А сегодня прямо весна. Хоть раздевайся и загорай. Насчёт раздеться я, пожалуй, погорячилась, а вот погреться на солнышке вполне можно. Нет, ну ты смотри, и этот граф или кто он там, здесь. А что это он делает? Я неприязненно покосилась на дедулю, который невозмутимо приземлился рядом со мной на лавочку.

— Сегодня довольно солнечно, но всё же хочу напомнить вам, что на дворе февраль, — скупо улыбнулся он.

— Мне не привыкать к холоду, — после русских морозов — вообще Канары.

— Простите меня за бестактный вопрос, но не могу не заметить, что на вас военная форма, — в его глазах блеснул острый интерес. — В каком штабе вы служите?

— В штурмовой пехоте, — коротко ответила я.

Брови у дедули удивлённо поползли вверх. Что, не ожидал? А вообще, зря я, наверное, это сказала. Пусть бы считал меня канцелярской крысой при каком-нибудь генерале в Берлине, меньше было бы вопросов.

— Разве дела настолько плохи, что есть необходимость отправлять на фронт женщин?

— О, конечно, нет, — вежливо улыбнулась я. — Видите ли, я переводчица.

— Вы знаете русский? — ну началось.

— Знаю, и что?

Я не хотела в сто пятьсотый раз пересказывать свою липовую биографию. Также, как и говорить о войне.

— Когда-то русские принцессы правили в Европе, а российские императрицы были родом из Германии, — улыбнулся он. — Моя прабабушка была русской и в детстве я немного на нём говорил.

— А сейчас русские считаются одной из низших рас и нашими главными врагами, — мрачно буркнула я. — Разумеется, после евреев.

— К сожалению, да, — вздохнул он. — Вы долго пробыли на восточном фронте?

— Простите, но в отпуске мне совсем не хочется поднимать военную тему, — твёрдо ответила я.

— Как пожелаете, — кивнул он. — Тогда, если вы не против, я немного расскажу вам об истории этого курорта. Вы знали, что здесь отдыхали русские писатели? Чехов…

Вот-вот, давай лучше трепетаться на невинные темы. Я с удивлением обнаружила, что его экскурсы в историю неплохо отвлекли меня от невесёлых мыслей. Постепенно наши прогулки стали своеобразным ритуалом, и, да, мне было плевать, что там судачат медсёстры. Главное — барон фон Линдт не переходил за рамки. Он не пытался заигрывать или лезть с дотошными вопросами. А между тем время моего лечения подходило к концу, и нужно было что-то решать.

— Фрау Винтер, вынужден вас огорчить. У вас серьёзные проблемы, — доктор неторопливо пролистал мою карту. — Из-за удалённой селезёнки вам грозит малокровие, да и печень ещё не полностью восстановилась. Вы замужем? — он бросил взгляд на мою руку. — Настоятельно рекомендую вам воздержаться от беременности, во всяком случае до тех пор, пока не оставите службу.

— Я вас поняла, — кивнула я.

— Что касается дальнейшего лечения, я могу порекомендовать вам чудесный санаторий в Альпах. Если решите поехать, я лично напишу профессору Море.

— Хорошо, я подумаю.

Я поняла, что не хочу возвращаться в Союз, не хочу снова засыпать под гул орудий, не хочу мёрзнуть и питаться всякой дрянью. А Фридхельм. Ну что ж, он ведь знает, куда я поеду, может, быстрее решится что-то поменять. Сколько раз он мне обещал что-нибудь придумать, и всё время находились какие-то отмазки. В глубине души я боялась, что он просто не хочет настолько круто менять свою жизнь. Ведь сколько продлится война, ему неизвестно, а быть примерным гражданином Германии — да ещё и офицером — однозначно почетнее, чем каким-то беженцем на птичьих правах. Я так размечталась о мирной жизни в Цюрихе, что решилась на вылазку в город. Отвела душу, для начала скупив в парфюмерном магазине чуть ли не весь ассортимент. Тушь, пудра, помада, духи и что там ещё? Беру всё. О Боже, какая красота… Глаза разбегаются, глядя на витрину. Я обязательно должна примерить этот костюм. И туфли, а ещё мне нужна сумочка, в которую не поместится ничего, кроме кошелька и помады.

Продавщица любезно помогла мне облачиться в творение госпожи Шанель. Куплю сколько бы ни стоил. Мне осточертела военная форма и вещмешок, в который можно упаковать пол-Китая.

