Наконец он разглядел Каю, которая сидела возле него.

— Ка….Кая? — с трудом выдохнул он.

С каждой секундой он различал все больше деталей окружающего мира. Зрение возвращалось.

— Что…как?

Девочка сидела и…плакала. Взгляд его зацепился за ее руки, они были обожжены по самые локти.

Зур”дах сделал шаг к ней и тут же рухнул.

— Что случилось? Как это…

Кая кивнула право.

Гоблиненок посмотрел на лежащего в двух шагах от них мертвого паука, внутренности которого были выпотрошены.

— Помогло, — сказала она улыбнувшись, — В тот раз у тебя все зажило. Я подумала что и в этот…

Постепенно до гоблиненка начало доходить.

Значит…Кая вытащила ядро из паука и впихнула его в меня?

Он снова посмотрел на ее руки и ужаснулся. Кожа обгорела до мяса, совсем как у него, когда его обжег паук-огневка, только сильнее.

— Кая… — прошептал он не зная что сказать.

Девочка взглянула на него, попыталась улыбнутся сквозь слезы… и просто рухнула, потеряв сознание от боли.

Видимо, все это время она держалась изо всех сил, дожидаясь пробуждения Зур”даха, а сейчас…сейчас сил терпеть боль больше не было.

Рядом обеспокоенно ползала змейка, заглядывая в лицо хозяйки и раздвоенным языков будто обнюхивая ее. Гоблиненок, хоть и сильно ослабевший, осторожно взял девочку на руки.

Она спасла меня.

Девочка сразу уснула и от того, что он поднял ее просыпаться не собиралась. Он старался не касаться ее рук, чтобы не вызвать в ней новую боль. Змейка спряталась на груди.

Сколько будут заживать ее руки?

Ему после того ожога помогло ядро, которое излечило его. Для девочки же такой вариант был невозможен.

Зур”дах поднялся и подошел к выпотрошенному пауку.

Он не знал, какого размера было его ядро, но оно вылечило его полностью. Да, кожа по всему телу была новой и пятнистой, в заживших ожогах, но это — пустяки. Он все это время вообще думал что умрет.

Гоблиненок поднял левую руку — она была по локоть обожжен…

Это не ожоги. — внезапно понял Зур”дах.

Что левая, что правая рука по локоть были монолитно черными.

Изменение.

Еще до схватки у него были измененные пальцы и часть ладони, теперь же…обе руки по локоть.

А круги?

Невозможно разглядеть.

Из-за того, что вся ладонь была черной ни разобрать силуэт, ни разобрать сколько там кругов было невозможно. Как он не всматривался — рука была монолитно черной.

Глаза включились неожиданно для него, он просто прищурился и вот…

Пространство расчертилось прямоугольниками, а тени стали глубже. Зур”дах направил взгляд на руку и вдруг сумел рассмотреть кое-какие изменения. Рука оказалась не полностью черная, в таком, активированном зрении он мог рассмотреть среди черноты силуэт паука и…круги.

Раз..два..три...Четыре…

Семь! Кругов стало семь!

Как это?

Он мысленным усилием попытался вернуться к обычному зрению и это сработало. Взглянул на руку и вновь ничего не увидел. Просто черная рука с неразличимым силуэтом паука.

Однако шевельнувшаяся во сне Кая, заставила его вернуться к реальности. Девочка крепко спала измотанная ранами и болью. Ее маленькие ручки выглядели ужасно.

Из-за меня…Все из-за меня…

Этого он никак не ожидал.

Просто потому что Кая казалась слишком маленькой для того, чтобы сделать что-то подобное: залезть и распотрошить внутренности мертвого паука не обращая внимания на огонь сжигающий руки. Найти ядро, и, несмотря на ожоги от пылающих внутренностей, спасти Зур”даха.

Это я должен был ее защищать. Я сильнее.

Как старший, как более сильный он за нее отвечал, а получилось…что слабая Кая его спасла, рискнув своей жизнью. И теперь он буквально ощущал, как над душой повисло бремя, долг. Долг, который надо отдать и отдать невозможно.

