Ну и конечно мелькали пару раз мыслишки — может хватит, может уже я навоевалась? В госпитале конечно тоже не сахар, но по крайней мере потише чем на передовой. Фридхельм сможет приезжать. И уж точно никому не придёт в голову интересоваться биографией скромной медсестры. Правда они быстро улетучились, когда Фридхельм приехал забрать меня. Я была, скажем так, не в лучшей форме. От первобытных антибиотиков ядрёного розлива меня до сих пор мутило, и стоило дать ослабевшему организму небольшую нагрузку, перед глазами начинали плясать чёрные точки. К тому же я примерно представляла, как убого выгляжу — бледная аж до синевы, под глазами круги как у панды-алкоголика и опять беда с одеждой. Блузка естественно оказалась безнадёжно испорчена, а летнее платье, что одолжила мне Чарли, сочетались с берцами крайне плохо. Да ещё болталось на мне как на вешалке, учитывая, что я нехило схуднула. В общем принцесса гранжа, ну или сиротка Хася, кому как больше нравится. Фридхельм же смотрел на эту «неземную красоту» так, словно перед ним Моника Белуччи. Сейчас я уже понимала, что действительно существует такая любовь, когда любишь человека любым: больным, грязным, — но недоверчивого циника в себе побороть всё-таки нелегко. К моему удивлению, Фридхельм приехал не один. Вилли, сияя словно рождественская гирлянда, предложил отправиться на пикник. Ты смотри, всё он оказывается может, если захочет. В два счёта уломал Чарли смыться на пару часов с работы, прихватил вкусняшек из офицерских запасов, даже стаканы под шампусик не забыл.

— У меня есть хорошие новости, — торжественно заявил он. — Нам дают отпуск. Через неделю уже будем в Берлине.

Ну чё, ребята, я за вас рада. Чарли, смотрю, тоже, а вот Фридхельм сразу напрягся, пытаясь отказаться от этого бонуса.

— Эрин, ты тоже в списке отпускников.

Хм-м-м, интересное кино… Помнится, Вилли не так давно говорил, что отпуск мне вряд ли светит в ближайшее время, ведь солдат много, а переводчик к сожалению один. Неужто это Файгль пытается загладить «вину»?

— Видишь, Эрин, как всё удачно складывается? — щебетала Чарли.

Я рассеянно кивнула. До меня с опозданием дошло, чем грозит эта поездочка. Вот что я скажу Фридхельму, если он захочет познакомиться с моими родными и друзьями? Ну с отцом понятное дело, легко отмазаться, мол, я даже не хочу появляться дома, остановлюсь в какой-нибудь гостинице. И кстати, он вполне логично может спросить, почему в гостинице, а не у какой-нибудь из подруг? А как объяснить то, что я не ориентируюсь в городе, в котором по идее выросла? Я-то конечно бывала в Берлине, но простите семьдесят лет спустя. Что там на каких улицах было раньше я не знаю. Я и в своём Ростове бы не ориентировалась, попади туда сейчас. А если по закону подлости я наткнусь на Штейбреннера? Короче, подумать было над чем. Видя, что из меня сейчас никудышный собеседник, Чарли и Вильгельм как-то шустро скооперировались и удалились «немного прогуляться». Идите-идите, может, до чего и договоритесь.

— Я так скучал по тебе, — Фридхельм ласково провел пальцами по моей руке.

— Представь, если бы кто-то изобрёл телефон, который можно таскать с собой…

Мне иногда хотелось проверить его реакцию на своё возможное признание. Посчитал бы он меня ку-ку или поверил? — Сколько влюблённых могли бы в любой момент услышать друг друга.

— Фантазёрка ты моя, — улыбнулся он.

Н-да, похоже, никто мне не поверит, расскажи я когда-нибудь правду. Прямо как в рекламе: «А снежный человек существует? Не-е-ет, сынок это фантастика».

— Эрин, я рад, что вы снова в строю, и прошу простить мою оплошность, из-за которой вы получили ранение. Файгль так искренне извинялся, что меня немного куснула совесть. Ой, ладно, в конце концов, своими интригами я навредила только себе.

— Надеюсь, поездка домой поможет вам поправить своё здоровье.

— Благодарю вас, герр гауптман, — я мило улыбнулась, едва не добавив «Или всё же Мартин?»

Файгль, видимо, кое-что всё-таки вспомнил и, покраснев, сказал:

— Учитывая, что вы только что выписались, оставшееся до отпуска время можете быть свободны от своих обязанностей.

