Пальцы Драмара потели, он переносил руку с одного места на другое, но всё еще ничего не чувствовал. Наступившая тишина чем дольше длилась, тем больше оглушала.
Без слуха, который гоблину едва ли не важнее зрения, он почувствовал себя беззащитным перед любой возможной угрозой. Он даже не знал один ли он, или рядом продолжает стоять троглодит.
Он тяжело задышал. Выносить неизвестность вокруг было непривычно.
Драмар глубоко вдохнул и вновь начал заново прикладывать ладонь к полу, пытаясь избавиться от старых ощущений, стараясь найти то новое, чему пытался его обучить троглодит. Какое-то время он сомневался, но несмотря на это полное забвение чувств, методика сработала. Едва он перестал думать о страхе, о том, что остался без органов чувств, и сосредоточился на своей ладони, — то ощутил ее по-новому.
Как единственное связующее звено между ним и реальностью. Ладонь должна была стать его новым органом чувств, которым он мог ощутить окружающую реальность.
Три дня.
Столько Драмару пришлось сидеть не двигаясь возле муравейника. Без еды и без воды. На этом настоял троглодит. А Древний сказал старому гоблину слушаться их и пройти обучение так, как они покажут. Поэтому пока что он слушал молодого троглодита ни в чем не переча. Эти три дня без света и без слуха дали о себе знать. Он лучше стал чувствовать тело, и особенно ладонь. Пока что только правую.
Старому гоблину повезло. Благодаря случаю, спустя три дня он сумел таки ощутить легкую, почти незаметную вибрацию. А повезло потому, что муравьи тащили крупную добычу — жука, и это тело издавало тот самый вибрационный шум, который сумел уловить Драмар.
Сначала он почувствовал только общий фон. Появилось непонятное ощущение нарушившее тишину ладони. И лишь затем он начал различать точки, создающие помехи в тишине. Сконцентрировав всё свое внимание на ладони, он ощущал ее будто огромную плоскость, на которой возникали двигающиеся точки.
Драмар поднял ладонь и снова опустил — это обновило ощущения и он ярче и резче почувствовал помехи, издаваемые муравьями с грузом.
Ладонь ощущала раздражителей как легкий зуб. Казалось вся вибрация с расстояния шага или двух собиралась в центр ладони, где он должен был ее расшифровать, понять, и перевести в зримые образы.
НАКОНЕЦ ТЫ ПОЧУВСТВОВАЛ!
Раздался в его голове довольный голос троглодита.
За эти недели в тренировках он понял, что эмоции, или их подобие у троглодитов всё же есть. Во всяком случае, он точно слышал отличия в мыслеречи.
Однако повторно уловить это ощущение Драмар смог не сразу. Потребовалось вновь несколько десятков попыток, чтобы вернуть это тонкое чувство вибрации в ладони.
И вновь, в этом помогло чуть более крупное насекомое нежели муравей. Муравьи по-прежнему оставались для него мутным пятном в восприятии.
Он переоценил мои способности, — вдруг подумал Драмар, — Если б начал с крупных насекомых, я бы уже научился ощущать рукой как он хочет.
Впрочем, самый сложный всегда первый шаг. А в случае Драмара, — первое ощущение. Повязку и затычки пока с него не снимали.
В следующие десять дней, он закреплял новое, необычное ощущение вибрации, по прежнему не вынимая затычек и не снимая повязки. Давали ему только воду. Колонию муравьев, возле которое он сидел, он смог ощущать очень хорошо. Первые дни просто мутным потоком, а потом этот поток разделился на сотни и сотни точек бегущих куда-то в пространстве. Следующим этапом пришло не просто ощущение точек, а и понимание их размеров. И чем дальше он прислушивался, тем больше ему это нравилось, тем больше захватывало, и...тем лучше получалось. Даже молодой троглодит не мог не отметить его успехи.
Но несмотря на то, что он ощущал и муравье и более крупных насекомых, изредка забредавших сюда, он не ощущал троглодитов. Это было странно, что он не мог почувствовать столь крупных существ. По всей логике, они первые, кого он должен был слышать и чувствовать. Но они были абсолютно непроницаемы для его нового ощущения, будто они не издавали ни малейшей вибрации. И пытаясь услышать молодого троглодита его сопровождавшего, он убедился в этом. Тот будто сливался с камнем, и его шаги не создавали никакого отзвука в пространстве.
