— Ты сегодня какой-то тихий, Карл, — Фридхельм смотрел на меня своим фирменным изучающим взглядом.

— Устал, — пожала я плечами. — Ещё думаю, что скоро нам придётся возвращаться к своим.

Синеглазка сразу помрачнел, и я подбодрила:

— Веди себя как ни в чём ни бывало и не бойся ты дать иногда по морде этому Шнайдеру. Даже если и огребёшь, так хоть немного будут уважать.

Хотя кому я это всё говорю? Почему-то мне кажется, что Винтер так и останется по жизни нежной ромашкой. Я ведь, если всё получится, больше его не увижу. Внутри что-то тревожно-тоскливо заныло. Пропадёт ведь, как пить дать. Даже если Вилли будет прикрывать, где можно, слишком он неприспособленный для жестокостей войны.

— Карл? — чутко уловил он мой настрой.

— Всё нормально, — я постаралась улыбнуться. — Я пожалуй лягу сегодня пораньше.

Я вернулась в палату и стала ждать глубокой ночи. Медсёстры обычно тихо дремлют на посту, санитары тоже особо не шарятся. Госпиталь находится в стороне от линии фронта, значит, я смело могу двигаться в сторону Смоленска. Документов у меня конечно нет, теперь даже и немецких. Но буду пробовать версию: чудом выжила, форму стащила с убитого солдата, помогите, люди добрые. В конце концов могу вон в больницу устроиться работать. Крови я особо не боюсь, в лекарствах по меркам этого времени разбираюсь шикарно. Вероятность, что кто-то из «моих» немцев, даже если окажется в городе, нарвётся на меня, есть, но ничтожна. Обычно госпитали эвакуируют прежде всего, так что куда-то да вывезет меня кривая.

Рюкзак мой так и остался в казарме, так что уходила я налегке. Никем незамеченная я добралась до выхода и услышала позади знакомое:

— Карл, подожди.

Ну откуда ты взялся, Винтер? По хорошему мне бы стоило огреть его по башке чем-нибудь, что под руку подвернётся, и бежать, как и собиралась. Но рука не поднимается на это и так битое жизнью чудушко.

— Соскучился? — ядовито прошипела я. — Так виделись вон недавно. Что, будешь со мной за ручку везде ходить, да?

— Что ты здесь делаешь? — он пристально смотрел на меня, подходя всё ближе.

— Воздухом захотел подышать.

Не, ну кем-кем, а вот идиотом он всё-таки не был. Так бездарно отмазываться… Я бы себе точно не поверила.

— Я иду с тобой, — просто ответил он.

Что-о-о? Вот это поворот. Наверное, непередаваемая словами гамма эмоций отражалась на моей физиономии, поскольку Фридхельм вдруг улыбнулся:

— Вильгельму будешь рассказывать, как пламенно жаждешь воевать. Я не знаю, зачем ты это делаешь, ведь ты боишься идти в бой. И ты так же как и я жалеешь всех этих людей, — я молчала, не зная, как буду сейчас выкручиваться. — Я не знаю, от чего ты бежишь и почему вообще попал к нам, но один ты никуда не пойдёшь. Если решил снова сбежать, я с тобой.

Отлично, и как ты себе это представляешь, хороший мой? Это мы в Германию должны тикать, что ли? Без меня — я однозначно туда не сунусь в разгар гитлеровского режима. Здесь ныкаться будем? Опять же, как? Тут бы себя как-то спрятать и пристроить в реалиях этого времени. Синеглазка конечно научился сносно лопотать по-русски, но акцент выдаёт с головой. Да и вряд ли он согласится оставаться в государстве, с которым воюет его страна. И конечно самый интересный вопрос — с чего это он так жаждет идти со мной вот так в никуда?

— Старая грымза требует немедленно развесить эти простыни для просушки, — услышала я из коридора. Прежде, чем как-то успела среагировать, Фридхельм резво затолкнул нас в какую-то кладовку. Я слышала совсем рядом ленивые шаги и сонные голоса санитаров, которые попёрли через облюбованный мной выход во двор. Не везёт мне, хотя с какой стороны посмотреть. Зато теперь можно не объясняться с ботаном, почему я отказываюсь удариться с ним в бега. Что, кстати, он опять творит? В тесной кладовке пришлось стоять застыв аки статуя, во избежание грандиозного шума. Пару раз я натыкалась локтями и коленками на швабры и вёдра. Так вот Винтер стоял подозрительно близко, прижав меня к своей груди. Затылком я даже чувствовала заполошный стук его сердца.

