Согласна, жутко. Я могла ещё понять Чарли. Она приехала сюда не только от большого рвения служить фюреру. Это уже из области, когда бабы добровольно шли служить надзирателями в концлагеря, причем лютовали иной раз похлеще эсэсовцев. В общем, подружиться с фрау Витт мне не светит. Тем более наша неприязнь взаимна. Мало того, что она выбешивала меня вечно снисходительным и вместе с тем презрительным взглядом, так ещё постоянно жаловалась Вилли. Первым делом попыталась выдворить из нашей мини-общаги Леди. И псиной ей, видите ли, воняет, и негигиенично, что в столовке ошивается животное.

— Не нравится, пусть сама потусит под дождём на улице, — возмущённо отбивалась я.

Собакен успел стать всеобщим любимцем. Парни подкармливали его остатками супов и каш и не имели ничего против, чтобы пушистый комок крутился рядом. Вилли невозмутимо предложил ей перебраться в соседний барак, где обретался основной состав роты гауптмана, а числилась она именно там. На это она смерила его фирменным взглядом снежной королевы и отправилась жаловаться дальше. То есть Файглю. Тоже, видимо, с нулевым результатом. Лишь бы не додумалась по-тихому пристрелить Леди. В общем, когда она однажды подрулила ко мне после обеда, я была, мягко говоря, в афиге.

— Мне нужна помощь в тренировке, — сдержанно начала она. — Ты всё равно сейчас торчишь в штабе без дела, так что пойдём со мной.

Ни хрена себе заявочки. Это я-то торчу без дела? Ну разве что иногда, а так вон работы хватает. Всё, что можно сгрузить, типа нудной бумажной волокиты, Файгль и Вилли давно уже сделали.

— Ну-у, не знаю, — из вредности протянула я.

Я в принципе смело могу сейчас послать её сбивать в лес белок, но перевесило банальное любопытство. Знания снайпера мне, конечно, на хрен не сдались, но ведь интересно.

В комнате Катарины было так же убого, как и в остальных. Беленые стены, крошечное окно с какой-то невнятной занавеской, «лампочка Ильича» под потолком, железная кровать и небольшой стол с колченогой табуреткой.

— Надеюсь, помощь — это не стоять в качестве мишени? — на всякий случай уточнила я.

— Нет, — Катарина сосредоточенно раскладывала на столе какие-то предметы, затем протянула мне секундомер. — Смотри, тебе нужно убрать любой предмет и ещё два передвинуть в любом порядке. Потом засеки минуту, — она закрыла глаза.

Кажись, дошло. Тренировка на внимательность. Хм-м… Я убрала в замшевый мешочек наручные часы, затем, подумав, решила усложнить ей задачу и перевернула монету «решкой» наверх. Так, что бы ещё сотворить? Можно ещё поменять местами чёрную и белую катушки ниток.

— Готово, — позвала я, и она медленно открыла глаза. — Время пошло.

Отсутствующие часы она заметила через десять секунд, чуть больше ушло, чтобы понять подмену катушек.

— Это не всё, — усмехнулась я, а то расслабилась, чуть ли не лыбется довольная собой. Катарина напряжённо прищурилась, прочёсывая взглядом стол.

— Время вышло, — напомнила я, и почти одновременно она схватила находку.

— Монета!

— Ты специально этому училась? — не удержавшись, спросила я. — Но разве женщин принимают в стрелки?

— Давай договоримся сразу, никаких дурацких, а тем более личных вопросов. То, что мы обе женщины, не сделает нас подругами, мы слишком разные.

— И слава богу, — поморщилась я. — Я не собиралась набиваться к тебе в подруги, просто уже достало собачиться.

— Попробую объяснить, — вздохнула она. — Я считаю неправильным, что ты занимаешь не своё место. В армию должны приходить люди, которые любой ценой выгрызут победу для своей страны, а что ты? Стрелять не умеешь. Точнее не хочешь, ведь всему можно научиться. Возишься с детьми этих русских, подбираешь бродячих собак… Так и хочется спросить, для чего ты вообще приперлась на фронт?

В дверь тихо постучали.

— Эрин, ты здесь? — Фридхельм вежливо кивнул Катарине.

— Я уже иду, — поднялась я.

— Хотя да, спрашивать глупо, — усмехнулась она.

— И что спрашивается тебе мешает? — бросила я напоследок.

