— Сказками интересуетесь? Притчу о двух баранах на мосту знаете? Нет? Два барана столкнулись на узком мосту над пропастью, принялись бодаться и свалились оба вниз. А всего-то и надо было одному из них попятиться, уступить дорогу... — директор помолчал и закончил тихо и горько: — Но для этого требуется перестать быть бараном.

После ухода Дамблдора он долго сидел, не в силах пошевелиться, обессиленный, раздавленный. Наконец кое-как добрел к себе, залез под душ, мельком взглянул в зеркало... Оттуда плеснула черная муть.

____________________

[1] Padfoot -- "Бродяга", школьное прозвище Сириуса Блэка.

Когда все было кончено, Дерфель, пошатываясь, опустил изрубленный щит и огляделся.

Поле Камлан шевелилось. Кто-то еще пытался ползти — за помощью ли, за последним ли ударом... Стоны, молитвы и ругательства слились в один тоскливый негромкий вой. Солнце садилось за дальние холмы, устав за день смотреть на побоище.

Неподалеку от себя Дерфель увидел еще двоих, оставшихся стоять: Сандде Ангела и Морврана Кошмарца. Красавец и урод были равно залиты кровью — своей и чужой, — и потому казались дьяволами-близнецами. Чуть дальше обнаружилось еще двое живых — братья Бедуир и Лукан. Они склонились над кем-то третьим. Мелькнул золотой зубчатый обруч на помятом шлеме...

— Боже милостивый, — прохрипел Дерфель, — король!

Лукан, одной рукой зажимая свой кровоточащий бок, другой благоговейно укладывал на плащ рядом с государем его щит и меч. Бедуир, бережно сняв рассеченный шлем с короной, перевязывал страшную рану на голове куском чистого полотна.

— Кто?! — выдохнул Морвран, багровея от ярости.

Лукан кивнул на груду неподвижных тел, поверх которых лежал воин в черной кольчуге, насквозь пронзенный копьем.

— Мордред.

— Сделайте носилки, — не отрываясь от своего занятия, попросил Бедуир. — Король велел отнести себя в часовню.

— Не надо носилок. Мой государь, позволь сослужить тебе последнюю службу.

Дерфель Гадарн, Могучий Дерфель поднял короля на руки.

Тяжести он не чувствовал — горе, упавшее на душу, было стократ тяжелее. Дерфель мерно шагал со своей печальной ношей, и вот уже показалась часовня, но она почему-то расплывается перед глазами, и свет кругом не дневной и не вечерний, а точно горит неяркая лампа, и какие-то смутные силуэты вокруг и будто зовут его — но именем чужим и незнакомым...

— Северус, наверное, выдался тяжелый день?

— Неужели слушатели в министерстве от моего доклада тоже уснут?

Снейп вздрогнул, заморгал, просыпаясь. Видение рассеивалось, уступая место реальности. Конечно же, он не на поле боя, а в квартире Мариуса Блэка, и никакой не Гадарн... Пришел в гости и бессовестным образом заснул в кресле, слушая рассуждения Квиринуса.

— Да, день был не из легких... Как и вся неделя. Но я не просто спал — мне снился Камлан.

По мере рассказа глаза Квиррелла делались все круглее.

— Нес короля на руках?! — воскликнул он, когда Северус закончил. — Так вот что означала эта фраза! Третий день бьюсь над переводом и не могу понять, что имел в виду отшельник Дерфель. Погоди-ка, о Сандде и Морвране я не упоминал сегодня. Откуда ты знаешь эти имена?

— Ты и о Лукане не говорил, кажется, — Снейп потер ладонями лицо, потому что действительность снова начала менять очертания. — Не знаю, откуда мне все это известно. Мог бы сам к себе легилименцию применить — узнал бы.

— Покопаться бы в твоей родословной, — Квиринус пристально смотрел на друга, точно хотел разглядеть в нем черты далеких предков. — А вдруг такой сон неспроста?

— Ну недаром же я по матери Принц, — ирония неплохо маскировала смущение. — Вот контрольные третьего курса проверю, Поттеру «тролля» влеплю для порядка — и прямиком на трон.

— Зря смеешься...

— Лучше объясни, о каком грандиозном открытии ты писал в последнем письме. Вино-то я Пивзу выставил, теперь хорошо бы узнать, за какие заслуги.