— Вам очень идёт этот костюм, — улыбнулась девушка.

— Что ж, тогда в нём и пойду, — я достала кошелёк. — У вас найдётся какой-нибудь пакет, чтобы сложить мою одежду?

Возвращаться в санаторий не хотелось. Хотелось продолжения банкета. Э-эх, прошли те времена, когда мы с девчонками могли полдня провести в торговом центре, зависая в примерочных и прерываясь на посиделки в кафешке и болтовню.

— Эрин! Какая неожиданность, — я оглянулась, увидев своего престарелого ухажёра.

А случайна ли эта встреча? Впрочем, какая разница, во всём надо искать плюсы. Обратно поеду с комфортом вместо того, чтобы трястись в автобусе.

— А я как раз ищу, где здесь можно выпить кофе.

— Пойдёмте, — он ненавязчиво взял меня под руку. — Здесь недалеко есть отличная кондитерская. Хозяйка готовит пирожные по старинным рецептам, и говорят, они у неё лучшие.

В санатории кормёжка, конечно, неплохая, но только сейчас я поняла, как соскучилась по изысканным сладостям и настоящему кофе. И главное — теперь никаких диет. Хоть в чём-то мне повезло. Я так исхудала, что смело могу питаться булочками и шоколадом на завтрак, обед и ужин.

— Я столько дней наблюдаю за вами, — фон Линдт аккуратно отпил немного чая. — Оказывается, вы умеете улыбаться.

— Всё-таки я женщина, — усмехнулась я. — Любая хандра отступает перед красивыми вещами.

— Ну, раз у вас такое настроение, не выпить ли нам по бокалу вина?

Я немного напряглась, но с другой стороны, сколько можно искать во всём подвох? Вряд ли дедуля внезапно воспылал ко мне страстью. Хотел бы домогаться — проявил бы себя раньше.

— Почему нет?

Вино, скорее всего, кислятина, но да ладно, не будем придираться. М-м-м, какой вкуснючий торт — взбитые сливки, шоколадное суфле и, по-моему, ромовая пропитка. Надо будет заказать добавку. Фон Линдт со снисходительной улыбкой наблюдал, как я уничтожаю десерт, и медленно цедил своё вино.

— Молодой девушке не пристало сидеть затворницей. Если вы не против, я хотел бы пригласить вас на следующей неделе в театр. Афиши обещают премьеру «Турандот».

— Боюсь, не получится, — вежливо ответила я. — Я скорее всего уже уеду.

— Вернётесь на фронт?

От неожиданности я поперхнулась вином.

— Конечно, как же иначе.

— А что думает по этому поводу ваш муж? — он кивнул на обручальное кольцо.

— Разумеется, он ждёт, когда я присоединюсь к нему, — натянуто улыбнулась я. — Понимаете, мы служим в одной части, и разумеется, мой долг быть рядом.

— Долг… — медленно повторил барон. — Как я ненавижу это слово.

— Почему? — я пожала плечами. — Если вдуматься, вся наша жизнь — сплошной долг. Да, частенько бывает, что нам не по нутру его исполнять, но разумный человек прекрасно понимает, что иначе поступить нельзя.

— К сожалению, милая деточка, бывает трудно определиться, что есть навязанный нам долг, а что — долг по велению сердца. Неужели ваш супруг одобряет, что вы рискуете жизнью? В конце концов, выполнить долг перед страной можно и в более спокойном штабе.

Я смутно почуяла, что разговор приобрёл опасный подтекст, и снова расплылась в дурацкой улыбке.

— Видите ли, господин фон Линдт, к счастью, стезя моего гражданского долга и «долга по велению сердца» лежат в одном направлении.

— Semper immota fides, — фон Линдт скупо улыбнулся.

— Простите не поняла, — по-моему, это латынь, если я ничего не путаю.

— «Вечно непоколебимая верность» — девиз фон Линдтов. К сожалению, я всегда понимал его по-своему.

— По-моему, эту фразу трудно трактовать иначе, — засомневалась я. — Всё же просто — верность, она и в Африке верность.

— К сожалению, для меня на первом месте стояла верность государству, — ни черта не могу понять, куда он клонит разговор. — И сыновей я воспитал именно так.

— Они сейчас на фронте?

— Вольф погиб ещё в начале сорок второго, — он помолчал. — А Лотар пропал без вести. Последнее письмо я получил от него перед тем, как их перебросили в Сталинград.