— Проклятая страна, — злобно бормотал блондин. — Проклятая нация. Эти деревенщины не понимают, что мы хотим их избавить от коммунистической чумы…

Я в очередной раз поразилась удобной политике двойных стандартов. Промыть воякам мозги, мол действуем ради правого дела и вперёд. А то, что по факту это геноцид и захват земель и ресурсов, оставим в скобках, да? И хотя прошло больше семидесяти лет, мир особо не меняется. В моём времени примерно тоже самое пытаются провернуть Штаты. Прикрываясь благими мотивами, лезут везде, где только можно, насильно несут в мир справедливость, мать её. Я никак не стала комментировать эту ересь. А смысл? Они сейчас всё равно ничего не поймут, да и подтверждать подозрения насчёт себя я тоже не хочу. Получив передышку, я заново пересмотрела свои шансы выкрутиться. Ехать в Ершово неблизко, может, успею по-тихому предупредить Нину, что нам говорить. Это может прокатить. Я пока что ни в чём не признавалась, и всё-таки надеюсь, что Вилли поверит в мои сказки. Самое сложное — это уговорить Нину. Девушку, которая воспитана в пионерско-комсомольском духе из серии умри, но не солги. С другой стороны что ей терять? Одно дело если бы она знала какие-то планы партизан, но ей не придётся никого предавать. Всего-то покривить душой и подтвердить, что она вела меня на встречу с перебежчиком-красноармейцем. Хотя и тут херова туча нестыковок. Во-первых, Нина автоматически подписывает себе приговор за связи с партизанами. Во-вторых, я тоже получается вытворяю херь несусветную — прусь незнамо куда вместо того, что бы передать инфу своему командиру. Нет, выход для меня только один — любой ценой не попадать в штаб. Я прислушалась. Стрельба прекратилась, снова стояла мёртвая тишина. Мориц тоже, видимо, заподозрил неладное, настороженно оглянулся и пробормотал:

— Херман наверняка пристрелил этого ублюдка…

А вот и не факт. Иначе бы давно уже к нам присоединился.

— Ну что ты еле плетёшься?

Он несильно подтолкнул меня в спину, и я, не удержавшись, полетела в который уже раз фейсом в снег. Нина бросилась мне помогать, однако вставать я не спешила. Шестое чувство посещает меня довольно редко, но сейчас интуиция активно подсказывала тянуть время любыми путями.

— Вставай давай, не придуряйся, — раздраженно прошипел блондинистый гад.

— Я никуда не пойду пока не развяжешь руки.

Терять мне уже нечего, а постоянно барахтаться в сугробах беспомощным колобком — то ещё удовольствие. Мориц отпихнул Нину и присел рядом.

— Не пойдёшь?

Ох, не нравится мне его улыбка. Вылитый маньяк из низкосортного ужастика. Ещё и глазки загорелись, словно сорвал джек-пот.

— Уверена?

Блядь, да когда он нож-то успел достать? Я испуганно дёрнулась в строну, почувствовав у своей щеки обжигающее холодом прикосновение металла.

— Продолжай в том же духе, и я с удовольствием подправлю твою мордашку, — мне стало дурно от этой радостной улыбки, ведь точно так же он веселился вчера, когда ебашил из огнемёта в живого человека.

— Не посмеешь, — уверенно глядя в глаза, ответила я. — По крайней мере пока не доказано, что я в чём-то виновна.

Мориц гаденько захихикал:

— С удовольствием послушаю, как ты будешь выкручиваться, — он едва заметно провёл по моей щеке пока что тупой стороной ножа. — Особенно после того, как этот иван вчера сказал нам, что ты слишком хорошо знаешь русский.

— Штурмбаннфюреру отлично известно откуда я «хорошо знаю русский», — интересно, что за тварь перемывает мне кости с немцами?

— Пусть ты прожила какое-то время в Союзе, но невозможно за такой срок избавиться от акцента, — ухмыльнулся Мориц. — Я второй год учу русский и знаю, о чём говорю. Этот варварский язык очень сложный.

— Значит, плохо учишь.

Почему я раньше не подумала, что меня может вот так слить кто-то из своих же, из русских? Помнится, я больше переживала, как бы не спалиться с моим уровнем немецкого, но слава богу обошлось.

