— Итак, мистер Квиррелл, по-вашему выходит, что и Основатели тоже были маглами? — проскрипела она.

— Разделение общества на магическое и немагическое произошло одновременно с принятием Статута. Так что в строгом смысле слова — да, маглами. Более того, изучая записи кастелянов Хогвартса, я пришел выводу, что и гербы и пышные фамилии им приписали много лет спустя после их кончины. Изначально же существовало четверо: гэльская ведунья Роуэн, знахарка Хельга из датчан, девонширский йомен Годрик Гриффин и заклинатель змей мавр Саласар, который бежал из Испании в британские леса, спасаясь от Реконкисты. Роуэн-Ровена получила прозвище «Вороний коготь» не столько за ум, как долгое время считалось, сколько за длинные ногти на пальцах. Умение обращаться со змеями и свойства характера дали Саласару-Салазару определение «Скользкий», которое затем преобразовалось в фамилию Слизерин. Была Упрямая Хельга — стала Хельга Хаффлпафф.

— И, конечно же, «Гриффиндор» — тоже кличка? — едко уточнила мадам профессор.

— Нет, тут дело обстоит немного сложнее, — невозмутимо ответил Квиринус. — И вы должны знать это не хуже меня, поскольку жительствуете, можно сказать, по соседству с родовым гнездом Годрика. Герб с золотым грифоном, наследственное дворянство и родовое англо-французское имя потомок Годрика Гриффина, кстати, тоже Годрик, получил при короле Генрихе VI, единственном из английских королей, который правил и на территории Франции. Сэр Годрик отличился в сбережении и приумножении королевской казны, за что и был награжден «золотой» прибавкой к собственной фамилии. И еще о маглах: из всех четверых Годрик Гриффин единственный первоначально не имел никакого касательства к магии. Он был воином, возможно, с некоторыми способностями к магии, но не более.

— Вы ничего не сообщили о фамильных гербах других трех Основателей, — напомнил заместитель Министра.

— Верно. Это потому, что ни у кого из них гербов не было. Вас оскорбляет, что Хогвартс основали люди незнатные? Что поделать: ум, способности и родовитость далеко не всегда идут рука об руку. Четыре Дома обрели пышные гербы в восемнадцатом веке стараниями тогдашних директоров школы. Тогда же обветшавший берет Николя Фламеля сменила Распределяющая Шляпа.

— Все это ваши домыслы! — выкрикнул кто-то из зала. — Откуда в Хогвартсе взяться берету Фламеля?!

Квиррелл попытался разглядеть автора реплики, он был неразличим среди сплошного ряда недовольных и удивленных лиц.

— У призраков Хогвартса прекрасная память. Достоин всяческого сожаления тот факт, что никто не удосужился расспросить их как следует. Николя Фламель гостил в Хогвартсе после окончания Первого Чемпионата по зельям, который, как известно, состоялся в 1407 году. Великий алхимик отличался рассеянностью.

— Пожалуйста, еще вопросы, — пригласил председатель. Но никто не торопился спрашивать: очень многие, к стыду своему, признавались сами себе, что их знания истории собственного мира ограничиваются жалкими крохами, которые запали в память со времен учебы в школе. Несколько имен, две-три даты... Недаром же говорят, что для хорошего вопроса нужно знать половину ответа.

— Скажите, а Мерлин действительно обучался в Доме Слизерина? — поднял Прыткопишущее перо представитель «Пророка».

— Нет, так как по самым скромным подсчетам Мерлину на момент встречи Основателей исполнилось не менее двухсот лет. Он претендовал на звание пятого Основателя, но никак не простого студента.

Квиринус помолчал и, видя, что вопросы иссякли, заговорил, не дожидаясь приглашения:

— Вы спрашиваете о гербах, о Мерлине... Но разве не представляется неизмеримо большей загадкой сам факт встречи четырех человек в одной точке пространства и времени? Вдумайтесь: огромные, почти безлюдные пространства, дремучие леса, голые скалы... Но что-то заставило каждого из четверки покинуть родину и пуститься в долгое и наверняка опасное путешествие, итогом которого стал Хогвартс. Что же именно? Признаюсь, у меня пока нет ответа на этот вопрос, мое исследование еще не окончено, завершена лишь его часть. Сегодня прозвучали, наверное, малоприятные вещи, но, поверьте, они вызваны отнюдь не желанием оскорбить ваши чувства. Я надеялся разбудить интерес к подлинным событиям прошлого, а не к их приглаженной и облагороженной версии, которая существует ныне. Был бы счастлив, если бы мое исследование послужило пособием в учебном процессе — хотя бы в качестве факультативного источника. Я закончил, дамы и господа.

