Я подавила порыв спросить, а это точно в его компетенции? В смысле, Ягер не будет настаивать, подключать более весомые связи? Хотя, думаю, нет, не настолько я ценный экземпляр, чтобы объявить охоту на уровне высокопоставленных вояк.

Далее мне вежливо сообщили, что у них будет планёрка и моё присутствие на ней необязательно. Так что весь день я свободна, могу гулять в своё удовольствие, а вечером намечается банкет. Класс. Погулять, значит. Спасибо, но нет. Прошлый раз отбил всякую охоту, а то ещё опять нарвусь на какого-нибудь штурмбаннфюрера. Я поёжилась, вспомнив незабвенного Штейнбреннера. Спустившись во двор, я заметила Шнайдера, который словно Цербер сторожил нашу машину.

— Есть сигарета? У меня закончились.

«Мне бы твои проблемы», — подумала я, протянув ему пачку.

Меня только сейчас шандарахнуло осознанием, что Ягер продолжает под меня копать. Будем надеяться, мои кривляния перед генералом зря не пройдут.

— Долго вы ещё? — хмуро спросил Шнайдер.

— А я почем знаю? — я лениво затянулась, вдыхая дым. — Сейчас у них какие-то переговоры, потом, вроде, в кабак собрались.

Глядя на его мрачную физиономию, я почувствовала безотчётную тревогу.

— А в чём дело?

— Да не нравится мне этот налёт, — пробормотал он. — Как бы русские не устроили нам очередную подлянку.

— Не нагнетай, — поморщилась я. — Русские постоянно устраивают нам подлянки. Пойду пройдусь. Тебе что-нибудь купить?

— Сигарет.

Вот не хотела же идти, а придётся. Всю душу разбередил своими предчувствиями. Хотя в городе было не лучше. Оборванные, зашуганные жители, выбитые стёкла в домах и заколоченные двери, повсюду снуют солдаты. При мне один из них остановил молодую женщину и знаками приказал ей снять пальто, воротник которого украшал роскошный лисий мех. В такие моменты я каждый раз малодушно чувствовала, что рада тому, что додумалась притворяться. Я бы не выдержала издевательств и унижений. Рано или поздно всё-таки подалась в партизаны, и всё бы кончилось тем, что меня грохнули бы с изощренной жестокостью эсэсманы.

Вернувшись, я скромно уселась в фойе бывшего дома культуры, где располагался сейчас городской штаб. Молоденький солдатик любезно притащил мне кофе, сообщив, что совещание скоро закончится. Я вытащила зеркальце, чтобы проверить, не размазались ли стрелки, и освежила помаду. Мрачное настроение — не повод выглядеть зачуханной чучундрой.

— Эрин, вы готовы? — Файгль вышел из кабинета довольный, как котяра, которому нежданчиком перепала сосиска.

— Конечно.

Опять придётся улыбаться так, что моська вот-вот треснет, и нести пафосную ересь для генерала. Хоть ужин перепал роскошный. Жареная картошка, бифштекс, спаржа, естественно, консервированная. Ну и разумеется, шампанское. Я правда особо не налегала. Компания не та, чтобы расслабляться.

— Потанцуем?

Файгль — то есть конечно же Мартин, — уже изрядно принявший на грудь, видимо, решил сегодня выполнить полную программу развлечений. Альтернатива у меня была не особо радужная — рассказывать по сто пятьсотому разу свою подкорректированную биографию Штауффенбергу, так что я с готовностью поднялась.

— С удовольствием.

— Рад, что вы снова улыбаетесь, Эрин, — неожиданно сказал он. — Мы все тогда переживали за вас.

— Жизнь продолжается.

Смотрю, шампанское дало по шарам не только ему. Я готова была его расцеловать за своевременную помощь. Когда-то я считала его расчётливой, хладнокровной гадиной, но всё познаётся в сравнении.

— Не могу не сказать, как я вам благодарна за помощь. Я попала в довольно затруднительное положение с предложением герра Ягера.

— Я не склонен разбрасываться своими людьми, — в его голосе мелькнули стальные ноты. — К тому же, Эрин, вам и так досталось на фронте, вас хочется защищать…

Так-так, надеюсь, его сентиментальность не включает в себя поцелуйчики в укромных уголках ресторана? Мне же ещё с ним назад ехать. К счастью, у музыкантов наступил антракт, и мы вернулись за столик. Генерал отошёл поприветствовать кого-то из знакомых, а Файгль придвинулся ближе:

— Простите мою настойчивость Эрин, но всё-таки позволю себе спросить, у вас по-прежнему напряжённые отношения с отцом?