— В хронике, которую он мне подарил, упоминается сподвижник короля Артура, рыцарь Бедуир. Наш Кровавый Барон! Теперь признание Биннса и рассказ самого Барона получают веское подтверждение. Но не это главное... Ты, конечно, помнишь, что Бедуир пришел в Хогвартс в поисках тех, кто укажет ему дорогу к могиле короля. Так вот: Дерфель Могучий, если я правильно понимаю его латынь, присутствовал при Артуре до самого момента погребения. Пока я перевел лишь треть рукописи, и если окажется, что мои догадки верны... Но ты пока ничего не говори Барону, хорошо?

— Друзья мои, а не кажется ли вам кое-что странным в этой давней истории? — подал голос Мариус. Старик живо интересовался исследованиями Квиринуса и был в курсе всех его теорий. Сейчас в голубых глазах под кустистыми седыми бровями светился молодой азарт неожиданной догадки.

— Квиринус, я правильно понимаю, что Дерфель и Бедуир входили в число тех немногих, кто выжили в битве и стали свидетелями гибели Артура?

Историк кивнул.

— Чудесно. Но почему Дерфель знает — или мы предполагаем, что знает, — место упокоения короля, а Бедуир — нет? И второй вопрос: отчего Бедуир отправился искать советчиков в Хогвартс, а не расспросил соратников?

Квиррелл и Снейп растерянно переглянулись. Выходит, призрак до сих пор скрывает от них какую-то тайну?

— Я поговорю с ним, — пообещал Северус. — Обычно он со мной откровенен.

В тот вечер расспросить Кровавого Барона не получилось: Снейпа в лаборатории ждало недоваренное аконитовое зелье. Процесс требовал сосредоточенности, так что обо всех разговорах пришлось забыть до следующего дня.

Который оказался ничуть не спокойнее предыдущего.

* * *

Люпин уже три месяца учительствовал в Хогвартсе, но до сих пор ухитрялся избегать разговора со Снейпом. Зелье принимал с благодарностью, и тут же, ссылаясь на неотложные дела, покидал кабинет или лабораторию декана. На людях был неизменно приветлив, немногословен и старался держаться подальше. Вот и сегодня, зайдя с третьекурсниками Гриффиндора и Слизерина в учительскую, поздоровался вполне по-дружески, но недвусмысленно дал понять, что весь поглощен предстоящим уроком.

Здравый смысл подсказывал Северусу, что Римус, скорее всего, был искренним и в признательности, и в дружелюбии. Но понимание ничуть не уменьшало неприязни. Мстительная злопамятность подкидывала одну и ту же картинку пятнадцатилетней давности: гриффиндорский староста Люпин склоняется над учебником, делая вид, что ничего происходит. Рассудок сдавался, рушились под ударом закаменевшей обиды дамблдоровы притчи вместе с робкими доводами житейской мудрости, и навстречу открытой улыбке одного снова и снова вставало глухое и упрямое раздражение другого.

Снейп отпустил язвительную реплику по поводу Лонгботтома — бедолага Невилл опять проштрафился на зельеварении, — и ушел, игнорируя приветствие Люпина.

Слухи о боггарте, принявшем вид Снейпа в женском платье, еще до конца учебного дня облетели весь Хогвартс. Самому Северусу об этом сообщила простая, как метловище, мадам Хуч: похохатывая, она перечислила все детали туалета бабушки Лонгботтома, вплоть до красной сумочки. Потребовалась немалая выдержка, чтобы сохранить непроницаемое выражение лица, сухо поблагодарить за подробные сведения и досидеть до конца ужина. Невилл старался не смотреть на преподавательский стол и прятался за Гарри и Рона, Люпин же выглядел как обычно — добродушным скромным малым.

В слизеринской гостиной Драко попытался изобразить перед младшекурсниками, как все было, но на шум пришел декан, и мальчишка мигом прикусил язык. Глава факультета обвел присутствующих тяжелым взглядом и молча удалился. До конца дня слизеринцы вели себя тише воды ниже травы: старшие старосты подробно объяснили новичкам и напомнили старожилам, что такое «профессор Снейп сильно не в духе» и какими последствиями чревато.