Убедившись, что Винтер по-прежнему отжимается, я с преувеличенным восхищением вздохнула, глядя на мощные бицепсы Каспера:
— Мне бы такие, но сколько ни отжимайся всё бесполезно.
— Ничего, малыш, со временем догонишь, — усмехнулся тот, пощупав мои, надо сказать уже довольно подкаченные ручонки. — Уже не похоже на тот кисель, который был летом.
Я бросила незаметный взгляд на Винтера, во-о-от опять этот ревниво-испепеляющий взгляд. Чего я планирую этим добиться, пока не знаю. Неуютное злое раздражение от осознания факта, что меня привлекает этот замороченный ботан, которому не пойми что от меня нужно и нужно ли вообще, вело на такие вот детсадовские выходки. Ой, а чего это он топает ко мне с таким решительным видом?
— Пойдём, — хмуро кивнул Фридхельм. — Кребс поручил привести в порядок оружие. Скоро выступаем в бой.
— Да нет, я лучше на кухне подежурю, — с безмятежной улыбкой ответила я. — Мне проще с Кохом картошку чистить, чем в железках ковыряться.
— У Коха на сегодня есть помощник, — ботан, осмелев, цапнул меня за руку, явно не собираясь отпускать на кухню. — Мы с тобой перечистим винтовки.
И чего это мы так раскомандовались? Но с другой стороны моей целью было немного его подразнить и привлечь внимание, а не довести до раннего инфаркта. Как говорила моя подруга, мужика надо бесить грамотно. Так, чтоб ему хотелось наказать тебя в постели, а не скормить твой труп белочкам в лесу. Как скажешь, родной, винтовки, так винтовки.
— Какой-то ты сегодня странный, — капризно выдала я, прерывая затянувшуюся паузу.
— На рассвете мы вместе с артиллерией Файгля выступаем на Ярославль. Хотя и принято считать, что русские быстро сдаются, бой будет и серьёзный, — мрачно поведал Фридхельм.
Все игривые мысли разом улетучились из головы. Это же полный аллес, отсидеться в окопе явно не прокатит и бегать по лесу с винтовкой наперевес тоже. Меня поставят полноценным бойцом, ожидая, что я завалю не один десяток русских. Нет, такого я допустить не должна. Нужно срочно что-то придумать. Причём такое, что не предполагает послать Вилли к ебеням как в прошлый раз.
— Кто сегодня помогает Коху?
— Мориц, — Фридхельм изучающе смотрел на меня, словно ожидая, что я поведаю ещё что-нибудь, но я уже мысленно прикидывала, что с этим тихоней справлюсь в два счета.
Никто не любит чистить картошку, так что без проблем уговорю его со мной поменяться. Мне нужна не опасная, но достаточно серьёзная травма, чтобы отмазаться от стрельбы.
— Ох, Карл, ну как же тебя так угораздило, — распричитался Кох, с жалостью глядя, как я рычу от неподдельной боли в обожжённой ладони.
Блядство, рука только зажила, но чего не сделаешь ради своей совести.
— Котелок… сука…тяжеленный… — я действительно чуть не плакала от боли.
Ничего, перетерплю, главное у меня теперь есть железная отмазка. Ну, посмотрим, что там получилось. Ладонь красная, и на тыльной стороне наливается приличных размеров пузырь. По-моему, мне прямая дорога сейчас в госпиталь, а не на передовую. Что и подтвердил наш лейтенант, не забыв правда одарить меня красноречивым взглядом это-когда-нибудь-закончится-или-как? Знаю-знаю, я та ещё головная боль, но сейчас тебе будет малость не до того. Несмотря на то, что немцы отвоюют дорогу на столицу, им придётся тоже нести потери. Всё-таки Красная армия не так уж безобидна, как им казалось вначале.
В госпитале меня встретили как родную. По крайней мере Чарли точно. Поохала, обрабатывая мой ожог, и умоляющим шепотом попросила не совершать больше безумных эскапад как в прошлый раз. За это можно было не волноваться — я как мышка просидела всю неделю, что заживала рука. Мысли бродили в головушке самые невесёлые. У меня было ощущение, что я увязла в этом дурном маскараде уже по шею. Ну хорошо, в этот раз я отмазалась, но что буду делать перед следующим боем? А с другой стороны бежать в самый разгар немецкого ига, зная, что вот-вот мы выйдем на Москву, тоже как-то глупо. Я же столько перетерпела ради своей цели, осталось совсем немного. Без синеглазки в госпитале было совсем мрачно. Каждый день привозили десятки раненых, и теперь вместо относительной тишины отовсюду неслись топот сапог, стоны, крики. Ещё и какой-то «гениальный» придурок, желая, видимо, заглушить эту какафонию, врубал радио с милыми немецкими песенками и маршами. Тут бы совсем кукухой не поехать.
