Как будто кто-то толкнул в грудь. «Сопливус!» — донеслось из прошлого и окатило обидой, яростью, горечью, такими острыми и свежими, точно и не было этих десяти лет. Будущий спаситель, надежда Дамблдора, тот, кого пообещал защищать — вот он, как ни в чем не бывало разглядывает мантии.

Северус остановился. Наверное, странное у него было в тот момент выражение лица, потому что Хагрид перестал улыбаться и встревоженно спросил, все ли с ним в порядке.

— То есть он... сын Джеймса Поттера?

— Ага, ага! Позвать его сюда?

— Не надо. Извините, я спешу.

Хагрид проводил взглядом стремительно удаляющегося декана и добродушно проворчал:

— В «Котел» поспешать — самое правильное дело, профессор... И мне туда ж давно пора.

Снейп действительно направлялся в «Дырявый котел»: там должен был ждать Квиррелл. Из официального письма он уже знал о своем назначении, но попросил об этой встрече, чтобы за кружкой эля узнать подробности всех школьных дел.

Квиринуса он узнал не сразу, хотя виделся с ним всего лишь месяц назад. Он осунулся, на лбу и висках появились широкие залысины, под глазами залегли тени. При виде приближающегося Снейпа он улыбнулся, но так, словно делал это через силу.

— По тебе незаметно, чтобы ты шел на поправку, — Северус присел за его столик. — Выглядишь отвратительно.

— Ну, т-ты тоже не цветешь, — Квиринус взял со стола кружку, но тут же поставил на место: рука заметно дрожала. — Д-день сегодня выдался т-тяжелый, в «Г-гринготтсе» с го-гоблинами п-поскандалил...

— Что у тебя с речью? — Снейп пытался поймать взгляд друга, но его глаза, обычно живые и ясные, сейчас походили на две тусклые стекляшки.

Квиррелл захихикал. Он трясся, шелестел, все у него дергалось, бледные губы кривились судорогой. Северус понял, что еще мгновение — и он перевернет стол, ударит Непростительным, заорет что-то несусветное — лишь бы прекратилось это леденящее кровь хихиканье.

Кружка Квиринуса стояла почти полная. Он дернулся и застыл, когда пенная жидкость с размаху плеснула ему в лицо. За соседними столиками прекратились все разговоры: с минуты на минуту ожидали скандала.

Квиррелл мотнул головой, точно отгоняя морок, и молча полез в карман за палочкой. Когда вновь посмотрел на Снейпа, то был почти прежним.

— Птица Додо, — тихо проговорил он. — Смешной заика До-до-доджсон[2]. Знаешь такого?

— Нет, — неохотно ответил Северус, хмуро наблюдая за невербальным «Экскуро».

— Писатель... Забавные вещи писал. О том, что бывает, когда ты — уже не совсем ты.

Поняв, что скандал не состоится, посетители «Котла» вернулись к своим делам. Квиринус заглянул в пустую кружку и, махнув бармену, заказал себе кофе.

— Что с тобой происходит? — продолжал допытываться Снейп.

— Да ничего страшного, обычные последствия сильного удара по голове. Но согласись, заикание у меня хорошо получается. Будет весело на уроках!

— Ты в Мунго был?

— Делать мне больше нечего... Говорю тебе, я в порядке. И не разучился, кстати, ладить с детьми. Перед твоим приходом мы мило пообщались со знаменитым Гарри Поттером. Видел бы ты, какие круглые у него стали глаза, когда я сказал, что собираюсь п-прикупить к-книги п-про ва-вампиров!

Он снова задергался, будто веревочный паяц.

— Прекрати кривляться, — потребовал Северус. — Ты болен, тебе не в школу надо, а в койку.

— Да я поздоровее тебя буду, — с неожиданным раздражением ответил Квиррелл. — Заладил, как моя мать: болен, болен! Последний раз повторяю, все у меня хорошо, даже кошмары прекратились. Вот только гоблины, мр-р-рази, настроение испортили! Но ничего, с этим справимся...

Дрожь, заикание, дряблость тряпичной куклы пропали, как и не было; он говорил энергично, резко, сыпал ругательствами, которых никто никогда от него не слышал.