— Кхм… — я чуть не подавилась шампанским.

Та-а-ак, что же ответить? Сыграть несчастную сиротку как с Вилли? Не, не то. Я вообще бы не поднимала эту тему, чтобы не давать повода задуматься, что там у меня за отец такой, что отказывается видеть дочь, которая вот-вот станет героем войны? Ладно, как говорится, краткость — сестра таланта.

— Не совсем, но я работаю над этим.

— Я думаю, всё наладится, когда вы вернётесь с победой, — он накрыл рукой мои пальцы, хитро улыбнувшись. — К тому же, женой офицера.

Я удивлённо распахнула глаза, и он кивнул:

— Будете первой, кто узнает. Генерал сегодня подписал назначение Фридхельма на должность лейтенанта.

— Чудесно, — машинально улыбнулась я.

На обратном пути на Файгля накатил очередной приступ сентиментальности, видимо, подогретый возлияниями.

— Кстати, хочу поблагодарить вас за совет. Магда, бедняжка так устаёт с нашим Берти. Она так обрадовалась, когда я нашёл для него няню. Где мы только не побывали за ту неделю! Театр, ресторан, я отвёл её в лучший ювелирный… — он завозился, доставая из бумажника фотки.

— Она у вас красавица.

Сколько их, этих фоток, подчас заляпанных кровью, мне приходилось упаковывать в конверты, чтобы отослать обратно. Сердце сжало от острой жалости. Пусть формально мы считаемся врагами, но я не хочу пересылать когда-нибудь эту фотку. Не хочу писать матери Каспера или жене Коха письмо с соболезнованиями.

— Герр гауптман, вы слышите это? — обернулся Шнайдер.

Я поёжилась. Неужели снова авианалет? Мы подъехали к деревне, и теперь я тоже расслышала вдалеке гул снарядов.

— Быстро в штаб, — скомандовал Файгль.

К нему метнулся какой-то солдат.

— Где обер-лейтенант Винтер? И Берток?

— Герр гауптман, русские коварно попытались захватить наш госпиталь. Обер-лейтенант и фельфебель Берток забрали почти всех и отправились туда.

— Мерзавцы… — пробормотал Файгль. — Меня уже давно не удивляет, что они сражаются бесчестно. Не понимаю только, что им даст захват больницы? Эрин, думаю, не надо напоминать, что вам лучше не покидать штаб?

Я кивнула и задержалась на крыльце, доставая сигареты. Руки тряслись как последней алкашки. Там же Фридхельм, и Вилли, и Чарли… Русские, конечно, не станут расстреливать медсестёр, но ведь можно погибнуть, случайно попав под обстрел.

Я потерянно села за свой стол. Файгль с кем-то трындел по телефону, призывая танковую дивизию в помощь. Оставшиеся солдаты рыли траншеи. Значит, готовятся к тому, что русские явятся и сюда. Похоже, ночка нам предстоит бессонная. Я встала, чтобы разжечь спиртовку.

— Сварю кофе.

Хотя, мне кажется, я не смогла бы заснуть и без кофе. Нервное напряжение, которым пропитаны эти предрассветные часы, заставляло вскакивать от малейшего шума. Кажется, я всё-таки ненадолго провалилась в зыбкий сон, примостив голову на локте как нерадивая школьница.

— …будь у них только пехота, мы быстро бы отбили атаку, но у русских были танки. Один нам удалось подбить гранатами…

Я подскочила. Вилли устало привалился к двери, докладывая последние новости. Потрёпанный, словно постаревший. Покрасневшие от усталости глаза, глубокая царапина на щеке.

— Я вызвал танковое подкрепление. Доложите о потерях.

— Мы смогли полностью отразить атаку, госпиталь остался цел, раненые солдаты и персонал не пострадали, а подсчитать потери мы сможем только сейчас.

Я выбежала с ними на крыльцо, в панике высматривая в толпе солдат знакомые лица. Каспер жив, Кох и Крейцер тоже.

— Вальтер и Бартель ранены, я оставил их в госпитале, — отчитался Кребс.

— Где Фридхельм? — севшим голосом спросила я.

— Герр обер-лейтенант, ваш брат попал в плен, — тихо ответил Ласс.