Чарли частенько забегала ненадолго меня проведать. Милая, всегда приветливая, немного застенчивая девушка в моей прошлой жизни вряд ли стала бы моей подругой. Почему-то я предпочитала всегда дружить с себе подобными. У нас была вполне милая компания. Все как на подбор: красивые, яркие, уверенные в себе стервочки. Пошопиться, повеселиться, пореветь, коллективно обсудить план мести очередному козлу, поддержать друг друга в стиле «не смей раскисать, он того не стоит» — все это ушло далеко и безвозвратно.
Здесь куда важнее вовремя прикрыть чью-нибудь спину, поддержать простыми без инстаграмного пафоса словами. И сколько бы я не твердила про себя, как ненавижу немцев и всегда буду помнить, что все они гады распоследние, в реальности выходило что-то совсем другое. Пусть и не все, но многие из «моей» части давно перешли эту условную грань ненавидимых врагов. Мы жили несколько месяцев бок о бок, поддерживали друг друга на этих грёбаных учениях, меня постоянно прикрывали при атаках. Как ни старалась, я не могла больше чувствовать ненависть к ним. Хотя нет, Шнайдера я ещё уделаю за то унижение, это лишь вопрос времени. Но я больше не изводила себя внутренней борьбой, когда всматривалась в лица тех, кого санитары уносят в операционную. Каждый раз перехватывая мои взгляды, Чарли едва заметно качала головой. Я молча отводила глаза, зная, что она чувствует такое же облегчение — все, кого она знает, пока что живы.
— Почему ты решила работать в госпитале? — однажды напрямую спросила я, глядя, как она выползает из операционной белая, как стенка.
— Хотела послужить своей стране, — ух, и колбасит её, как бы не вывернула мне под ноги сегодняшний обед.
Вот интересно, стал бы человек, который настолько боится крови, заставлять себя ежедневно ассистировать при операциях? Явно же она отправилась на фронт из-за Вильгельма. Надеюсь, он оценит такую преданность.
***
Я давно знала, что всё хорошее имеет свойство быстро заканчиваться, так что к возвращению в полк была морально готова. Кребс насмешливо спросил, не нужна ли мне персональная нянька, которая проследит, чтобы я больше не поранился и не обварился, а наконец-таки начал выполнять свою основную задачу. Парни добродушно посмеивались, мол, я везунчик отлежался в госпитале, заигрывая с хорошенькими медсестрами, пока они тут сражались с русскими дикарями, а вот синеглазка, улучив момент, тихо предупредил:
— Это не выход, Карл.
— Что? — я невинно захлопала глазками.
— Обварить руку, — в его глазах блеснули недоверие и тревога. — Если такое будет происходить слишком часто, они поймут, что ты избегаешь сражений.
Блядь, а то я не знаю, не нагнетай. Придётся в следующий раз обойтись без селфхарма. Пока что я знала одно — вряд ли я смогу в кого-то выстрелить и буду придерживаться этой позиции, чего бы мне это ни стоило.
Немцы отогнали Красную армию к Вязьме, и, насколько я помнила, ближайшие недели там будут ожесточённые сражения. Но я снова получила от капризной леди Удачи небольшой бонус — обе стороны пока что держали паузу, а наш командир расщедрился на денёк отпуска. Бродить по оккупированному городу, любуясь на разрушенные здания, еврейские погромы и прочие «радости» особого желания не было, но с другой стороны меня особо никто и не спрашивал. Привезли, напомнили, что сбор в шесть у комендатуры, и свободны, ребята. Даже не знаю, куда податься. Партизанить в этот раз я не собиралась, так, если только попадётся уцелевшая аптека, куплю себе нужные мелочи.
Парни ухитрились затянуть меня в местный кинотеатр, уверяя, что фильм там идёт классный. Тут я сильно сомневалась, но, глядя на их довольные мордахи, решила не выпендриваться. Любому осточертеет постоянный напряг, вот и они сейчас радуются, ненадолго вернувшись к радостям обычной жизни. Поход на «блокбастер» лишний раз напомнил мне, что я была и остаюсь чужой на этом празднике жизни. Отсутствие поп-корна и колы я пережила, но во-первых, чуть не задохнулась от сигаретного дыма. Да-да сюрприз — оказывается можно курить прямо в зале. Ну, а во-вторых, их фильмы же невозможно смотреть. Где прекрасные шедевры с Марлен Дитрих и прочими звёздами? Нам крутили какой-то пропагандистский антисемитский фильм. Даже не стала напрягаться и вникать в перевод, думая только о том, как бы незаметно смыться? Покосившись на расслабленные лица своих соседей, я осторожно поднялась — благо сидела с краю — и тихо проскользнула к выходу. Пройдусь немного, а через полчасика вернусь как ни в чём ни бывало, авось никто не заметит.
