— Ничего, сейчас поедем в госпиталь, — Фридхельм ласково гладил её щеки, виски, губы, словно не мог поверить что она рядом.

Наверное Эрин права, если я повинюсь за свою глупую выходку, лишь причиню ему ненужную боль.

— Ты плачешь?

— Я… я боялась, что больше тебя… не увижу…

Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу её плачущей. Злой, насмешливой, испуганной — сколько угодно.

— Я же обещал вернуться.

Я отвёл глаза — эта сцена выглядела более интимно, чем когда я застал их в полуголом виде. Их взгляды, бережные касания, слова. В них светилась такая искренняя любовь.

— Винтер, держи, — кто-то из парней сбросил вниз верёвку.

Фридхельм помог мне подняться:

— Сначала ты, — заметив, что я стараюсь не наступать на больную ногу, он сжал моё плечо и ободряюще улыбнулся: — Ты сегодня спас жизнь многим, мы все считаем тебя настоящим героем.

Что ж, возможно парни и считают меня героем, но глядя в глаза Фридхельма, я меньше всего чувствовал себя таковым.

* * *

В госпитале был наплыв раненых — русские упорно не хотели мириться с утерянными позициями и атаковали несколько точек. Эрин уже отправили в операционную. Я услышал её сдавленный крик, затем жалобное:

— Да что ж вы за изверги, вам морфия жалко?

— Эрин, я сделала укол, он ещё не успел подействовать, — терпеливо заговорила Чарли. — У нас нет времени ждать, очень много раненых.

— А руку мне ещё раз ломать было обязательно?

— Если бы вы попали к нам сразу, этого бы не потребовалось. У вас смещение. Если не выправить, неправильно срастётся кость, — строго ответил доктор. — И прекратите истерику, Эрин, это всего лишь перелом.

На фоне тяжёлых ранений перелом действительно не большая беда, но всё-таки мы всю ночь просидели без перевязок и лекарств. Мог бы проявить к девчонке больше участия. Дверь распахнулась. Чарли, придерживая за локоть здоровой руки, вывела Эрин:

— Посиди пока здесь, попозже я отведу тебя в палату. Подожди, я помогу, — увидев, что я встал, она ловко перехватила меня так, чтобы я мог опереться.

— Чарли, я сам.

Было неловко чувствовать себя беспомощным инвалидом и наваливаться на будущую невесту, позволяя ей тащить себя. Не так я представлял себе нашу встречу.

Доктор неодобрительно осмотрел распухшую лодыжку и прокомментировал:

— Нужно было сразу же снять сапог, просиди вы чуть больше и дождались бы некроза.

Но слава богу второй раз ломать ничего не стал, мне быстро наложили гипс и отпустили. В палату меня провожала другая медсестра. Чарли пришлось срочно идти в операционную. Пожилая фрау аккуратно перестелила постель, сообщила, что ужин в шесть, и выдала больничную пижаму. Наверное благодаря морфию я уснул моментально, несмотря на то, что в палате было довольно шумно. Проснулся я от ласковых прикосновений к щеке — Чарли сидела рядом. В её взгляде было столько грустной нежности, что невольно мелькнула мысль, ведь так просто сделать её счастливой.

— Ты выспался? — она смущённо улыбнулась и убрала руку. — Температуры вроде бы нет. Я принесла ужин.

Чарли взяла с тумбочки тарелку с кашей:

— Поешь, пока совсем не остыла.

— Надеюсь, ты не собираешься кормить меня с ложки? — я сел поудобнее, забирая тарелку. — У меня же сломана нога, а не обе руки.

— Последний раз такое было, когда тебе было восемь, — засмеялась Чарли. — Помнишь? Виктор был доктором, я медсестрой, а ты, Фридхельм и Грета нашими пациентами.

— Твою микстуру из мандаринового сока и смородинового варенья трудно забыть.

Воспоминания из детства ворвались в эту пропахшую лекарствами и капустным супом палату. Нам с Виктором восемь, Чарли и Грете шесть и двухлетний Фридхельм. Небольшая разница в возрасте никогда не мешала нам играть вместе.

— Сильно болит? — Чарли кивнула на гипсовый лубок. — Если можешь терпеть, лучше обойтись без морфия. Сам знаешь, очень часто возникает привыкание.

— Мне лучше, не нужно укол, — боль действительно уже терпимая, а морфий нужнее тяжелораненым солдатам.

— Ты похудел, — Чарли впитывала глазами каждую черту моего лица.