— Ну-ну, веселись пока мо… — он с глухим хрипом замер и медленно стал заваливаться на меня, окончательно впечатывая в сугроб.

Не веря своей удаче, я попыталась вылезти из-под придавившего тела. Нина там что от радости превратилась в соляной столб?

— Пётр Васильевич, родненький… — ну слава Богу, значит, неизвестный снайпер наш, русский. Крепкий мужичок наконец-то отпихнул Морица и цепко скользнул по мне взглядом:

— А это кто такая?

— Пётр Васильевич, она наша, русская, — зачастила Нина, помогая мне подняться. — Мы с ней сбежали. В Москву вот хотим добраться, а тут эти гады выловили.

Я перехватила недоверчивый взгляд — какая мол ты русская в одежке немецкого дизайна?

— Это же ихняя переводчица, — я только сейчас заметила, что рядом крутится ещё один мужик. — Давайте я потом всё объясню.

Я мысленно приготовилась к очередной тягомотной и тяжелой беседе, но главное сейчас — свалить отсюда. А то досидимся, что встретим ещё один поисковый отряд.

— Развяжите руки.

Нина попыталась распутать затянутые на совесть узлы:

— Пётр Васильевич, помогите мне.

Он неохотно достал нож и резанул по верёвке, зацепив при этом и рукав шинели. Я не стала огрызаться, понимая, что все трудности ещё впереди. Они мне не доверяют, и что бы я ни сказала в своё оправдание, это будет встречено в штыки. А вообще почему они не воюют сейчас на фронте? Ладно второй мужик явно пенсионер, но этот Пётр Васильевич вполне себе призывного возраста и ружьём вон пользоваться умеет.

— Значит, в Москву уходить будете? — переспросил он.

— Да, — Нина умоляюще вцепилась в его рукав. — Пётр Васильевич, миленький, помогите. Проводите немного, вдруг здесь ещё кто-то из немцев бродит.

— Пойдём, — коротко кивнул он.

Я подхватила её под руку, пропуская мужиков чуть вперёд, и прошептала:

— Кто это такие?

— Из нашей деревни, — простодушно ответила девушка.

— Почему они не на фронте?

Я пыталась собрать всё в единую логическую цепочку, но получалось не очень. Конечно хорошо, что они вовремя перестреляли немецких супостатов, но почему они отсиживаются в тылу, раз такие смелые?

— Пётр Васильевич у нас учитель, — торопливо зашептала Нина. — Он вроде не прошёл комиссию по здоровью. Дядька Михей уже пожилой, а в добровольцы не пошёл.

Так, вот не помню, да собственно и не знаю, в каком порядке и до какого возраста призывают на фронт, но по-моему, когда такая масштабная война в окопы идут все, кто способен держать винтовку в руках.

— Твой отец значит пошёл, а эти нет?

Нина покосилась на идущих впереди мужиков и неодобрительно поджала губы:

— Говорят, Пётр Васильевич из семьи раскулаченного помещика, вот и недолюбливает Советскую власть. А Михей… Тот своего не упустит. Как немцы пришли, так и начал чуть ли не в ногах у них стелиться. Это в его хате гуляют эти сволочи.

Интересно получается. Если эти двое столько времени отсиживались, с чего сейчас такое геройство? Хотя тут не мне судить. Сама недалеко ушла.

— Пётр Васильевич, по-моему мы идём слишком близко к дороге, — встревоженно осмотрелась Нина.

— Нормально, — обернулся он. — Сейчас безопаснее идти тут. В лесу могут быть немцы.

— Нинок, ну с тобой-то понятно чего сбежала, — Михей чуть задержался и пошёл с нами. — А этой чего с немчурой не жилось?

И тут меня перемкнуло. С хера ли я должна перед каждым встречным оправдываться?

— Значит не жилось, — огрызнулась я.

Какое-то время мы шли молча, и я даже начала прикидывать свою новую историю на случай, если мы благополучно доберёмся. Нину как-нибудь уговорю, чтоб не болтала. Раз она всё-таки помогает, скорее всего не станет публично разоблачать меня.

Так, а чего это наши мужички расселись на брёвнышке? Я конечно тоже устала, но прекрасно понимаю, что не время устраивать привалы.