Но это конечно вряд ли, декрет по-прежнему вызывал во мне волну протеста. Вообще сейчас главное — помириться с Фридхельмом. Смывшись под любимым предлогом мигрени, я шустро направилась в баню. Опять нужно что-то решать со шмотками, я же не могу постоянно ходить в форме. Сарафаном деревенским что ли разжиться? В конце концов я напялила комбинашку, которая при желании могла бы сойти за мини-платье. В моё время такие когда-то были на пике моды. Так, теперь будем укладывать волосы. И наконец, самое сложное — накраситься.

— Лиза? — заметив в зеркале чужое отражение, я едва не ткнула себе в глаз карандашом. — Что ты здесь делаешь? Опять поссорилась с Петькой?

— Не, забежала взять куклу, — девочка подошла ближе и восхищённо воззрилась на меня. — Ты такая красивая.

— Правда? — надеюсь что так, мне сегодня это пригодится.

— Я тоже хочу быть такой, когда вырасту, — вздохнула Лиза.

Надо отдать должное, малышка никогда не рылась в моей косметике и такое терпение должно быть вознаграждено.

— Иди сюда, — поманила я.

Конечно делать профессиональный макияж ребёнку я не буду, но что в этом возрасте нужно для счастья?

— Щекотно, — хихикнула она, когда я провела пуховкой по её щёчкам. — А помаду можно?

— Можно, только осторожно, — я символически мазнула по её губам и для верности растушевала пальцем. — Ну, а теперь давай сделаем тебе причёску.

У девочки были шикарные русые кудри, которые идеально подходили для объёмной косы. Ну вот, настоящая красавица, правда в застиранном ситцевом платье «привет из сороковых». Ничего, что-нибудь и с этим придумаем.

— Мы как сёстры, да? — хихикнула Лиза.

— А то, — я позволила себе подурачиться, строя манерные рожицы перед зеркалом.

Блин, ну какая из меня мать, только и могу что научить ребёнка краситься и эффектно вертеться перед зеркалом. В эти времена ей потребуются совсем другие умения, чтобы выживать.

— Мама всегда говорила мне, что внешность это не важно, — вдруг сникла Лиза.

Ну нет, я никогда не соглашусь с этим. Сейчас война, и людям ни до чего, но ведь потом долгие годы будет тоже самое. Вот эта вот совковая серость «будь как все». Бр-р-р, жуть какая…

— Мама конечно права, нужно в первую очередь учиться и не бояться никакого труда, но быть красивой тоже важно. В жизни нас ждёт достаточно испытаний, и поверь, даже удары судьбы легче переносить, когда ты хорошо выглядишь.

Ну, а что? Моим главным аргументом, даже в самые безденежные времена, когда я на последние деньги покупала красивое бельё, было: а вдруг меня собьёт автобус, и все увидят заношенные труселя?

Лиза потянулась меня обнять, и я услышала робкий шепот:

— А можно мне ещё и духи? От тебя всегда так хорошо пахнет.

Конечно можно, маленькая кокетка. Я без возражений намазала её ландышевой рапсодией.

— Лиза? — ласково окликнул её Фридхельм. — Там кое-кто спрашивает, ты вернёшься?

— Точно, меня же Петька ждёт, — спохватилась девочка. — Пусть только попробует сказать, что я некрасивая.

Лиза убежала, но Фридхельм по-прежнему стоял, привалившись к дверному косяку, и смотрел на меня нечитаемым взглядом.

— Может, куда-нибудь пройдёмся? — невинно предложила я.

— Давай.

— Тогда немного помоги мне, — я упорхнула в спальню и достала чулки. — У меня лак ещё не высох, так что придётся тебе.

Я немного приврала, лак высох давно, но как говорится, на войне все средства хороши. Фридхельм наклонился, раскатывая тонкую ткань по моей лодыжке. Я давно приметила, что на чулки у него фетиш, и бессовестно сейчас этим пользовалась. К тому времени, когда он нацепил меня второй чулок, взгляд уже знакомо поплыл.

— Ты кое-что забыл.

Да-да, осталось самое сладкое — закрепить подвязки. Он прерывисто выдохнул и провёл ладонями по моим бёдрам, приподнимая шёлковую ткань. Ну и выдержка. Я же вижу, пальцы чуть ли не дрожат. Начав расстёгивать пуговицы его рубашки, я потянулась, касаясь губами чувствительного местечка за ухом.

— Может, никуда не пойдём?

— Рени, — вздохнул он, мягко отстраняя меня. — Секс проблем не решает.

— Да какие проблемы? Мы же вроде всё решили! Больше никакой самодеятельности, так? Или я чего-то ещё не знаю?

