Северус едва успел войти в гостиную, пустую по случаю позднего времени, как в своей раме показалась встревоженная фея Моргана.

— Эделия Розье до сих пор не в спальне! Ее нет и в ванной комнате.

— Что-то многовато беглецов для одного дня, — проворчал Снейп, уже по привычке прикидывая план поисков. Впрочем, он тут же остановился: когда речь идет о взрослых девицах, искать следует отнюдь не в Запретном лесу. Декан решительным шагом пересек гостиную, направляясь к самому дальнему и темному углу. Там, полускрытая портьерой, располагалась глубокая ниша, в которой, очевидно, когда-то стояла статуя. Теперь от статуи остался лишь шершавый квадрат на плитах пола, а получившееся свободное пространство многие поколения студентов использовали для свиданий наедине. Если не шуметь, ускользнуть из спален незамеченными и как следует расправить тяжелую парчовую штору, то в этом укромном местечке можно было дать волю любым своим желаниям.

Портьера беззвучно отошла в сторону, «Люмос» вспыхнул, отразившись испугом в двух парах глаз, и дрогнул, скатившись узкой тенью между двумя матово-белыми полушариями, почти уже высвобожденными из ученической блузки.

Гордон Макнейр судорожно сглотнул и отпрянул от девушки. А Делла с застывшей улыбкой на припухших губах не спеша застегивала пуговки, и в ее взгляде испуг быстро сменялся досадой. И откровенное торжество уверенной безнаказанности было в ее голосе, когда она наотмашь ударила стоящего перед ней двумя короткими фразами:

— Завидуешь? Тебе ведь наверняка только за деньги дают.

Он с шипением втянул в себя воздух. Тварь била вслепую, но не промахнулась. Отчаянным усилием воли погасив желание впечатать кулак в персиковую тонкую скулу, бросил сухо и холодно:

— Расходитесь по спальням. О наказании узнаете завтра.

Эделия презрительно дернула плечиком и удалилась, сопровождаемая осуждающим взглядом Морганы. Макнейр задержался у входа в спальню мальчиков, оглянулся.

Потом Северус не мог с полной уверенностью сказать, что издевательская ухмылка ему не почудилась. Но пружина ярости уже швырнула его к Гордону, пальцы вцепились в студенческую мантию, и Снейп словно со стороны услышал свой хриплый свистящий шепот:

— Весело тебе?! Давай пошире улыбку нарисую?!

Макнейр лишь беззвучно разевал рот, глядя в перекошенное серое лицо.

* * *

«За оскорбление декана и неподобающее поведение...» Нет, не так. «За грубое нарушение школьных правил и оскорбление декана...» Снова не то. Он раздраженно смял исчерканный лист и бросил на пол. Ну, мразь, пнула в самое больное, самое тайное, которое никогда и никому, хоть Веритасерум подливай... Он ругнулся и потянулся к перу. «За недопустимое поведение и тяжкое оскорбление...» Поверх строчек легла полупрозрачная ладонь.

— Не торопись, — посоветовали из-за спины. И добавили: — Займись этим утром, с холодной и ясной головой.

Кровавый Барон втек в свое любимое кресло и убрал руку.

— Она оскорбила меня.

— Уточни, оскорбила Северуса или оскорбила декана?

— Вы что — слышали ее слова? — ужаснулся он.

— Успокойся, не слышал. Но у женщины есть не так уж много способов сильно задеть мужчину. Так что долго гадать не потребуется.

— Она оскорбила меня, — тихо повторил Северус. И еще тише добавил: — Не декана.

— Вот с учетом этого ты завтра и начнешь писать свое распоряжение, — заключил призрак.

______________________

[1] Думаю, все узнали переделку вступительных слов Кэрролла из музыкальной сказки "Алиса в Стране Чудес", стихи и песни к которой написал Владимир Высоцкий.

[2] Пользуясь моментом, автор позволил себе некоторый стёб на тему незабвенного Бэрримора и его коронной реплики "Овсянка, сэр!"

Утром в гостиной факультета появилась новая деталь интерьера: большая черная доска у входной двери. К доске был прикреплен лист пергамента. Внизу страницы мерцала серебром и зеленью печать Дома Слизерина.

