Утром стало ясно, что банальным насморком дело не обойдётся. Фридхельм полночи кашлял так, словно всю жизнь отпахал на рудниках. Пошатываясь словно с грандиозного бодуна, он неловко задел плечом Каспера.
— Ты чего? — беззлобно спросил тот. — Ещё не проснулся?
— Я в порядке, — пробормотал он.
Ну да, как же. Мне даже не нужен был градусник, достаточно было взглянуть в его воспалённые, блестящие глаза.
— Ложись-ка ты обратно.
Ну и чем лечиться будем? Снова тёплым чаем?
— Дамы, пошевеливайтесь, — подъебнул Кребс. — Не заставляйте ждать русских солдат.
Я протиснулась к Вилли:
— Фридхельм болен.
— Мы все сейчас не в лучшей форме, — отпарировал он.
— Угробить его хочешь? — прошипела я. — У него температура шпарит чуть ли не под сорок.
Вот же недоверчивый гадёныш. Потопал к брату, чтобы убедиться, что я ничего не придумала.
— Малышка, пожелай нам удачи, — сгрёб меня в торопливом объятии Каспер. Ну уж нет, до такого я ещё не докатилась — желать вам победы. Но глядя на мордахи моих верных рыцарей, всё же ответила:
— Постарайтесь вернуться живыми.
— Повезло тебе, Винтер, — уныло протянул Бартель. — Будешь отлёживаться в тепле, да ещё со своей красоткой под боком.
Нашёл чему завидовать. Фридхельму в последнее время везло как утопленнику. То русские чуть не подстрелили, теперь вот неизвестно во что выльется эта простуда. Вильгельм что-то тихо сказал ему на прощание, мазнул рукой по макушке, взъерошив волосы, и кивнул мне:
— Присмотри за ним.
А то я и без тебя не знаю, что делать.
— Ты должен хотя бы что-то съесть, — я безуспешно пыталась впихнуть в него хотя бы бутер, но Фридхельм вяло помотал головой.
Я осмотрела горло, но в тусклом свете лампы ни хрена не видно. Вроде красное. Ну и как нам быть? Лекарств считай что нет, у меня конечно завалялась пара таблеток аспирина, но это ни о чём. Ну что за гадство? Нет даже обычной соли или соды, чтобы наболтать раствор для полоскания.
— Тебе не стоит сидеть так близко, — Фридхельм согнулся в очередном приступе кашля. — Не хватало ещё заразиться.
— Не выдумывай, у тебя же не Эбола какая-нибудь, — отмахнулась я. — От обычной простуды ещё никто не умирал.
— Эбола? — машинально переспросил он.
Нет, я когда-нибудь точно подведу себя под монастырь, если не буду фильтровать речь.
— Тропическая лихорадка, очень опасная и заразная, — благо он никогда не копает глубже того, что я сочту нужным объяснить. — И даже не спрашивай откуда я про нее знаю.
Фридхельм пристально смотрел мне в глаза и на секунду показалось, что он каким-то образом знает, что я от них скрываю.
— Я часто думаю о тебе. Ты наверное родилась не в своё время, — слабо улыбнулся он. — Обычно девушки не любят скучные науки. Тебе обязательно нужно учиться дальше. Возможно ты станешь когда-нибудь той, кто подарит миру новое открытие.
— Это вряд ли, — усмехнулась я. — Вторым Эйншетйном мне не стать. А учиться… Пусть сначала кончится война.
Не к месту мелькнула забавная мысль навести в сороковых шороху, слив технологии и достижения своего времени. Мелькнула и благополучно погасла. В теории-то я может и много чего знаю, а на практике не смогу без Гугла повторить ни одной лекарственной формулы. Да и как физик я нулевая. Во всяком случае объяснить принцип работы сотовой связи или набросать модель ноутбука не смогу. Я не находила себе места. Пошли третьи сутки, а от немчиков ни слуху ни духу. Фридхельм по-прежнему заходился в приступах кашля, и даже без фонендоскопа я слышала, как в его груди всё хрипит. Как бы это не пневмония. Температура даже не думала падать. Я давным-давно скормила ему весь аспирин, но без дальнейшего лечения сбивать жар бесполезно, тут явно нужны антибиотики. И вообще — если никто не вернется — как нам выживать? НЗ из пайков подходил к концу, и я просто не представляла, где добывать следующий. Если на нас наткнутся русские, не поздоровится обоим. Фридхельм точно не выдержит условий лагеря. Мысли метались в голове, как испуганные птицы, подгоняя друг друга.
— Что-то их давно нет, — перехватил мой взгляд Фридхельм.
