Он лишь молча смотрел на меня, затем кивнул:

— Хорошо.

Мне показалось, или в его глазах промелькнуло что-то похожее на… сожаление? Но гадать, почему он так легко согласился, было некогда. Я заметил на ступеньках лестницы Эрин. Нет, Вильгельм явно что-то недоговаривает, слишком хорошо мне знаком этот злой, настороженный взгляд. Она часто так смотрела на всех нас, когда пряталась под личиной Карла.

— Рени.

Надеюсь, я не перестарался, прижимая её к себе, но мне это сейчас так нужно. Чувствовать её рядом, вдыхать родной запах, зарываясь в мягкие волосы, видеть в её глазах отражение того, что чувствую к ней сам.

— Прости, что не мог приехать раньше. Сейчас никому не дают увольнительных.

— Ничего. Главное, что приехал, — пробормотала она. — А то я уже думала сбежать отсюда.

Никогда не знаешь, серьёзно она говорит или нет, но с расспросами придётся повременить. Я же её знаю. Если не захочет рассказывать что-то, нипочём не признается.

***

На фронте наступило временное затишье. Командиры продумывали очередную стратегию, парни временно маялись от безделья, но я едва замечал эти перемены. Казалось, это сон или сбывшаяся мечта, быть рядом со своей любимой. Нет, конечно элементарных обязанностей с нас никто не снимал, но теперь всё было по-другому. Мы словно отгородились от всего мира, в своём собственном, где не было ни смерти ни войны. Я позволил себе представить, что мы обычная семья. Утром уходим на службу, считая часы до вечера, когда наконец-то останемся вдвоём. Что можно позволить себе долгие разговоры в ночной тишине, просыпаться по утрам и обмениваться неспешными поцелуями и ласками, рискуя опоздать на построение. Порой я испытываю угрызения совести за это безмятежное счастье, в то время как вокруг царит хаос и страдания. Понимаю, что одному Богу известно, сколько нам отмерено этого украденного у войны счастья, но все эти мысли меркнут, когда я просыпаюсь, чувствуя на щеке её сонное дыхание.

Помню как-то приятель в университете говорил, что женщин нужно читать как книги — каждый раз это новая история. Если так, то Эрин для меня как Библия для заблудшего фанатика, я словно не могу надышаться ею. Поначалу я волновался, ведь у меня нет ни малейшего опыта в близости, как впрочем и у неё.

— Рени, — касаюсь губами её приоткрытых губ. — Скажи мне, что ты чувствуешь? — её ладони расслабленно гладят мою спину, лёгкое дыхание щекочет шею, заставляя меня на мгновение зажмуриться от удовольствия. — Тебе не было больно?

Сердце замирает в ожидании ответа. Боюсь услышать, что что-то сделал не так.

— Всё хорошо, — выдыхает она, возвращая мне биение сердца. — Мне нравится… быть с тобой.

— Это правда?

Её признание приводит меня в восторг. Губы прослеживают контур подбородка, язык дразнит ямку между плечом и шеей.

— А что нравится больше?

Она расслабленно улыбается:

— Мне нравится, как ты ласков со мной, как целуешь меня…

— Так? — мои губы рисуют неторопливую линию на её щеке, прикусывают мочку уха. — Или так? — она прерывисто выдыхает, когда я нахожу губами бьющуюся жилку на шее.

— М-м-м, по-моему, ты прекрасно справляешься без подсказок, — она слегка проводит языком по своим губам, и я перехватываю этот вздох своими губами.

— Я хочу узнать тебя всю.

Помнится, как-то она сказала, что всё, что делают в постели любящие друга друга люди — нормально. Моя рука скользит по её вздрагивающему животу, пальцы проникают ниже. Она всё ещё возбуждающе влажная внизу, и я бесстыдно размазываю влагу вдоль её складочек, на пробу лаская чувствительную плоть. Действую скорее интуитивно, ну, и невольно вспоминаю пошлости Шнайдера, который любил иногда похвалиться перед парнями своим богатым опытом. Мне хочется, чтобы она кричала от страсти, забылась в моих руках. Тихие отрывистые стоны подсказывают, что я действую правильно, не прекращая ритмичных движений рукой, жадно целую её рот. Возбуждение накатывает горячей волной, но я, игнорируя напряжённо восставшую плоть, сдвигаюсь ниже. Язык скользит по впадинке между её ключицами, обводит напряжённый сосок. С её губ срывается полувскрик-полустон, пальцы с силой сминают простыню, изящное тело выгибается словно натянутая струна.

