Айгур вздохнул.

Удовольствий в этой дыре правда мало: смотреть на бои, развлекаться с человеческими самками и самками других рас, которых легко достать, -—Поверхность все-таки достаточно близка. И…что самое главное – тут был доступ к пыльце забвения, так называли это труднодобываемые и другое вещество. Очень дорогое. Но те, кто попробовал его раз привыкали к нему навсегда. Но это того стоило. Айгур это знал.

Это не была настоящая чистая пыльца цветка забвения, та могла усыпить и навечно. Нет, — это была пыльца, создаваемая на основе цветка алхимиками. Ее смешивали, разводили, а потом пропитывали ею кристаллики Тьмы, которые обретали часть свойств пыльцы. Уже одно использование высококачественных кристаллов Тьмы делало товар сумасшедше дорогим.

И деньги у Айугура были — их давали бои и взращиваемые им гоблины-бойцы. Собственно, половина денег и уходила на пыльцу.

Айгур взял щепотку кристаллов и втянул в себя.

Крупные кристаллы обожгли, исцарапали носоглотку, вызывая непроизвольные слезы. Перед глазами пошли черные вспышки, каждая сопровождалась болезненным до одури ударом в грудь.

Ощущение — будто его выбивали как грязный ковер. Каждый удар заставлял тело содрогаться. Так продолжалось недолго, всего десяток секунд. Вещество разносилось по организму с каждым ударом сердца, пока наконец не проникло даже в самый отдаленный уголок.

Он еще сильнее приобнял девушек. Не от любви или желания, — просто захотелось что-то сжать посильнее, до боли, чужой.

Вспышки перед глазами прошли и появилось ощущение какой-то зыбкости пространства вокруг.

Сейчас….сейчас начнется оно. — подумал он.

С кончиков пальцев ног началась дрожь и покалывание, плавно распространившееся по всему телу.

Выше. Выше.

Дрожь дошла до пояса, а потом выше, до груди. Все тело сотрясал эффект, подобный легкому оргазму: приятно и больно одновременно.

Но не ради этого эффекта принимал его Айгур — оргазм он мог получить в другом месте, и обошлось бы это в сотни раз дешевле.

Покалывание прекратилось.

Действует или нет?

Всегда было маленькое окно между стадиями, между приемом и собственно началом действия пыльцы.

Как всегда, он не сразу понял, что началось.

Ему захотелось прилечь, благо, рядом была мягкая кушетка. Он расслабленно плюхнулся в нее, утягивая за собой послушных девиц. Их тела были полностью расслаблены, они уже знали, что Айгур чувствует любую зажатость и за такое любая из них была бы моментально бита.

Лежал он недолго, меньше минуты. Ждал.

Вот оно! — понял он, ощущая повторную дрожь.

Айгур встал. Уже один. Тело дрожало всё целиком, будто у него начинался припадок.

Миг — и слезы навернулись на глаза. Рот раскрылся.

Бам!

Голову встряхнуло, будто кто-то лупанул со всей дури в колокол.

А потом резко наступила звенящая тишина.

Тишина…

Расширенными от ужаса глазами Айгур смотрел на пещеру перед собой.

Звуки пропали…

А через мгновение пошел первый эффект — замедлилось время, верный признак того, что пыльца уже действует вовсю.

Дроу втянул воздух, тот стал густой и даже ощущался иначе. Можно было различить те примеси запахов, которые обычно уловить было невозможно.

Время замедлилось настолько, что мысли стали в своем первозданном виде — одиночными кусками, а не тем тесно спутанным клубком, который невозможно размотать, где кажется, что одна мысль есть продолжение другой и связаны они неразрывно. Сейчас эта иллюзия исчезла, — мысли существовали отдельно — каждая в своем незримом пузыре. Между ними было пустое пространство немысли.

Это ужасало. Всегда существовала одна вещь. Одна мысль. Один момент.

Да... — подумал Айгур.

Он теперь мог наблюдать процесс мышления, — процесс, который происходил так быстро, что уследить за ним раньше было невозможно. Миг зарождения каждой мысли.