— Тебе кажется, — ободряюще улыбнулась я. — Когда сидишь в четырёх стенах, время течёт медленнее.
— Сколько дней уже прошло?
Он удержал мой взгляд, словно стараясь считать все потайные мысли. Смотрел словно навылет, горько. Не могу я его добить подозрениями, что брат и остальные могут больше не вернуться. Компромисс оставался только один — жалко и глупо соврать.
— Не помню. Кажется, два, — я накрыла ладонью его дрогнувшую, напряжённую руку. — Они приходили, когда ты спал. Вильгельм не хотел тебя тревожить.
Фридхельм посмотрел с лёгким укором, но сделал вид, что поверил. А может, и поверил, всё-таки я так наловчилась притворяться, что уже могу требовать Оскар.
— Эрин, если русские доберутся сюда… — он хрипло закашлялся. — Ты должна уходить, пока ещё есть время…
— Никуда я не уйду, — от того, что он озвучил мои страхи, я едва сдержалась от привычно-резкого, каким уже давно с ним не говорила, тона. — И не вздумай уговаривать меня бросить тебя здесь!
— Рени, я сейчас не смогу защитить тебя.
— Не такая уж я слабая, как ты думаешь.
Я машинально коснулась своего парабеллума. Не хочу даже думать, что смогу стрелять в своих же, но…
— Ты далеко не слабая, — улыбнулся он. — А ещё дико упрямая.
Он сел и потянул к себе ранец. Я наблюдала, как он проверяет заряд, а затем кладёт пистолет под импровизированную подушку. Боженька, если ты есть, не дай мне снова стать убийцей.
— Будем как Бонни и Клайд, — неудачно пошутила.
По загоревшимся любопытством глазам поняла, что придётся посвятить его и в эту киноисторию. Я готова была сейчас молоть что угодно, лишь бы он перестал говорить о смерти. Кто бы ещё меня отвлёк от дурацких мыслей.
Фридхельм забылся тяжёлым беспокойным сном, я же как ни пыталась, никак не могла уснуть. От этого проклятого вынужденного ожидания нервы скручивались воспалёнными узлами, колотились тысячей вопросов в виски, оплетали сердце ощущением безысходности. Мы же с ним словно похоронены заживо в этой землянке, за стенами которой сейчас творится чёрт знает что. Услышав за дверью голоса, я моментально подскочила, неуверенно сжав пистолет. Хоть бы это были немцы, потому что я не готова и никогда не буду готова выстрелить в своих. Невольно мелькнула мысль — главное, чтобы Вилли вернулся живой. Без его помощи лекарства не раздобыть.
Но всё было неплохо — они вернулись живыми все. Я замерла, не зная, что сказать — парни вымотанные, потрёпанные, у многих на шинелях запёкшаяся кровь.
— Как ты? — Вилли, не раздеваясь, прошёл к брату.
Ладно, поговорю с ним чуть позже, а пока что снова полезла за аптечкой. Парни столько раз меня прикрывали, поэтому перевязать раны — самое малое, что я могу сейчас сделать. Каспер привычно отмахнулся:
— Там просто царапина.
— Иди сюда, — я опустила в кипяток пинцет и маникюрные ножницы. — И доставайте из закромов свои нычки. Даже царапины нужно продезинфицировать.
Спорить со мной никто не осмелился. Кребс поставил на столик заветную бутылку. У Каспера действительно оказалась пустяковая рана, а вот Коху не повезло. Пуля попала в плечо. Он с ужасом смотрел, как я выкладываю на стол инструменты.
— Может, просто перевяжешь меня? — с надеждой спросил он.
— Не-а, не прокатит, раз пуля прошла не навылет, её надо вытащить, — в его глазах читалось явное сомнение по поводу моих врачебных умений. — Почему вы не отправили раненых в госпиталь? — до меня только дошло, что не так.
— Госпиталь сейчас от нас отрезан линией фронта, — нехотя ответил Кребс. — Слишком велик риск.
Понятно. Плохи дела. Я попыталась вспомнить всё, чему училась в больничке, и осторожно погрузила пинцет в рану. В принципе ничего особо сложного. Нужно лишь подцепить и вытащить пулю. Зашивать рану мне нечем, да я и не умею, но по крайней мере хорошенько обработать и перевязать смогу. Кох судорожно вздрогнул, когда я сжала пинцет. Да уж, родной, не повезло тебе. Я ведь ни разу не врач, да ещё и нормальных хирургических инструментов у нас нет. Единственный плюс, что я не боюсь крови. Та-а-ак, кажется, я подцепила эту чёртову пулю.