Он вздохнул. Дико хотелось пить, но пить было нечего.

Подобрав копье он пошел вперед, неся Каю на руках. Им тут делать было больше нечего, нужно продолжать идти дальше. Вода была нужна и просто чтобы облегчить боль девочке, а не только для питья.

Несмотря на семь кругов, которые теперь были на его ладони, сильнее себя Зур”дах не чувствовал.

Кроме того, впервые после Поглощения он ощутил не прилив сил, а дикую слабость во всем теле.

****

Серая многоножка сидела неподвижно на потолке тоннеля, спрятавшись между свисающих вниз сталактитов. Конечно, она вовсе не сидела, а держалась сотнями своих лапок за потолок. Цветом она полностью сливалась с камнем и заметить ее было почти невозможно - она совсем не двигалась, превратившись в подобие камня.

В какой-то момент она ощутила чужое присутствие в пещере. Ощутила еще прежде, чем существа появились в поле зрения.

Чужаки!

Двое маленьких существ так опрометчиво зашедших на территорию многоножек. Тварь будто облизнулась своими клешнями. Запах, исходящий от этих двоих, взбудоражил ее, заставил напрячься. Таких существ она еще не жрала. А этот новый вкусный запах распалял мозг и заставлял тело трепетать от нетерпения. Хотелось сейчас же вонзить челюсти в тела этих двух существ и разорвать их плоть, добравшись до лакомых внутренностей. Очень хотелось.

Но еще не время. Не сейчас. Охота должна вестись иначе. Без преследования это не интересно.

Когда они прошли мимо нее, к неё донесся еще один запах…запах множества убитых многоножек, запах уничтоженных сородичей, исходящий от одного из существ.

Из-за этого она чуть не свалилась с потолка, настолько большая волна инстинктивной ненависти прошла по ее телу, заставив непроизвольно вздрогнуть.

Голос крови предков заговорил в ней, будто приказывая ей.

Убей!

Сожри! Высоси всю кровь до капли!

Накажи!

Многоножка присмотрелась к второму, воняющему кровью ее сородичей существу. В нем было что-то странное, какая-то скрытая опасность, что-то…паучье? А пауков она, как и все многоножки, не любила.

Однако, несмотря на это, опасность была легкая, как у слабого хищника, не более того.

Многоножка была самой сильной во всех окрестных тоннелях, и несмотря на то, что своих мелких собратьев она считала пищей, просто невкусной, чужаков она воспринимала как вызов себе и если они убивали ее собратьев - то должны заплатить, умереть, потому что охотились на ее территории.

Дождавшись пока два существа пройдут вперед, она зашевелилась и теперь стал виден ее чешуйчатый панцирь скалистого цвета, прежде незаметный. Так, в неподвижности, она могла замереть на несколько часов. Сейчас же ее коготки-ножки стали выстукивать нетерпеливый цокот, отражающий ее внутреннее состояние жажды охоты. Она ждала когда можно отправится на охоту, но прежде…прежде эти двое должны отойти на приличное расстояние и тогда можно пускаться в путь. Держаться на расстоянии и не упускать их из виду, а затем…А затем сожрать обоих, но того, вонючего,- в первую очередь.

****

Первые полдня пути Кая не приходила в себя, только тихо стонала во сне — видимо боль от полученных ожогов прорывалась даже через него. Зур”дах одной руке нес ее, прижав к себе, а другой — сжимал обгоревшее копье. Оно пока что не развалилось, но прогорели лианы почти до центра и во многих местах были одним сплошным куском угля. Кинжал пришлось держать за пазухой.

Воду он так и не нашел, но наелся первых же съедобных грибов и нарвал небольшой запас на то время, когда девочка придет в себя. В том, что по пробуждении она захочет кушать он не сомневался.

Когда она проснулась через полдня, то сразу вскрикнула от боли:

— Ай!..

Раскрыв глаза она посмотрела на Зур”даха и вспоминала. В ее голове весь предыдущий день, все события смешались.

— Ты…ты…

— Все хорошо. — потрепал он ее по голове.

Кая попробовала пошевелить руками и скривилась от резкой боли.