Нет, ну что за облом, я только начала надеяться, что он всё-таки натурал. Оказалось, показалось. Солнечный мальчик видимо до сих пор мечтает нагнуть Карлушу. Щека Фридхельма мазнула меня по макушке. Он что там обтирается об меня, как мартовский кошак? Нашёл, конечно, время.

— Что ты творишь? — зашипела я, выворачиваясь из его рук.

— Тише, если нас обнаружат доложат сестре Гертруде, а это, знаешь ли, очень чревато, — почему-то мне казалось, что говоря это, он довольно лыбится. От моих трепыханий кофта, которую я бы назвала местным вариантом свит-шота, неловко задралась на животе, и я почувствовала, как его горячие пальцы скользнули по обнажившейся коже. Почему, интересно, я позволяю ему почти безнаказанно жамкать себя? Да вот же, непонятно с каких это щей,но меня всё это завело. Чёрт, не будь он геем, я бы может и подумала насчёт горячего свидания. Понятное дело, что война и не до секса особо, но мне ведь в конце концов семнадцать, а не семьдесят. Да и раньше я всегда считала, что при стрессе хороший секс помогает неплохо снять напряжение. Хотя он самый неподходящий для меня партнёр. Мало того, что девственник и увидеть небо в алмазах мне явно не светит, так ещё и тащится от мужских задниц.

— Поверить не могу, что ты всё-таки собрался добраться до моей задницы, — оскорблённая в лучших чувствах прошипела я.

— Да не переживай ты за свою… задницу, — Фридхельм развернул меня так, что теперь я упиралась носом в его грудь. Горячее дыхание опалило висок, и я услышала сбивчивое: — Мне ты нужен…

Не пытаясь больше оттолкнуть, я пыталась понять, что за хрень сейчас мы оба творим. Тесно прижатое горячее тело вызывало вполне однозначные хоть и неуместные сейчас желания.

— Ты же понимаешь, это невозможно, — прошептала я, замерев в его руках, позволяя покрывать невесомыми поцелуями виски, скулы, веки. — Думаю, нам следует на этом и закончить.

— Тш-ш-ш, — успокаивающе прошептал он, осторожно оглаживая затылок. — Просто позволь мне быть рядом, Карл.

***

— Карл, нам надо идти, — в дверях палаты с ранцем в руках с утра пораньше уже маячил Винтер. — Госпиталь переезжает, и по-моему, я видел внизу Вильгельма.

Ну отлично, а мне что теперь делать? Вчера я естественно никуда не сбежала. Сказала ему, что от трудностей бегут только слабаки. Тему запретных отношений старательно проигнорировала, понимая, что ничем его особо обрадовать не могу. Даже если закрыть глаза на то, что он солдат вермахта, как можно сымитировать однополые отношения? Вообще дичь какая-то. Хотя… Мелькнула шальная мысль, что мы с ботаном бежим от всех и всего и пережидаем войну где-нибудь в заброшенном домике в лесу, но я благополучно её похерила. Да его братец поднимет на уши всё вокруг, чтобы найти родственничка. Так что прости, синеглазка, но нет. В общем, я завалилась спать, поведясь на извечное «утро вечера мудренее». А теперь поздно мудрить — мою судьбу снова будет решать немчик. Будь я на месте Вилли, давно бы избавилась от мутного пацана. Возможно, он так и сделает. И я тоже красотка — вместо побега зажималась вчера по углам с мальчишкой, который даже не может отличить мальчика от девочки.

Понимая, что приговора Винтера не избежать, я медленно спустилась вниз. Вильгельм обнаружился в живописной композиции вместе с Чарли. Я немного смягчилась, глядя на сдержанную нежность в его обычно флегматичных глазах. Но вот её подружка-поблядушка явно тут лишняя. Мало того, что с видом роковой соблазнительницы вклинилась между парочкой под каким-то левым предлогом, так ещё и строила рожицы Чарли, мол не мешай мне. И эта курица стоит хлопает глазами, глядя, как её мужика охмуряет резвая девчуля. Ну, Чарли, не тупи же. Присмотревшись, я немного выдохнула. Вилли не спешил пасть безвольной тушкой к ногам этой сучки. Потом он заметил нас с синеглазкой, и стало как-то не до чужой личной жизни. Тут бы своей ладу дать.