— Ну что же, — протянул, поднимаясь с председательского кресла, заместитель Министра. — Ваше желание мы учтем. Но, согласитесь, столь фундаментальный труд требует всесторонней экспертной оценки. Наше ведомство совместно со специалистами Отдела Тайн займется этим в ближайшее время. На этом заседание объявляю закрытым.

* * *

Они уже шли по коридору к выходу из Министерства — уставший Квиринус, сияющая Сивилла, торжествующие Мариус и Алан, замкнутый, по своему обыкновению, Северус, — когда их окликнул Дамблдор.

Никто не заметил, как он покинул зал; никто не видел, как возник посреди пустоты.

— Я хотел бы задать вам один вопрос, мистер Квиррелл, — заговорила пустота, став высокой фигурой в серебристо-серой мантии. — Личный вопрос. После того, как вы так пристально изучили историю магического мира, вы можете сказать, в чем его главная беда?

Квиринус остановился. Мимо шли люди, но для него — Снейп и остальные отчетливо видели это, — исчезли все, кроме Дамблдора. И что-то общее промелькнуло в тот миг между молодым сквибом и старым магом — наверное, одинаковое для обоих твердое убеждение в раз и навсегда сделанном выборе.

— Я вижу две главных беды: лень и страх. Страх порождает нежелание знать, лень — нежелание делать. Думаю, нас с вами не утешит тот факт, что это беды любого мира, не только магического.

— Геллерт Гриндевальд, полагавший так же, кончил Нурменгардом.

— Но у меня нет его амбиций, — улыбнулся Квиринус. — Я не собираюсь сражаться с вами, а просто хочу вернуться домой и пообедать. Присоединитесь? Нет? Жаль. Тогда мы пойдем, с вашего позволения.

— Неужели у него получится? — покачал головой Дамблдор, глядя вслед удалявшейся компании. — Может быть, может быть...

— Держаться за тебя? За какую именно часть?

— Пошляк.

— Сивилла, я не пошляк, мне нужна конкретика. Если я аппарирую с кем-то, то обычно беру его за локоть. А ты что предлагаешь?

— Северус, тебя уже называли занудой, или я первая?

— Помнишь, как сидела в сугробе? Опять туда закину, если не прекратишь обзываться.

Снега за воротами Хогвартса как раз намело подходяще — свежего, поблескивающего на солнце, как рафинад. Позади осталось наводящее тоску Рождество в компании Дамблдора и неразлучной гриффиндорской троицы, впереди ожидало путешествие в неизвестность под руку с Сивиллой Трелони. Которая, по собственному признанию, однажды в рассеянности аппарировала вместо берега реки в самую ее середину и не утонула только потому, что угодила на отмель. Ну как тут не пошутить?

— Я прекращу обзываться, но ты вместо аппарации поедешь в Гластонбери магловским автобусом, — предупредила Сивилла.

— Куда-куда?

— Сомерсетшир, Гластонбери, улица...

— Давай сюда свой локоть.

Сивилла довольно хихикнула, чувствительно ткнула Северуса в бок острым локтем, и только снег взметнулся за двумя исчезнувшими волшебниками.

Укромный угол, в который сходились две высокие кирпичные стены, был удачной идеей. А вот куст шиповника — не очень. О чем Снейп и сообщил, выпутывая свой шарф из колючих зарослей. Сивилла подождала, пока ворчание в адрес несчастного растения не сменится вопросом «а теперь куда?», и молча указала вперед и вверх.

Над коттеджами и кронами деревьев выгнутой спиной дракона возвышался холм. Из хребтины чудища торчал обломок исполинского копья — каменная башня. У подножия башни виднелась темная точка.