— Зачем ты угрожала этой девушке? — отлично, эта сучка уже успела на меня нажаловаться. — Я сначала не поверил, но вижу, ты прекрасно понимаешь, о чём идёт речь.

— Разумеется я бы так с ней не поступила, — процедила я. — Но она же не понимает по-хорошему. Втемяшила в голову тебя соблазнить, а я что должна спокойно за этим наблюдать?

— Так это ревность? Этим ты будешь оправдывать свою жестокость? — уголки его губ дёрнулись в злой усмешке. — Тогда я должен был давно избить Конрада.

— У нас ничего не было, кроме невинных разговоров, а эта девка чуть ли не лапала тебя, пока ты спал! — не осталась в долгу я.

— Ну да, ты же у нас всё делаешь правильно, даже то, что решаешь за меня! Неужели ты думаешь, я сам бы не разобрался с этой девицей? Или не доверяешь, считая, что я таскался бы с ней по кустам, а потом приходил как ни в чём ни бывало к тебе?

— Конечно нет. Мы что будем ссориться из-за этой дуры? Согласна, я перегнула.

— Дело не только в ней, — Фридхельм снова смотрел на меня как в прошлый раз — горько, отчуждённо. — Я всё чаще задумываюсь, кто я для тебя?

— Что значит кто? Любимый человек.

— Да? А вот я уже не уверен. Ты творишь не пойми что за моей спиной, прикрываешься надуманными предлогами, чтобы не расписываться, и детей ты тоже не хочешь.

Ты посмотри на него, не уверен он. А ради кого я торчу здесь, рискуя поехать кукушечкой?

— Бедненький, как ты только со мной вообще живёшь!

— Этот же вопрос я могу задать и тебе, — тихо сказал он. — Если ты мне не доверяешь, если даже не уверена, что хочешь прожить вместе всю жизнь.

— А ты значит, делал вид, что всё хорошо, а теперь устраиваешь истерики на ровном месте? — это было конечно не так, но я не желала сейчас быть справедливой.

— Мне и было с тобой хорошо, но это тянется уже давно. Мне иногда кажется, что для тебя это всё не всерьёз.

— Любовь — не теорема! Её не надо доказывать. Либо ты её чувствуешь, либо нет. И если сейчас во мне сомневаешься, дальше будет только хуже.

— Я смотрю, ты уже всё за нас решила, — Фридхельм порылся в ранце, доставая сигареты и не глядя на меня, вышел из комнаты.

Это что он меня сейчас бросил? Да и пожалуйста! Я со злостью сдёрнула с вешалки первую попавшуюся блузку. Торопливо натянула юбку и влезла в туфли. Оставаться и ждать, до чего мы ещё договоримся, я не собиралась, так что, хлопнув дверью, гордо учесала куда глаза глядят, а глаза глядели не так уж далеко. Заглянув в столовку, я убедилась, что продукты на ужин уже притащили, и быстренько прошуровала коробки. Быть того не может, чтобы эти ребята не припасли себе бухлишка. Та-а-ак, что это у нас? Шнапс? Дрянь конечно, но сойдёт. Теперь надо найти тихое местечко, где меня никто не побеспокоит.

Тихое место я нашла под старым мостом. Сюда точно никто не додумается припереться. Как раз и настроение подходящее. «Ты неси меня, река…» Нет, это же надо было быть такой дурой? Размечталась, понимаешь ли, что у меня в кои-то веки идиллия на личном фронте. А, нет, показалось. Ревность, скандалы, истерики… Всё как я люблю. Нет, ни хрена, не в том я уже возрасте, чтобы топтаться по очередному кругу. Я ведь и до аварии хотела нормальных, здоровых отношений. И ведь всё было хорошо. Ага, вот мне урок. Не связываться больше с ботанами. С брутальными самцами по крайней мере сразу всё понятно — бабник он, или ревнивый как Отелло, или просто безмозглый кретин. А этот же казался нормальным. Нет, ну каков тихушник! Если бы не эта прошмандовка, я бы может и не узнала, что у него в башке творится. В любви моей он видите ли сомневается. Вот я нехорошая, замуж не спешу! Мальчик, окстись мы встречаемся-то всего полгода. В моё время это вообще не срок, чтобы бежать в Загс. Детей я видите ли не хочу! А ты подумал, каково мне будет торчать с мелким и трястись от страха, вернёшься ли ты с фронта? И вообще сравнил хер с палочкой. Конрад руки никогда не распускал, а если бы я ушла в штаб пораньше, неизвестно чем бы у них дело кончилось, пока бы он проснулся и въехал что к чему.