я вижу, — насмешливо протянул Отто.

Стараясь не выдать себя мимикой, я приветливо улыбнулась:

— Знаешь, я тут подумала, нехорошо враждовать раз нам приходится вместе работать, — протянула ему бутылку. — Может, расслабимся сегодня немного после смены?

Отто повёлся как последний лошара. Сгрёб пузырь и уверенный в своей победе ухмыльнулся:

— Так бы сразу, куколка. Конечно приходи, о чём разговор.

По идее застав санитаров вдрободан пьяными, Бриггитта решит, что это по их небрежности русскому удалось сбежать. Ну мало ли ключ там обронили, или вообще забыли запереть каморку. Будет идеально, если этих мудил отправят под трибунал.

Ну вот, осталось взять «путевые заметки», собрать вещьмешок и припрятать его в кладовке у выхода во двор. Вечерок мне предстоит «весёлый». Сейчас обработаю Пашу, подкину обратно ключ от их каморки и надо валить отсюда в ускоренном темпе.

В небольшой комнатушке было темно хоть глаз выколи, и я очень надеялась, что все спят. Гады санитары естественно не расщедрились для раненых врагов на койко-места, и ребята так и лежали на носилках. Не представляю сейчас реакцию Паши, но больше тянуть нельзя. Глубоко вздохнув, я осторожно тронула его за плечо и чуть не охнула от крепкой хватки на запястье.

— Пожалуйста, не кричи, я пришла помочь, — торопливо зашептала, пока дедуля не надумал чёрти чего и не свернул мне шею.

— Ничего себе новости, — так и есть, именно чёрти чего он и надумал, вон как подозрительно щурится, продолжая меня удерживать. — Ты… говоришь по-нашему?

— Да, я русская, — все слова сумбурно смешались.

Я боялась, что начну сейчас мямлить, словно провинившаяся школьница. Вот перед дедом за свой маскарад было действительно стыдно. Он, похоже, всё правильно понял. Ну, а какие ещё могут быть варианты, если русская девушка неплохо устроилась во вражеском госпитале.

— Ты вообще кто такая? Перебежчица?

— Может и так, — не споря ответила я. — Но сейчас я твой единственный шанс сбежать отсюда. Или ты предпочтешь отправиться в лагерь?

— Думаешь, я поверю девице, которая на побегущках у немецких гадин? — поморщился Паша. — Что ты делаешь это просто так?

— Представь себе да.

Ох, как же тяжело убеждать закоренелого коммуниста, который воспитывался в понятиях «чёрное и белое». С другой стороны таким людям живётся куда проще. Это я вечно в сером барахтаюсь разной степени разбавленности.

— Не буду рассказывать, кто я и почему здесь, всё равно не поверишь, но я не по своей воле на побегушках у фрицев и тоже хочу бежать. Так ты со мной?

— Думаешь, я такой дурачок приведу тебя к своим, чтобы ты потом выдала нас этим псинам, — недоверчиво усмехнулся дед.

— Давай так, выбираемся отсюда вместе, а дальше каждый идёт своей дорогой, — предложила я компромисс, лишний раз убедившись, что мне никак не светит пройти войну бок о бок с любимым дедулей.

Паша явно задумался, но тут проснулись остальные и непонимающе уставились на нас.

— Не верь ты этой гадине, предательница она как есть говорю, — прошипел рыжик. — Явно же не просто так она возле нас вьётся, ты же видел фрицы её за свою считают. Выдаст нас как пить дать.

— Ага, именно для этого я таскала вам лекарства, рискуя попасться, — не выдержала я. — Чтобы заманить в ловушку, — ну да, я сейчас выгляжу в самом неприглядном свете и всё такое, но элементарную логику же никто не отменял. — И в чём, блядь, смысл?

Пока Паша обдумывал ситуёвину, я мысленно успела сто пятьсот раз поседеть. Его ответ добавил смятения в недоверчиво-подозрительную атмосферу между нами.

— Почему ты решила спасти именно меня? Остальных значит не жалко?

В этом весь дед — вечно думал за всех, кроме себя. Сколько себя помню, вечно у них с бабулей толклись соседи, которым требовалась помощь. Никому не отказывал. Денег там занять, или забор новый поставить, или выбить в сельхозправлении для кого-нибудь очередные «плюшки». Как у такого ответственного и совестливого мужика вообще мог получиться такой сынок как мой папашка, ума не приложу.

— Ну, если твой товарищ рискнёт довериться «гадине», то вперёд. Втроём бежать не сложнее, чем вдвоём. Что касается остальных… Ты же понимаешь…

Я не смогла договорить. Не по-людски их бросать, но, а как по-другому? Паренёк почти всё время мечется в бреду, а дядечка далеко не уйдёт со сломанной ногой. Невозможно всем помочь. Пусть я сволочь и циник, но мне важнее всего сейчас спасти родного человека. Нет никакого смысла в том, что он геройски разделит с остальными плен.

— Она права, — подал голос мужичок. — Даже если вы нас на руках потащите, далеко не уйдете, а останетесь — зря пропадёте вместе с нами. Родине сейчас нужен каждый дееспособный боец. Паша, подумав, кивнул, а я достала припасённый фонарик и самодельную карту.

— Я выделила места, где опаснее всего.

Рыжий покосился с недобрым смешком:

— Что же ты фрицев так легко предашь? Они вон тебя за свою считают.

— Представь себе, да, — огрызнулась я. — Знаешь, мальчик, жизнь намного сложнее, чем то, чему учат в комсомоле.

— Так, надо определяться куда уходить, — веско сказал дед. — В деревни соваться нельзя, только зря людей подставим. Если данные верные, то наша часть сейчас здесь, — он задумчиво водил по карте пальцем, прокладывая маршрут.

Нехорошая картинка выходила — кругом если не немцы, так наши. Не рискну я ещё раз мямлить, мол прикинулась немчурой, чтобы спасти свою жизнь. Для советского человека это так себе оправдание, скорее всего линчуют прямо на месте. В деревнях отсиживаться нельзя. Дед прав, немцы устроят шмон, как только обнаружат, что мы сбежали. Как же мне вырваться из этой ловушки и уехать в Москву? Только там у меня будет хоть какой-то шанс начать всё с чистого листа.