— Ничего, это дело поправимое, — я оставил тарелку и накрыл ладонью её пальцы, комкающие край одеяла. — Как ты?

— Никогда не думала, что зима может быть такой холодной, — улыбнулась Чарли. — Знал бы ты, сколько пришлось повозиться с обморожениями.

— Мне так жаль, что мы не собрались на Рождество.

Казалось, это было в прошлой жизни — беззаботный смех и ощущение, будто расстаёшься ненадолго. Будто через пару месяцев мы сможем вернуться к привычной жизни.

— Значит, точно соберёмся на следующее, — как бы я хотел, чтобы это оказалось правдой, но, увы, слишком хорошо знал, как бесполезно что-то планировать на фронте. — Как там Фридхельм? Я испугалась, когда получила записку от Эрин.

— Он болел, но уже всё хорошо.

— Я рада, что они с Эрин теперь вместе, — Чарли улыбнулась. — Фридхельм ещё тогда по-особенному смотрел на неё… то есть на Карла.

— Не будем об этом, — я до сих пор не люблю вспоминать ту историю. — Кроме того я считаю, что они торопятся. Для Эрин было бы лучше перевестись работать в госпиталь.

Заметив, что она отвела глаза, я мягко потянул её за руку.

— Считаешь, что я не прав?

— Я знаю, что девушке очень сложно переносить тяготы войны, — Чарли осторожно подбирала слова. — Я до сих пор не привыкну к тому, что вижу сотни раненых и умирающих, но… я понимаю Эрин. Если любишь человека, готов во всём следовать за ним.

— Чарли… — по её глазам я видел, что она не закончила говорить, и одновременно радовался и боялся тому, что сейчас услышу.

— Шарлотта, вот вы где! А я везде вас ищу.

Как же она не вовремя! Кажется я понял, почему эту фрау соседи по палате называли драконом в юбке.

— Вас ждут в перевязочной.

— Я ещё зайду, — Чарли украдкой погладила мои пальцы.

Доктор сказал, что мне придётся провести здесь как минимум три недели. Лежать целыми днями в постели было невыносимо, и я попросил Чарли раздобыть костыли. Госпиталь был расположен в здании бывшего санатория, из окон виднелся красивый парк, но лестницу штурмовать мне ещё рано. А вот на балкон я частенько приходил. Солнце уже по-весеннему припекало, обещая скорое тепло. Здесь так легко было забыть о стрекоте пулемётов, запахе пороха и гари.

— Можно вашу зажигалку?

Я обернулся, увидев молоденькую медсестру. Девушка с лёгкой улыбкой вопросительно смотрела на меня. Я полез в карман пижамы, подумав, что если она курит, не помешало бы носить с собой хотя бы спички.

— Осторожнее, — она подняла упавший костыль, наклонилась, чтобы подкурить. — Представляю, как вам скучно торчать здесь.

— Не особо, — я пожал плечами. — После боёв даже неплохо отлежаться в чистой постели.

— О, конечно, — улыбнулась девушка. — Я просто хотела сказать, что здесь тоже можно немного повеселиться. Чуть дальше от столовой есть уютная терраса, бывший зимний сад. По вечерам офицеры частенько собираются там. Приходите тоже.

— Хильдегард, лапуля, ты куда пропала? — вот же чёрт, а она что здесь делает? — В шестой палате тебя с нетерпением ждут больные, которым нужно подать судна, — девушка недовольно обернулась и резко ответила Эрин.

— А чего это ты раскомандовалась?

— Так это не я, сестра Бригитта рвёт и мечет, гадая, где тебя носит, — Эрин бесцеремонно протиснулась мимо неё и тоже достала сигарету.

— Ещё увидимся, — Хильдегард торопливо улыбнулась мне, затушила окурок и шагнула к двери. Я тоже бы предпочёл побыстрее ретироваться. Несколько дней я благополучно избегал встреч с Эрин и ещё был не готов как ни в чём ни бывало общаться.

— Ты бы поосторожнее с этой красоткой, — насмешливо протянула она. — А то не успеешь опомниться, как она затянет тебя в пустую палату и лишит невинности.

Вот же язва! Ну конечно, чихать мы хотели на субординацию, так разговаривать со своим командиром может… да только она и может! И с чего она взяла, что я девственник? Волна возмущения прокатилась, побуждая ответить, да так, чтобы ей стало стыдно, но я вовремя остановился, представив, как глупо буду выглядеть, доказывая ей, что уже спал с женщинами. К тому же такие разговоры в свете последних событий между нами вообще неуместны.