Северусу почудилось, что он общается не с одним человеком, а с тремя, и двое из них казались выходцами из дурного сна. Эх, если бы вокруг не мельтешило столько народу! Не устраивать же сеанс легилименции прямо в «Котле»... Придется подождать прибытия нового преподавателя ЗоТИ в Хогвартс.

А будущий преподаватель тем временем еще раз смачно прошелся по гринготтским банкирам и замолчал. Ссутулился, уставившись в одну точку на скатерти, и вроде бы не замечал ничего вокруг. Поднял голову — и двое жутковатых незнакомцев исчезли, остался только прежний Квиринус.

— Помнишь, лет десять назад мы с тобой сидели тут, и я строил планы на будущее? — голос звучал тихо, устало, но он был знаком до последнего звука. — Какую чушь городил, смех да и только. Идиот наивный...

Он поднялся. Хотел сказать еще что-то, но передумал, махнул рукой и собрался уходить.

— Куда ты? Мы же так толком и не поговорили... — попытался остановить его Северус.

— Неважно уже, — безразлично ответил тот. — Бога ради, оставь меня в покое...

Снейп бросил несколько галлеонов на стол и поспешил было за другом, но тут проход закрыла массивная фигура лесничего:

— Профессор, а давайте выпьем за нашего Гарри!

— К драклам вашего Гарри! — огрызнулся Северус, отталкивая протянутую кружку. Выбежал в переулок, но Квиринус уже исчез.

____________

[1] Изречение приписывается Эразму Роттердамскому (1469-1536), нидерландскому ученому-гуманисту, философу и писателю.

[2] Птица Додо — один из персонажей книги Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес», в образе этой птицы выступил сам автор. По одной из версий прозвище "Птица Додо" Чарльз Латуидж Доджсон (Льюис Кэрролл) получил из-за своего заикания.

Альбус Дамблдор никогда не заблуждался насчет своих сотрудников. Тихая оппозиция Флитвика, фанатичная преданность МакГонагалл, спокойное здравомыслие Спраут, упрямая энергия Снейпа — директор давным-давно оценил каждого из деканов, не говоря о рядовых преподавателях. Изучил, сделал выводы и, несмотря на бурное удивление Минервы, послал за магистериумом[1] Рубеуса Хагрида. А заодно поручил ему познакомить Гарри Поттера с магическим миром.

— Хагрид мил, обожает Гарри и всегда добросовестно выполняет ваши распоряжения, — рассуждала МакГонагалл. — Но не кажется ли вам, что магистериум — слишком ценный препарат для того, чтобы доверять его столь простодушному существу? Да и посвящение мальчика в реалии магии не лучше ли доверить профессионалу?

— Минерва, вам не доводилось бывать на птичьем дворе? — неожиданно спросил Дамблдор. Гриффиндорский декан растерялась от такого вопроса и только молча покачала головой.

— Очень давно, еще в ранней юности, я как-то жил у хозяйки, которая держала уток. От нечего делать наблюдал за ними и заметил любопытную вещь: если только что вылупившийся утенок по какой-либо причине оказывается без матери, то способен принять за нее любой подвижный объект — даже человека! За мной как-то бегал целый выводок… К чему это я рассказываю? А к тому, что наш Гарри — тот же утенок. Пусть первым представителем нового для него мира станет добродушный силач Хагрид. Он располагает к себе, а нам нужно, чтобы Поттер доверял тому миру, в который он придет.

— Но магистериум…

— Да, Хагрид, скорее всего, о нем проболтается, — согласился Дамблдор. — И это нам тоже на руку. Какая сказка без тайны? И что может быть более захватывающим, чем сопричастность ей? Джеймс Поттер, помнится, любил подобные вещи… Думаю, сын весь в него.

* * *

В первых числах августа 1991 года на имя директора Хогвартса прибыло письмо из банка «Гринготтс». Дамблдора как лицо, имеющее право контроля над одной из банковских ячеек, уведомляли о попытке несанкционированного проникновения. К счастью, на тот момент ячейка пустовала. Злоумышленник, нанеся тяжкие телесные повреждения одному из охранников, скрылся, но охранные системы банка сохранили отпечаток его магической ауры. К письму прилагалась запечатанная колба, наполненная ярко светящимся газом.