Самки…

Рука…

Перила…

Бумага…

Фигурки внизу…

Холод…

Каждую мысль Айгур будто пробовал на вкус и она представала в его сознании во всей полноте. Любая попытка подумать две мысли проваливалась. Не говоря уже о чем-то более длинном. Пока он сосредотачивался на одном слове-мысли, вторая, — та, которую он хотел подумать, — вылетала из головы.

В груди возник дикий восторг от ощущения собственной беспомощности, когда даже думать тяжело. Каждая мысль требовала неимоверного усилия и концентрации сознания.

Воздух.

Он почувствовал холод пещеры, на этой высоте он ощущался хорошо. Он вдохнул его, и задержал дыхание, покачиваясь у самых перил.

Мир становился таким понятным….Каждая вещь отдельно. Сама по себе.

Перила.

Он ухватился за них и ощутил какие они гладкие, но все же с незаметными в обычном состоянии выщерблинами, теперь отчетливо ощущаемыми. Пальцы сами собой начали гладить черный мрамор. Захотелось наклониться и лизнуть его – узнать какой он на вкус, но внимание тут же переключилось на другое.

Мотылек.

Перед ним вспорхнул ночной мотылек и уселся прямо возле руки. Привлек его тусклый огонь светильника, о который Айгур любил греть руки.

Глаза дроу прищурились, изучая строение крыла мотылька. И в этот момент его больше ничего не заботило – только оттенки серого, с прожилками на крыльях.

На мгновение он встретился взглядом с глазами насекомого: черными, блестящими, бездумными — совсем как его. И застыл. Там внутри был целый мир существа, которое воспринимает всё вокруг так же, как и он сейчас. Видит и осознает лишь одну вещь за раз. Всё в его жизни не имеет связи, всё раздельно. Вот он видит светильник и не понимает, что туда нельзя. Свет влечет его.

Мотылек вспорхнул, привлеченный теплом и любопытством, и влетел в светильник. Тельце с обгоревшими крыльями безвольно рухнуло вниз, сгорая дотла.

На мгновение их взгляды вновь пересеклись, и в глазах мотылька Айгур увидел какое-то предсмертное понимание. Он застыл, глядя в эти два черных глаза, больше напоминающих две капли застывшей Тьмы.

Прощай брат.

В этот момент мотылек был ему ближе, чем кто-либо во всей его жизни, потому что он разделил с ним его мгновение смерти — а как может быть что-либо больше этого?

Бам!

Абсолютная тишина.

Второй этап действия кристаллов. Исчезли ощущения и наступила потрясающая чистота сознания. Ни одной мысли. Ничто не мешает. Ничто не раздражает. Чистое восприятие.

Он видел, как внизу двигались какие-то зеленые существа, но осознание того, кто это – отсутствовало, пропало.

Наступило то состояние, ради которого он и принимал пыльцу.

Постижение Тьмы.

Пыльца опосредованно улучшала понимание и сродство с тьмой. Старые идиоты строго-настрого запрещали использовать пыльцу и Айгур мог лишь смеяться над их глупыми страхами. Возможно, старики просто не понимали как работает пыльца?

Зачем тратить на культивацию десятки лет находясь взаперти в Пещерах Тьмы, когда можно достичь того же, но в сотни раз быстрее.

Время застыло.

Айгур сделал легкое движение рукой и из воздуха возникла Тьма. Песчинки Тьмы, вылетевшие будто из ниоткуда.

Дроу уже знал, что это не так. Они всегда там, они скрыты в воздухе. Они везде — их нужно просто почувствовать и достать. В обычном состоянии сделать это невозможно, все происходит слишком быстро. Он повторил движение, пряча и доставая тьму.

Он поднял обе руки, вызывая настоящую песчаную бурю тьмы вокруг себя.

Айгур исчез в столбе черных песчинок тьмы. Все они застыли как замороженные.

Однако одного этого никогда бы не хватило Айгуру, чтобы познать Материализацию Тьмы. Нет. Дело было иначе. Он устанавливал канал связи и улавливал образы.

Совсем недавно среди образов, мелькающих во тьме появился силуэт маленького существа, культивирующего Материализацию Тьмы. Разглядеть подробнее, что именно за существо было перед ним дроу не мог. Но по процессам, происходящим вокруг существа Айгур и понял и усвоил принципы материализации тьмы. Потому что в образе был заложен процесс обучения Материализации.