Вот за это тебе человеческое спасибо. Шов до сих пор периодически тянуло, да и силы возвращались ко мне крайне неохотно. Выйдя из штаба, я увидела Фридхельма.

— Пойдём ужинать? — он взял меня за руку.

Я заметила, что возле столовой царит странное оживление.

— Что празднуем?

— Кох и Бартель вернулись из отпуска, — ничего себе, сколько времени уже прошло.

— Малышка, ты снова с нами! — Каспер чмокнул меня в щёку, не обращая внимание на недовольный взгляд Фридхельма. — Ну и перепугались же мы за тебя.

— Мне так жаль, Рени, — Кох осторожно обнял меня.

— Наверное, никому не удавалось пройти войну без единого ранения, — ответила я.

— Будешь у меня каждую свободную минуту тренироваться на стрельбах, — зловеще пообещал Кребс.

Не поможет. Стрелять-то я в принципе умею, весь вопрос в том, хочу ли я это делать.

— Придётся вам отложить это до моего возвращения, — усмехнулась я.

— Никак в отпуск собралась? — спросил Крейцер.

— Ну да.

Не знаю, кто был главным по кухне, пока Кох прохлаждался в отпуске, но готовка явно не его призвание. На ужин были пересоленные макароны и тушёнка. Прямо в банках. Ну, что ж вы такие дурашки, даже не додумались перемешать их вместе? К счастью, Кох не успел схомячить по пути мамины пироги и колбасу, и охотно поделился вкусняшками, тем более что на столе опять красовалась пара бутылок со шнапсом.

— Тебя можно поздравить? — я заметила на его руке обручальное кольцо.

Судя по довольной мордахе Коха, медовый месяц прошёл на ура. Он воодушевлённо стал рассказывать, как обрадовалась Марта его предложению, и как они всей деревней гуляли свадьбу чуть ли ни неделю.

— Я так чувствую, кое-кто тоже вернётся из отпуска с обручальным кольцом на пальчике, — хихикнул Бартель, поглядывая на меня.

— Всё возможно.

Фридхельм добродушно улыбнулся, слушая одобрительные шутки, а я снова отметила, что Шнайдер, непривычно молчаливый, лениво цедит шнапс, поглядывая в мою сторону. Мне было как-то не до того, чтобы переживать по поводу неловкости, которая обычно приходит наутро после весёлых вечеринок из серии: «Бли-и-ин, что вчера было? Я что обжималась с вот этим вот чудиком? Мда-а-а…»

— Так, курить идите на улицу.

Дышать нечем — хоть топор вешай. К тому же я благополучно завязала с этим делом. Когда тебе херово, давиться крепким дымом как-то не тянет. И вообще пора завязывать с посиделками, Лизу вон ещё спать укладывать. Надо признаться, я соскучилась за мелкой. Может, и правда протащить её как-то в Германию? Ага, и кому мы её оставим, когда придётся возвращаться обратно?

— Значит, уезжаешь? — тихо спросил Шнайдер, подсаживаясь ближе.

— Только идиот бы стал отказываться от отпуска, — пожала плечами я.

— Если ты не дура, как утверждаешь, то не станешь возвращаться сюда.

— Предлагаешь дезертировать?

— Сколько ещё раз русские должны тебя попытаться убить, чтобы дошло, что бабам не место на фронте? — с неожиданной злостью спросил он. — Попроси Файгля о переводе хотя бы в госпиталь.

— Тебя забыла спросить, что делать, — отмахнулась я.

— Нет, ты всё-таки дура! Гробишь свою жизнь ради этого…

— Остынь! — перебила я его. — Откуда такие предъявы?

— Оттуда, что этот умник не способен тебя защитить, только и умеет что читать стихи под луной.

— А может, меня это устраивает?

— А вот врать нехорошо, — усмехнулся он. — Все прекрасно знают, как тебя воротит от этих допросов и что ты неспособна ни в кого выстрелить. Ты по дурости угодила в армию, но Винтер прекрасно должен понимать, как это можно уладить. Неужели так сложно заделать ребёнка и отправить тебя в отставку?

— Я не собираюсь продолжать этот разговор! — возмущённо вскочила я. — И прекрати лезть не в своё дело!

— Так уж и не моё? — Шнайдер потянул меня за руку, вынуждая сесть обратно. — Мне же не привиделся тот поцелуй.