— Распоряжение номер один, — прочитал вслух Макнейр. Узнать, что на этот раз придумал декан, собрались все старшекурсники. Младшие тоже пытались протиснуться вперед, чтобы почитать и потаращиться на красивую змею. Гордон продолжил чтение, правда, уже менее бодро:

— Декан Дома Слизерин профессор Северус Снейп доводит до всеобщего сведения, что в ночь с 14 на 15 марта сего года ученица седьмого курса Эделия Розье и староста шестого курса Гордон Макнейр допустили грубое нарушение Правил школы чародейства и волшебства Хогвартс...

— Снейп наконец застукал ее в гостиной, — тихо хихикнула Гринграсс. — Допрыгалась!

— Свой курс перебрала, за младших взялась, — проворчал Флинт. — Ну и штучка...

Макнейр между тем замолчал: он пробежал глазами документ до конца и теперь стоял, не зная, что делать. Хотелось разорвать проклятый пергамент в клочья!

— Гордон, что же ты не продолжаешь? — усмехнулась Урхарт. — Стесняешься, что ли?

— Сами читайте, я вам не нанимался, — огрызнулся Макнейр и, расталкивая сокурсников, вышел из толпы.

— Горди, солнышко, отчего ты такой сердитый? — остановила его Розье, только сейчас вышедшая из спальни девочек.

— Я тебе больше не Горди! — рявкнул Макнейр. — Из-за тебя теперь неделю драконье дерьмо убирать!

— В качестве наказания вышеупомянутые ученики поступают в полное распоряжение преподавателя Ухода за магическими существами профессора Сильвануса Кеттлберна, — продолжила чтение Урхарт. — На срок в семь дней. В течение этого времени им запрещается появляться на любых развлекательных мероприятиях. Распоряжение вступает в силу с сегодняшнего дня.

— Однако... — растерянно протянул кто-то, когда Агата в полной тишине закончила читать. Наказание удивляло не только необычностью, но и унизительностью: отработки у Филча были почти традицией и всей школой воспринимались как неотъемлемая часть обучения, — но работать у Кеттлберна?! Профессор нередко грозился заставить нерадивых учеников выгребать навоз за двурогами и драконами или чистить кормушки, но в реальности до такого никогда не доходило — одной угрозы строгого и всеми уважаемого профессора хватало, чтобы мигом вразумить самых ленивых или буйных студентов. Но распоряжение декана — совсем другое дело. И в довершение всего, ни тебе катка, ни бассейна... А ведь до конца праздника Сизигии осталось всего шесть дней! Эделия покраснела и замерла, как статуя, осознав, что ее ждет. Макнейр сжимал кулаки, тщетно пытаясь найти выход душившей его злости. Эти двое стали центром всеобщего внимания: на них смотрели с сочувствием, но мелькало и злорадство.

Стоило в гостиной появиться Снейпу, как все головы разом повернулись к нему.

Сегодня он выглядел особенно непроницаемо. Или это от того, что, стоя в дверном проеме, почти сливался с его темнотой?

— Доброе утро, — послышался негромкий, спокойный голос. — Вижу, распоряжение уже прочитали. После завтрака я отведу наказанных к профессору Кеттлберну. Остальные пойдут смотреть четвертое Испытание в оранжереи Хаффлпаффа. На время моего отсутствия старшим, как обычно, будет мистер Треверс.

— Это издевательство! — не выдержал Макнейр. — Отправьте нас к Филчу!

— В правилах школы черным по белому написано, что наказание студенту за проступок определяет преподаватель, — невозмутимо ответил декан. — За пререкания вам дополнительный день отработки, Макнейр. И молитесь, чтобы на вас не было жалоб у профессора.

* * *

В свое время преподаватель Ухода за магическими существами немало потрудился, чтобы организовать для своих питомцев теплое зимнее убежище на опушке Запретного леса. Домовики в строители не годились, пришлось нанимать бригаду гномов, а затем всеми правдами и неправдами добиваться от Дамблдора финансирования строительства. К счастью, Кеттлберн оказался достаточно убедителен, и добротное одноэтажное каменное строение под черепичной крышей выросло всего за одну летнюю ночь. С наступлением холодов профессор переселил туда пару гиппогрифов с потомством, ночную фурию, громмеля, престиголова и злобного змеевика, детеныша взрывопотама, самца и трех самок двурога, а также подкустовного выползня[1], которого неутомимый путешественник нашел во время одной из своих восточноевропейских экспедиций.