Я в очередной раз озадачилась, с кем бы её зашипперить. Баба-то красивая. Может, потому и злющая, что хронический недоебит. Хотя, может, запросто выбрать кого-то из орды своих восторженных поклонников. Ей нужен кто-то такой же напрочь отмороженный, как она сама. Файгль? Он бы, может, и не против, несмотря на оставшуюся в Берлине жёнушку, но что-то у них не срослось. Кто там ещё у нас брутально-суровый мужик? Вилли… Может, не совсем брутальный, но отмороженный точно. Впрочем нет, во-первых, честь и совесть не позволят ему замутить служебный романчик. Во-вторых, пусть лучше с Чарли разберётся. К тому же насколько я знаю, он терпеть не может, когда его тычут носом, указывая на косяки, а эта дамочка уже не раз прошлась катком сарказма по его самолюбию, намекая, что из него никудышний командир. Кто там ещё остался? Разве что Кребс. Простой как валенок мужик и высокомерная «ледяная принцесса». А может… и может.

— Рени, пойдём скорее! — Каспер бесцеремонно подхватил меня за локоть.

— Что там у вас случилось? — я отбросила недокуренную сигарету.

— Сейчас сама увидишь, — усмехнутся он. — Шнайдер поспорил с этой дамочкой, что прострелит банку тушёнки с расстояния двести метров.

— И что с того? Она-то может попасть и с большего.

— Она — да, а вот Шнайдер собирается стрелять из обычной винтовки.

Интересно будет посмотреть. Неужто прошлая зима его не научила, что спорить с женщиной — весьма опасная затея?

— И на что они поспорили?

— На поцелуй.

Ой, дура-а-ак… Как пить дать проиграет. Мы успели как раз к началу шоу. Не обращая внимания на шуточки, Шнайдер долго тщательно прицеливался. Сто пудово промажет же. Я не знаю, насколько должно быть реальным расстояние для такой маленькой мишени, но подозреваю, что намного меньше.

— Ну, что там?

Бартель стартанул к дереву, проверяя результат. Да ладно, неужто попал?

— Фрау Катарина? — Шнайдер с довольной лыбой продемонстрировал ей пробитую банку.

Вот это я понимаю снайперская выдержка. Фрау невозмутимо кивнула и шагнула к нему. Как по мне, я бы попыталась съехать. Чмокнула бы его в щёку или там формально, если они, конечно, не оговаривали этот вопрос заранее. Но она засосала его самым что ни на есть горячим французским поцелуем, а затем резко отстранилась и, оглядев наши обалдевшие моськи, ледяным тоном отчеканила:

— Можете расходиться, представление закончено. И да, не пытайтесь подкатывать ко мне с аналогичными предложениями. Споров, пари, соревнований по стрельбе больше не будет.

Парни расходиться не спешили. Кто-то поздравил Шнайдера с победой, на что этот павлин самодовольно ответил:

— Рано пока поздравлять, но я добьюсь её.

— Я бы на твоём месте не была так уверена.

В конце концов, я тоже женщина и могу отличить, когда кокетничают, изображая неприступную принцессу, а когда бабе реально на хрен не сдались отношения.

— Ты всегда так говоришь, — отмахнулся Шнайдер. — Не надоело?

— Говорю, потому что знаю. Класть она хотела на вас всех, у неё на уме одно — сколько ещё русских нужно завалить до победы.

— Ну, если вы такие подруги, посоветуй как её можно расположить, — неожиданно попросил он.

— Подруги это слишком громко сказано, — поморщилась я, вспомнив наш последний разговор. — Просто я хорошо знаю такой типаж. Фрау «железные трусы». Вряд ли тебе что-то светит, кроме этого случайного поцелуя.

— Я люблю трудные цели, — усмехнулся он, а я отвела взгляд, вспомнив один «чудный летний вечер».

— Тогда тебе надо выяснить, есть ли у неё слабое место, — пробормотала я.

— Они есть у всех.

Вот насчёт неё я сомневаюсь. Вряд ли такая может чего-то бояться. Судя по всему, друзей и близких у неё тоже нет. Практически Зимний солдат — фем версия. Не удивлюсь, если однажды она зигнет «Хайль Гидра!»

— Ну-ну, удачи.

— Да чёрта с два она ему даст, — пробормотала я, увидев, как Катарина, в очередной раз отбрив все предложения выпить после ужина, гордо уплыла из столовки.