— Рени… — обнимаю её, содрогающуюся в только что пережитой истоме, прижимаю к себе, зарываясь лицом в пушистые волосы.

— Фридхельм, нужно отвезти этих солдат в госпиталь, — Вильгельм протянул мне папку с документами.

— Хорошо.

Я незаметно бросил взгляд на стол, за которым Эрин кропотливо писала что-то в тетрадь. Перехватив мой взгляд, Вильгельм слегка улыбнулся.

— Эрин, ты составила список нужных медикаментов?

— Конечно.

— Проследишь, чтобы всё выдали правильно.

Она недоверчиво вскинула на него глаза. Действительно странно, что Вильгельм больше не старается нас разлучить.

— Так точно, герр обер-лейтенант, — Вильгельм недавно получил повышение.

Ну, хотя бы одним сыном отец может гордиться. Я уже понял, что ни служба в армии, ни успешная учёба не принесёт мне его одобрения или любви. Он даже ни разу не написал мне за этот год.

Я вышел вслед за Вильгельмом на крыльцо.

— Я ведь ещё толком тебя не поздравил.

— Если хочешь, мы могли бы куда-нибудь сходить, — он достал портсигар, протягивая мне. — Файгль говорит, в городе наконец-то открылся довольно приличный ресторан.

Я вспомнил, как Рени всё время сокрушалась, что он никак не решится пригласить Чарли на свидание. Было бы здорово как раньше выбраться куда-нибудь, но разве обязательно это делать вдвоём?

— А ты не хочешь ещё кого-нибудь пригласить? — Вильгельм вроде как непонимающе приподнял брови. — Ту, которая тоже за тебя порадуется.

Он улыбнулся:

— Хорошо, узнай у Чарли, могут ли ей дать завтра выходной.

Едва мы приехали в госпиталь, Рени убежала разыскивать доктора. Заметив сидящих на лавочке медсестёр, я направился к ним.

— Фридхельм! — Чарли радостно улыбнулась, обнимая меня. — Что ты тут делаешь?

— Привёз солдат из нашей части на лечение.

— Ты один? — ясное дело она пытается узнать, не приехал ли Вильгельм.

Может, Рени права, и надо их немного подтолкнуть к заветному разговору? Хотя если Вильгельм ничего не сказал ей до отъезда на фронт, вряд ли так легко передумает. Мне ли не знать каким упрямым бывает мой братец, особенно когда уверен в своей правоте.

— Мы приехали с Эрин, она сейчас получает медикаменты, — Чарли немного сникла. — Вильгельм просил узнать, свободна ли ты завтра вечером? Мы хотели отпраздновать его повышение.

— О… я, — Чарли задумалась. — Наверное, да. Попрошу Хильдегард подменить меня на дежурстве. Пойдём, отдам тебе посылку от мамы. Кстати, надо найти Эрин, у меня есть кое-что и для неё.

— Как ты съездила? Видела Грету и Виктора? — мне показалось или Чарли как-то потерянно отвела глаза?

— Шарлот, тебя зовёт доктор Йен, — окликнула её какая-то медсестра.

— Я тоже пойду, — нужно же ещё перетаскать коробки с лекарствами в машину.

Так мы толком с Чарли и не поговорили. Она успела только торопливо попрощаться и спросить, во сколько мы заедем. Надеюсь, у неё не плохие новости о наших друзьях. Ничего, узнаю всё завтра.

— Как же здорово хоть на денёк вырваться из штаба, — Эрин не торопилась вернуться в машину. Здесь такой красивый парк, можно было бы и задержаться, но слишком суетно. Медсёстры, больные, солдаты. Есть у меня одна идея, где мы можем спокойно побыть вдвоём.

— Интересно, что в той коробке, которую тебе отдала Чарли?

— Всё тебе скажи, — усмехнулась Рени. — Сам увидишь завтра.

Зная, как болезненно она относится к своей внешности, могу предположить, что там всякие штучки вроде духов и помады.

— По-моему, ты свернул не туда, — Эрин чуть нахмурилась, что-то вспоминая. — Точно, мы должны были свернуть чуть дальше. Там ещё такое здоровенное дерево было.