Его было невозможно услышать. Именно поэтому они могли подбираться незамеченными.
Когда он освоился с одной рукой, троглодит заставил провернуть тоже самое со второй. И в этот раз дело пошло гораздо быстрее. Словно двумя руками он начал полнее ощущать вибрации. Теперь ладони дополняли друг друга, расширив его восприятие.
Следующим и, как оказалось самым главным этапом были шаги. Если правильным его уже обучили, то теперь задача изменилась. Его заставили снять те обмотки, которые на нем оставались и ступать босиком.
Надо сказать, за эти недели без малейшего отблеска света, без слуха, Драмар начал по иному ощущать пространство. И это касалось не только рук. Теперь он даже ходил медленно. Конечно, в этом был поначалу и подсознательный страх врезаться во что-то. Но он скоро заметил, что если идти медленно, нагрузка словно бы плавнее распределяется по телу.
Драмар понял, что раньше двигался шумно, резко, рывками, и борясь с давлением и лишь усиливая его действие. Плавность же движений наоборот, снижала давление, его воздействие на тело. Теперь-то он понял, почему троглодиты двигаются настолько медленно, — с самого рождения они находились в этом месте, где ступить шаг — уже подвиг, а значит их тела инстинктивно искали наилучшие, наиболее подходящие движения.
НОГИ ДОЛЖНЫ ОЩУЩАТЬСЯ КАК И РУКИ! — прозвучал вечно громкий голос молодого троглодита в голове Драмара.
НЕ ДВИГАЙСЯ! СТОЙ РОВНО!
И его действительно заставили стоять ровно целый день. Однако теперь он знал что искать, какие ощущения, к чему в теле прислушаться.
Пожалуй, это стало для гоблина одним из самых тяжелых дней за всё время пребывания у троглодитов.
Ему и так приходилось тяжело из-за давления, а тут еще и запрет на передвижения. Когда он стоял не двигаясь, давление будто удваивалось. И чем дольше он стоял, тем сложнее становилось.
Молодой троглодит помогал ему, своими скользкими пальцами выравнивал его ступню так, чтобы она всей поверхностью касалась пола. А для скрюченных старческих ног Драмара это было почти что пыткой. Он терпел, стиснув зубы и перебарывая боль. Только волевое усилие давало возможность выстоять. А уж думать в это время об ощущениях и вовсе было почти невозможно.
Он привык. Это было неизбежно. И троглодиты это знали. Его тело, его Кровь были способны адаптироваться и к большему.
К собственному удивлению, постоянное использование Крови наоборот, заставило его перестать себя ощущать дряхлым стариком. Будто Кровь медленно обновляла всё его тело.
Вибрации ногами поначалу он почувствовал как легкую, даже в чем-то приятную щекотку. За несколько дней это ощущение расширилось до объемного ощущения пространства. Это было качественно новое ощущение. Теперь он улавливал не только размеры муравьев, а и их положение в пространстве. Однако это было только при полном соприкосновении с полом. Когда он поднимал ногу все новообретенное исчезало. Теперь когда он мог ощущать вибрации и руками и ногами, оставалось лишь отточить и закрепить это новый навык. Чем последующую неделю он и занимался, под присмотром того же троглодита. И за все время обучения он ни разу не общался с Древним. Его держали на окраинах.
Теперь ощущения Драмара доросли до того, что он мог выстраивать реальность шагая. Его шаги создавали будто бы эхо, и по этому эху он четко знал где есть стены. а где — нет, где есть проход, а где — нет.
Драмар стал понимать, как слепые троглодиты ориентируются в пространстве. Но конечно же самым сложным было почувствовать троглодита. И почему этого не удавалось он понял очень скоро.
Троглодиты подстраивались под вибрации камня. То, что поначалу он ощущал как монолитность камня, — было ошибкой восприятия. Камень звучал. Нужно было только его слышать. И в это звучание, в эту длинную, протяжную вибрацию камня, в эти невидимые волны, — троглодиты подстраивали шаг и в соответствии с ним двигались.